Рут Сабертон - Кэти Картер ищет принца
— Прости, если я был резок, — говорит Олли, приняв мое молчание за знак согласия, — но пора наконец очнуться и понять, что к чему. По-моему, тебе нелегко живется.
Чертов Олли с его пристрастием к разговорам в духе ток-шоу. Когда на английских экранах появился Джерри Спрингер, я несколько недель жила как в страшном сне. И теперь я ни за что на свете не позволю Олли завязать со мной задушевную беседу на тему «Эй, красотка, твой жених — придурок».
— Джеймс полагает, что обрел неисчерпаемый источник денег. Да он, должно быть, до потолка прыгал от радости в тот день, когда вы встретились и ты взяла его на вечеринку к Джуэл. Неудивительно, что этот тип сделал тебе предложение.
— Ну спасибо.
— Кто-то должен был это сказать.
— Благодарю! — К моей досаде, глаза наполняются горячими слезами, а в горле как будто застревает мячик для гольфа. — Вовсе не обязательно было говорить, что мужчина хочет на мне жениться только из-за щедрой крестной, которая однажды, возможно, оставит наследство.
Я смаргиваю слезы и принимаюсь натягивать сапоги. Шнурки путаются, я сдаюсь и просто заправляю их внутрь. Надеюсь, на улице споткнусь и сломаю шею. Тогда Олли пожалеет.
— Я не это имел в виду!
— Ну нет. — Я бросаюсь к двери со скоростью, которая заставила бы позавидовать и олимпийского спринтера. — Именно это ты и имел в виду. Я бестолковая, уродливая, толстая, и ни один мужчина никогда даже не посмотрит в мою сторону. Мне приходится покупать своего жениха! Вот что ты сказал.
— Я ничего такого не говорил. — Олли, кажется, смущен. — Я не называл тебя толстой, уродливой и бестолковой. По-моему, ты путаешь меня со своим очаровательным женихом.
— Олли, заткнись!
Вот сукин сын. Слезы текут. Как неприятно. Хотела бы я быть хладнокровной стервой, которая способна говорить гадости и замышлять кровавую месть, не теряя самообладания. К сожалению, когда я злюсь, то становлюсь похожа на древесную лягушку.
— По крайней мере теперь я знаю, что ты обо мне думаешь.
Я распахиваю дверь, бегу по дорожке, толкаю прогнившую калитку и выскакиваю на улицу. Не так-то просто бежать в незашнурованных сапогах, но я стараюсь изо всех сил. Олли пытается меня догнать, но отстает на несколько минут — ему нужно найти ботинки, не изгрызенные Сашей, и поплотнее запахнуть халат. Соседка, миссис Сандха, наблюдает за этой сценой из-за занавески и, кажется, готовится выругать Ола. В любом случае я получаю несколько драгоценных минут форы. Весьма в них нуждаюсь, потому что, честно говоря, бегаю не быстрее престарелой улитки. Если придется бежать долго, то меня скорее всего хватит удар, и это будет счастливое избавление. Дышать становится все труднее, а в бок как будто вонзили нож.
В следующем году я, честное слово, похудею, буду ходить в спортзал вместе с Джеймсом, чтобы сравняться с теми загорелыми — и совершенно одинаковыми на вид — женщинами, которые, точно зомби, работают на тренажерах.
Олли будет локти себе кусать!
Джеймсу, несомненно, тоже понравится.
Заметив 207-й автобус, я мчусь вперед так резво, что у школьного учителя физкультуры глаза бы на лоб полезли. В обычное время я перемещаюсь с такой скоростью, лишь когда хочу попасть в столовую раньше школьников. Одиннадцатиклассники обычно изрядно удивляются, когда видят училку, которая несется как реактивная в сапогах на платформе.
— Кэти! — кричит Олли, показываясь из-за угла. — Подожди! Я не то хотел сказать! Я хотел сказать, что…
Его слова теряются в шуме мотора. Отчасти мне хочется остаться и выслушать, что же он все-таки хотел сказать. Ол вовсе не отличается жестокостью (хотя Кусака, возможно, с этим бы не согласился), и ссориться с ним — последнее дело. С другой стороны, он с потрясающей легкостью предположил, что Джеймс живет со мной лишь из-за сомнительной надежды однажды получить наследство.
И вообще я права. Пора наконец отстоять свои позиции.
Я запрыгиваю в автобус, и дверь с шипением закрывается. С трудом перевожу дух, плюхаюсь на сиденье, и автобус уносит меня в Илинг. Олли добегает до остановки в ту секунду, когда мы отъезжаем.
Он открывает и закрывает рот, словно в немом кино, и я читаю по губам свое имя. Каштановые волосы Олли развеваются на ветру, ноги босы, он даже забыл надеть очки. Интересно, каким чудом он умудрился пробежать несколько кварталов.
— Уходи, — говорю я, и мое дыхание паром оседает на стекле.
Но Олли продолжает бежать рядом с автобусом. В какой-то момент халат распахивается.
— О Господи! — восклицает пожилая дама рядом со мной и торопливо дышит в ингалятор, не сводя глаз с Олли. Я не смею даже взглянуть.
— Я вовсе не считаю, что ты бестолковая! — вопит Олли и отстает, когда автобус набирает скорость. — И никогда не считал! Я хотел сказать, что…
Но мы уже далеко; вытягивая шею, я лишь мельком успеваю заметить высокую загорелую фигуру в смехотворном полосатом халате, которая стремительно уменьшается. На бегу Олли продолжает что-то выкрикивать, и его слова белыми клубами повисают в морозном утреннем воздухе.
Я опускаюсь на сиденье, закрываю глаза. В левом виске начинает пульсировать боль, и я вновь на грани слез. Жених меня ненавидит, лучший друг считает неудачницей.
Принципиальность — это здорово, но все-таки там очень одиноко.
Глава 6
— И это тоже забери!..
Бум. Черный мешок для мусора плюхается наземь — рядом с другими двенадцатью, которые уже лежат на ступеньках дома. Судя по всему, Джеймс весь вечер с садистским удовольствием собирал и выбрасывал мои пожитки.
— Прости! — кричу я, задирая голову к кухонному окну, где мелькает голова Джеймса—жених ищет оставшиеся вещи. — Пожалуйста, впусти меня, давай поговорим.
— О чем? — Джеймс появляется в окне и с бешенством смотрит на меня. — Джулиус повысил Эда. Мне повезет, если я вообще останусь в банке после того, что ты вчера устроила. Так что — нет, Кэти, нам не о чем говорить! Я по уши в дерьме, спасибо тебе большое.
Плюх. Мимо моего уха пролетает еще один мешок и приземляется с ужасающим грохотом. Я поспешно отскакиваю. Судя по всему, Джеймс продолжает злиться.
— Но я не хотела! — жалобно взываю я. — Я бы ни за что не стала огорчать тебя нарочно! То, что было вчера, — чистая случайность!
— Случайность? — Джеймс заливается смехом — ужасным, горьким. — Хороша новость. Собака твоего идиота-приятеля сожрала отчет, ты выпустила омара ползать по квартире, пригласила какого-то педика, приставала к Джулиусу, наблевала на мой коврик…
Я так и знала, что он это скажет.
