Люси Монро - Способен на все

– Что, и Джозетта меня так зовет?

– Конечно. Все думают, что оно тебе подходит.

– Надо же, – сказала Клер, не зная, гордиться ей или досадовать. Не так плохо, когда тебя считают ходячим компьютером, верно? Это ведь лучше, чем быть непроходимой тупицей, наивной или развратной. – А она знает, что ты называешь Нитро удачливым засранцем? – шутливо спросила Клер.

– Нет, потому что я обычно так его не называю. Ты собираешься ей рассказать?

– Нет, но если мне когда-нибудь суждено встретиться с твоей мамой, берегись, – поддразнила его Клер. – Уверена, что слово «засранец», по ее мнению, не должно произноситься в женском обществе.

Хотвайер театрально застонал, и Клер улыбнулась.

– Как странно. Мы с тобой мило болтаем в темноте. А между тем я ведь все еще лежу на тебе. – Клер захихикала, а ведь она никогда не хихикала. Она сама себе удивилась. – Может, мне все же лучше передвинуться?

– Несомненно. Мы тут с тобой определенно играем с огнем. – И тот жар, что исходил от его кожи, свидетельствовал о том, что Хотвайер не шутит.

– Итак, я должна передвинуться.

– Но мне так нравится, а тебе разве нет? – Он провел ладонями по ее спине, и у Клер перехватило дыхание. Ладони его лежали у нее на бедрах, как раз там, где заканчивались трусики, и от них исходило весьма волнующее тепло.

– Да, мне тоже так нравится.

– Кроме того, я никогда до сих пор не уклонялся от драки, когда судьба бросала мне вызов.

Да, у нее тоже сложилось о нем такое впечатление.

– Это я вижу.

– Видишь?

– Ну, на самом деле не очень ясно. Тут довольно темно, знаешь ли.

– Вероятно, оно к лучшему. Если бы я мог тебя видеть, то не в силах был бы контролировать основной инстинкт.

Если честно, то Клер этого не слишком хотела. В смысле, чтобы он держал свои побуждения под контролем. Что ей действительно хотелось, так это чтобы Хотвайер положил свои ладони ей на ягодицы. И это глупо. Действительно глупо. Одно дело – позволить парню доставить тебе удовольствие, совсем другое – предложить ему себя со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Хотела бы она, чтобы секс и в самом деле был тем бездумным занятием, каким считали его основоположники сексуальной революции, жившие несколько десятилетий назад. Но секс был чем-то совсем иным, не тем, что они проповедовали. Во всяком случае, для нее. Даже когда секс оборачивался полным разочарованием, а именно такой был итог всего ее предыдущего сексуального опыта, – Клер все равно испытывала эмоциональную связь с теми, с кем состояла в близких отношениях. И сейчас Клер была бы куда счастливее, если бы этой эмоциональной вовлеченности не было.

– Как тебя зовут? – спросила она, чтобы отвлечься от тех ощущений, что рождало тепло его ладоней.

– Что?

– Я хочу знать твое имя.

– Насколько я помню, Хотвайер. Клер уставилась на него в темноте.

– Я имею в виду твое настоящее имя, дубина.

– Дубина?

– Ага. Еще одно дружеское прозвище.

Он долго молчал, и Клер решила, что ответа не дождется. Когда она уже потеряла надежду, Хотвайер со вздохом произнес:

– Дома меня звали Бретт.

– Мне нравится.

– Почему?

– Потому что это имя тебе подходит.

– Я о другом: почему ты захотела об этом узнать?

– Мы друзья.

– Джози тоже мне друг, но она зовет меня Хотвайер.

– Не хочешь ли ты сказать, что она не знает твоего настоящего имени?

– Нет.

– Тебя беспокоит, что я знаю?

– Нет.

Отчего-то Клер стало хорошо на душе.

– Я рада. – Она почувствовала, что Хотвайер потерся о ее бедро, что означало – как ни меняй тему, опасности их позы это не умаляет. – Я думаю, мне лучше перебраться на диван.

– Мы уже это обсуждали.

Клер помнила. Когда Хотвайер пришел помочь Джозетте и Нитро выполнить их последнюю миссию, Клер предложила Бретту занять ее кровать, но он наотрез отказался. И все же, с учетом ее размера, Клер была куда больше приспособлена к тому, чтобы спать на диване, чем Бретт. Но тогда он постелил на твердый пол матрас и спал на нем.

Диван в номере был даже меньше того, что находился в доме Джозетты.

– У тебя будут ноги свисать. Только до половины поместятся. Ты ведь не низенький.

– Я спал в местах похуже. – Он и тогда так же ответил.

– Но дело в том, что я-то на диване помещаюсь.

– Нет, дело в том, что это у тебя сотрясение, и будь я неладен, если позволю тебе уйти с этой кровати.

– Ты мне не начальник. И нечего надо мной командовать.

– Я вполне мог бы тобой покомандовать, потому что ты не в том состоянии, чтобы мне противостоять.

– Я могу просто передвинуться на другую сторону.

– Не сработает. Кончится все тем, что мы опять окажемся в той же позе, и тогда я даже не знаю, смогу ли с собой справиться.

– И это тебя огорчает, верно?

– Я не мазохист.

Клер тоже не получала извращенного удовольствия от страданий. Если Норен и научила чему-то свою дочь, так это тому, что на мужчин нельзя полагаться. Ни на кого, каким бы надежным он ей ни казался. Но как-то так получилось, что она, Клер, оказалась в одной постели с мужчиной, на которого вполне полагалась. Которому доверила собственную безопасность. Разумеется, отец тоже приложил немало усилий к тому, чтобы Клер усвоила урок. Так почему же с Бреттом она чувствовала себя такой защищенной? Такой безмятежной?

Должно быть, мозги еще не оправились от сотрясения. Поскольку физическая безопасность еще не означает полную безопасность, а он обещал лишь охранять ее жизнь.

– Клер?

– Что?

– Я думаю, тебе надо подвинуться, чтобы я мог отсюда выбраться. – Напряженный голос Бретта говорил сам за себя, и Клер догадывалась, что дело не в том, что она придавила его своей тяжестью.

– Прости. Ты прав, Бретт. Он вздохнул:

– Я бы предпочел называться Хотвайером.

– А мне больше нравится Бретт.

– Только в семье меня зовут Бреттом.

– Ты не хочешь, чтобы я звала тебя по имени? Хотвайер вздохнул. Он знал, что вот-вот сдастся. Увы, он ничего не мог с собой поделать. Но, черт возьми, она обиделась, а он физически страдал, когда женщины обижались. А Клер он просто не мог обидеть.

– Ладно, валяй. Я просто привык к тому, что меня зовут Хотвайером. Это все.

– Спасибо.

– Да не за что.

– Есть за что.

– Отлично. Всегда пожалуйста. – Но она была права. Ей было за что его благодарить.

Только одна женщина за пределами его семьи звала его Бреттом с тех пор, как в восемнадцать лет он ушел служить в армию. И эта женщина была Елена. Он сам попросил ее звать его так. Он хотел слышать, как это имя срывается с ее губ, когда она кончает под ним.

У него еще даже не было настоящего секса с Клер, а он уже чувствовал, что она ему ближе, чем он того хочет. Да к черту все, не стоит об этом!