Кейт Хэнфорд - Никогда не поздно
Она огляделась вокруг и увидела знакомые лица: Беверли Редфокс – индианку, которая должна была играть лучшую подругу взрослой Рози, по имени Ли Дождевая Вода, и Тая Гарднера, приглашенного на роль человека, которого в конце концов должна была полюбить Рози. Кэтрин, разумеется, играла многострадальную жену сенатора – очередная роль, в которой ей надлежало продемонстрировать стоицизм и прочие добродетели аристократии. Остальных Фэй не знала.
– Позвольте, я представлю вас нашим гостям, – сказала Кэтрин. «Нашим» было чистой формальностью, потому что муж Кэтрин большую часть времени проводил в Нью-Йорке. – Я хочу представить вам Фэй Макбейн, – торжественно произнесла она вслед за этим, обращаясь к группе, окружавшей Тая.
Все глаза устремились на Фэй, холодно оценивая ее, в то время как губы были сложены в приветливую улыбку.
– Прекрасно, – галантно восхитился Тай. – Мы все счастливы вас приветствовать.
– А где Тара? – спросил кто-то.
Все были разочарованы тем, что Десмонд О'Коннел не приехал. Он задержался в Нью-Йорке, решив пересмотреть все, что шло на Бродвее.
– Это так на него похоже, – заметила Кэтрин. – Он всегда называет Голливуд «культурным десертом», имея в виду, что настоящие события происходят в других местах, а мы всего лишь фруктовый салат – никакой питательности, но вкус приятный.
– Так могут говорить только снобы, – возмутилась молодая женщина, которую Фэй только что заметила.
– Это Лизбет Адкин, – объявила Кэтрин, знакомя с ней Фэй. – Лиз – женщина с принципами. – Она смягчила сарказм улыбкой. – Не обращай внимания, Лиз, дорогая. Так действительно говорят снобы, но, смею тебя уверить: Десмонд – кто угодно, только не сноб. Ты будешь от него в восторге.
Лиз Адкин все еще хмурилась, и теперь Фэй вспомнила, где она ее видела. Та играла в каком-то фильме еще девочкой, а потом исчезла с экрана. Она не могла представить, какая роль предназначалась Лиз, и спросила об этом Кэтрин.
– Помилуй Бог, дорогая, она не актриса, а очень талантливый гример и сделает нас всех безумно красивыми.
– Лиз хочет заранее ознакомиться с исходным материалом, – шепнула Фэй на ухо подошедшая Беверли Редфокс. – Вроде как кухарка выбирает овощи.
Фэй прошла вслед за Беверли во вторую гостиную, где какой-то мужчина наигрывал на пианино мелодию Гершвина и сновали одетые в белое официанты. Все вместе было похоже на вечеринки сороковых годов, как их показывали в кино.
– Именно таким я представляла себе изысканный вечер, когда мне было десять лет, – сообщила она Беверли.
Та удивленно подняла бровь – очень черную, изогнутую дугой – и ответила:
– Ненавижу Голливуд. Ненавижу Калифорнию. Я здесь только для того, чтобы скопить денег, а потом вернусь домой и куплю дом.
– Куда домой?
– В штат Вашингтон. Однажды я сидела и рассматривала журнал про кино, увидела там индианку и сказала себе: «Бев Коттер, у тебя мамаша наполовину чинук, и на вид ты ничего себе, так что давай-ка назовись Бев Редфокс и валяй в Калифорнию». С тех пор Бев Рыжая Лиса ни дня не сидела без работы.
Фэй засмеялась.
– Инстинкт не подвел. Я помню, вы были у нас в гостях как раз в то время, когда снимался фильм о Джеронимо. Ваш агент всем говорил, что вы из племени апачей. А что, кстати, стало с тем агентом? – поинтересовалась она.
– Он все еще работает, только не у вашего бывшего. – Беверли, по-видимому, решила, что слишком много себе позволила, и расстроилась. Она наклонилась и нетерпеливым жестом взяла с подноса креветку, приправленную кэрри, ее длинные серебряные серьги скользнули по обнаженным плечам. – Как бы там ни было, – добавила она, – желаю вам удачи.
Фэй заговорила с пожилым характерным актером Уолли Фаулером, который обращался с ней, как с маленькой девочкой.
– Ах, это наша прелестная Фэй! – Судя по интонации, он уже довольно много выпил. Говорили, что Уолли когда-то был ковбоем, настоящим ковбоем, и оставил родео ради кинематографа. На его морщинистом, как грецкий орех, лице сияли невинные, по-детски голубые глаза.
Он наклонился, обдав ее парами бурбона, и с большим чувством заговорил:
– Я так рад, что вы спаслись из этого ужасного дома. – Как будто она была принцессой, заключенной в башне. – В городе масса людей, которые здорово обрадовались, узнав, что вы обрели свободу, и я готов плюнуть в глаза любому, кто скажет, что я лгу.
Она поблагодарила его, не зная, что еще можно сказать в ответ на такое заявление, и стала прикидывать, почему он здесь оказался. Наконец она догадалась.
– Держу пари, вы играете управляющего ранчо.
Он ухмыльнулся с довольным видом.
– Вы абсолютно правы. Я знаю, что эта пирушка предполагалась для главных актеров, но мисс Кэтрин любезно пригласила меня. Я ведь теперь не часто куда-нибудь выбираюсь.
Он галантно поцеловал ей руку и направился за очередной порцией спиртного. Фэй пришло в голову, что, может быть, предложение Рэя – всего лишь часть благотворительной программы. Она представила себе ход мыслей Рэя: «Можно дать роль старине Уолли, пусть порадуется. И если как следует подумать, то, кажется, я смогу протащить и старушку Фэй».
Жена Тая Гарднера, хорошенькая, по-кошачьи грациозная манекенщица в платье, открывавшем большую часть живота, напряженно смотрела через плечо Фэй. Видимо, появилась какая-то важная персона.
Фэй обернулась и увидела в дверном проеме Рэя, который пожимал руку Кэтрин. Другой рукой он покровительственно обнимал кого-то за плечи, но кого – она не видела. Потом рука Рэя опустилась, и он стал представлять свою спутницу Кэтрин.
Это была Тара. Тара Джохансон, одетая во все черное – черные джинсы, черные высокие сапоги, черная кожаная куртка. Длинные пышные волосы выглядели так, будто она не причесывалась уже неделю. Лицо поражало мертвенной бледностью и таким испуганным выражением, словно она шла на казнь.
Потом Кэтрин что-то сказала, и Тара улыбнулась – как будто получила известие о том, что казнь отложена. Даже эта слабая улыбка осветила ее очаровательное лицо тем сиянием, которое свойственно только ранней юности. Рэй отошел, а Кэтрин потребовала внимания собравшихся, постучав десертной ложечкой по высокому бокалу для шампанского.
– Внимание, внимание! – громко объявила она, держа Тару за руку. Говор затих, все собрались вокруг хозяйки и молодой актрисы. Тара огляделась по сторонам диким взглядом, но потом взяла себя в руки. – С нами наш режиссер, – продолжала Кэтрин, – и, мне кажется, это достаточное основание, чтобы произнести тост. Но сначала я хочу представить всем вам мисс Тару Джохансон, которая будет играть дочь сенатора. Это историческое событие, потому что я верю – Тара станет великой актрисой. Поднимем же бокалы, ибо в один прекрасный день вы сможете с гордостью сказать: «Я знал ее, когда она только начинала».
