Александра Торн - Забвению неподвластно
— Эта гора называется Туньо, — сказал он. — Индейцы верят, что здесь жил великан Цайбайо. Легенда гласит, что много веков назад Цайбайо съел всех детей в деревне Сан-Ильдефонсо. Напуганные жители обратились к Высшему духу с просьбой помочь им убить великана. И когда в схватке великан погиб, его кровь хлынула с горы, превращаясь в лаву, которую вы и видите вокруг.
— Какой жестокий миф, — сказал Малкольм.
Дункан усмехнулся:
— Думаю, он не более жесток, чем история распятия Христа.
Малкольм чуть наклонился вперед:
— Ты говоришь так, как будто веришь в существование этого Цайбайо.
— Как гениально сказал Шекспир: «Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам…».
Джейд уставилась Дункану в затылок, пытаясь определить, серьезно ли он говорит. Может ли она полностью ему довериться? Она хотела этого, очень хотела. Но сумеет ли человек, ничего не знающий ни об атомной энергии, ни о космических кораблях, высаживающих людей на Луну, ни о маленьких компьютерах, обладающих огромной памятью, без предубеждения отнестись к рассказу о путешествии сквозь время? Или же он прямой дорогой отправит ее в сумасшедший дом?
Они приблизились к месту, где их дорогу пересекала еще одна, и Дункан свернул на нее. Впереди Джейд увидела маленькую деревеньку, прилепившуюся к берегам реки Рио-Гранде и окруженную зелеными полями.
— Это Сан-Ильдефонсо, — сказал Дункан.
Через несколько минут он затормозил перед невзрачным глинобитным домиком. Пока он ставил машину на ручной тормоз, Малкольм вышел и помог выйти Хилари, открыв переднюю дверцу. Джейд, привыкшая выходить из автомобиля самостоятельно, уже открывала дверь, когда Дункан распахнул ее снаружи. Потеряв равновесие, Джейд упала бы, если бы он ее не подхватил.
Физическое влечение, испытанное Джейд к Дункану во время завтрака, сейчас, когда она упала к нему в объятия, усилилось десятикратно. Краска выступила на ее лице; к своему ужасу, она поняла, что ее соски стали набухать, и отпрянула от Дункана, моля Бога, чтобы он этого не заметил.
Он даже не взглянул на нее, проследовав за Хилари к двери дома. Хилари постучала и громко крикнула:
— Мария!
На призывы откликнулась миниатюрная черноволосая женщина лет сорока. Она смотрела прямо на них, но, казалось, их не видела.
— Кто здесь? — спросила она.
«Наверное, слепая», — подумала Джейд. Интересно, зачем Хилари привезла их сюда, к старой индианке? Она явно не была похожа на человека, занимающегося благотворительностью, — Это Хилари Делано, а со мной еще несколько человек.
— Я ждала вас, мисс Делано, — произнесла женщина с едва заметным акцентом. — Пусть ваши друзья зайдут с вами.
Джейд со всеми проследовала в прихожую, а затем в крохотную гостиную. Стены блистали белизной, но мебель была старая и дешевая. Только несколько великолепных индейских сосудов из глины, украшенных характерным, черным по черному, орнаментом, придавали комнате оттенок уюта. У Джейд появилось странное чувство, что она где-то уже видела что-то подобное. Но когда и где?
— Мария Мартинес, — провозгласила Хилари. — А это Малкольм Эшфорд, Дункан Карлисл и его супруга Меган.
Улыбка озарила лицо слепой женщины.
— Я хорошо знаю ваши картины, мистер Карлисл. К сожалению, теперь я лишена счастья их видеть.
— А я прекрасно знаю ваши работы, — сказал Дункан. — Но если вы не возражаете, я хотел бы узнать, как вам удается справляться сейчас, учитывая… — Он не закончил вопрос.
— Учитывая, что я почти ослепла? — закончила за него Мария, продолжая улыбаться. — Я не нуждаюсь в глазах, когда леплю: я вижу руками. А Хуан, мой муж, раскрашивает сделанное.
— Да, а где Хуан? Он дома? — вмешалась в их беседу Хилари.
Мария сделала отрицательный жест:
— Нет, он копает глину. Но у меня есть несколько вещей для вашего магазина. Если вы немного подождете, моя помощница их принесет.
Она позвала, и из глубины дома вышла молодая женщина.
— Элина, принеси, пожалуйста, ту посуду, которую Хуан сегодня выставил на двор.
Элина возвратилась через несколько минут. В руках она держала горшки из черной глины, такие же прелестные, как и стоящие на столе в гостиной. В мозгу Джейд сверкнула молния. Она видела работы Марии на ее посмертной выставке в Хайленд-парке, организованной несколько лет назад Музеем искусства Юго-Запада. Мария Мартинес была к тому времени знаменита и признана во всем мире.
Преисполненная почтительности, которую она испытывала к настоящим мастерам, Джейд подошла ближе:
— Для меня большая честь познакомиться с вами, миссис Мартинес.
— Вы слишком добры, миссис Карлисл, я ведь простой гончар.
— Не простой, а знаменитый, — ответила Джейд прежде, чем осознала, что в 1929 году Марию Мартинес могли знать лишь одиночки. Ей хотелось сказать этой достойной женщине, что ее произведения через пятьдесят лет будут стоить тысячи долларов и выставляться в лучших музеях.
Хилари изучала посуду, принесенную Элиной. Потом она обернулась к Марии и спросила:
— Это пока все?
Мария кивнула головой:
— Чтобы сделать красивую вещь, нужны время и терпение. Несмотря ни на что, мы с Хуаном не можем снижать к себе требования.
— Но вы гарантируете для меня самое лучшее? — продолжала настаивать Хилари.
— У нас все лучшее, — откликнулась Мария. — Глину дает нам наша матушка-земля. И мы относимся к ней с той любовью и уважением, которых она заслуживает.
Малкольм выглядел полностью очарованным Марией:
— Великолепно сказано, миссис Мартинес.
Когда Хилари покончила с покупками, они вновь уселись в автомобиль и по ее указаниям добрались до деревни Отови, где перекусили. Во время ленча Джейд постоянно ловила на себе испытующие взгляды Дункана. Поэтому она чувствовала себя так неуютно, что даже жевала с трудом. Разгадал ли он ее маскарад? Собирается ли устроить ей проверку, когда они останутся одни?
На обратном пути Дункан был вынужден участвовать в нескончаемой словесной эквилибристике, навязанной ему Хилари. От этого у него урчало в животе, как будто он съел что-то несъедобное. Каждый раз, когда он смотрел в находящееся перед ним зеркало, он видел одну и ту картину: склонившихся друг к другу и непринужденно болтавших Меган и Малкольма. «Они составят великолепную пару», — думал он с мучительным неудовольствием.
Малкольм, на взгляд Дункана, был слишком бойким. Но женщины — по крайней мере Меган — любят эту черту в мужчинах.
Колокол на соборе Святого Франциска пробил пять раз, когда он парковал «дьюсенберг» около магазина Хилари. Он помог перенести купленные вещи внутрь, проигнорировав прямой намек в ее глазах, когда она предложила ему немного выпить… или что-нибудь еще, если он пожелает.
