Рут Сабертон - Кэти Картер ищет принца
Но никто не слушает — Хелен визжит от ужаса, обнаружив в сумке безбилетного пассажира. Джулиус Милвард багровеет от ярости, Джеймс каменеет от ужаса, а Фрэнки хохочет так, что со щек осыпается пудра. Коридор начинает кружиться и расплываться, и я, спасаясь от головокружения, закрываю глаза. Темнота.
В общем, оно и к лучшему.
Глава 5
Я умираю.
Не сомневаюсь, что вот-вот отправлюсь к праотцам. Правда, учитывая мое невезение, рай мне вряд ли светит.
Так или иначе, надеюсь, что конец близок. У меня такое ощущение, как будто в голове работает бульдозер, который уже перепахал весь мозг. А где-то над левым глазом, чтобы жизнь медом не казалась, крутится пневматическое сверло — неумолимый пульсирующий ритм. Какая там смерть-освободительница, о которой разглагольствовал Ките. Больше похоже, что я попалась под ноги Терминатору.
— Господи… — с трудом выговариваю я, протирая глаза. — Забери меня отсюда.
— Сомневаюсь, что сейчас ты ему приглянешься, детка, — нараспев произносит чей-то удивленный голос. — Видела бы ты себя.
Я не одна?
Осторожно вытягиваю руку и, разумеется, касаюсь чего-то теплого и дышащего.
Мужчина.
Что я наделала?
— Эй-эй! — взвизгивает загадочный незнакомец, который лежит рядом. — Руки прочь, дерзкая девчонка!
Мысли о смерти разлетаются на миллион кусочков, и в голове проносятся картины вчерашнего ужина—что-то вроде фильма ужасов, который повествует о том, как я загубила будущий брак, шансы Джеймса на повышение и, честно говоря, все остальное.
О Господи. Лучше бы я умерла. Пожалуйста, пусть разверзнется земля, пусть кровать провалится в геенну огненную — что угодно, только, Боже, не заставляй меня просыпаться и сознавать, что я разрушила собственную жизнь.
Я протираю глаза и ожидаю удара молнии, но, к сожалению, не получаю никакого ответа на мои отчаянные молитвы. Подняв веки — тяжелые как чугун, — я готовлюсь встретить день, который, несомненно, займет первое место в списке самых отвратительных в жизни Кэти Картер.
— Доброе утро, — бодро говорит Фрэнки. — Ну и физиономия у тебя…
Неудивительно — я на редкость мерзко себя чувствую. Не отвечаю, потому что язык словно приклеился к нёбу. Зато Фрэнки умыт, бодр и свеж, глаза ясные, как у младенца. Просиди я целый год в ванне с лосьоном, мне и то не выглядеть настолько свежей, особенно после пьянки накануне.
Похоже, у геев свой бог.
Я закрываю глаза и молюсь, чтобы все это оказалось страшным сном. Через минуту я проснусь рядом с Джеймсом, который предложит мне поход в спортзал вместо очередного сандвича с беконом.
Открываю глаза, но удача явно не на моей стороне. Я действительно лежу в гостевой спальне у Олли, в одной постели с геем. То, что произошло вчера, — не сон.
Блин.
Кэти Картер достигла дна.
— Доброе утро! — Дверь распахивается, и на пороге появляется Олли, а за ним бежит Саша. В комнату вплывает запах бекона, и, несмотря на чудовищную головную боль, у меня просто слюнки текут. Олли прекрасно знает, как я люблю сандвичи с беконом, и не одна наша попойка заканчивалась тем, что мы на пару готовили и поглощали целую груду сандвичей. Он станет прекрасным мужем, пусть даже впору удавить его за то, что он остается бодрым после многочасового кутежа. Ни один нормальный человек, выпив столько спиртного, не в состоянии быть наутро таким жизнерадостным.
— Как ты себя чувствуешь?
— Ха, — отвечает Фрэнки, садясь и натягивая одеяло на грудь (на которой нет ни волоска). — Ты только погляди на бедняжку. Видал я трупы и покраше.
— Все так плохо, детка? — сочувственно спрашивает Олли, ставя сандвичи на подоконник и безжалостно отдергивая занавеску. Даже английская погода решила сыграть со мной дурную шутку — комнату заливают ослепительные солнечные лучи. Дракула, застигнутый рассветом, и то бежал бы не столь поспешно, как я ныряю под одеяло. Такое ощущение, что мозг пытается покинуть черепную коробку. Вдобавок я страдаю от изжоги. Если бы одиннадцатиклассники видели меня сейчас, они бы на всю жизнь зареклись пить. На моем примере можно прочесть отличную лекцию.
Олли стаскивает одеяло с постели и машет сандвичем перед носом.
— Что толку прятаться? Надо встать и встретить новый день.
— Отвяжись, сукин сын.
— Съешь меня, съешь меня! — дурашливо пищит Олли, продолжая размахивать сандвичем. Я не в силах устоять против соблазна. Держу пари, что Миландра бы удержалась. Но я, к сожалению, не хрупкая романтическая героиня, а толстушка Кэти Картер, женщина из плоти и крови, которая страдает от адского похмелья и вдобавок сознает, что загубила свою жизнь. Несмотря на урчание в животе и муки, которые доставляет разбитое сердце, я начинаю хохотать.
— Мне что, нельзя хотя бы умереть спокойно? — жалобно спрашиваю я. — Ну ладно, давай сюда сандвич. А лучше два.
— А я не буду, — вступает Фрэнки, будто ему предлагают жареных червей, а не вкуснейшую датскую ветчину. — Никаких углеводов.
— Значит, нам больше достанется, — бодро заявляет Олли, бросает кусочек ветчины Саше, и мы удовлетворенно жуем. — Теперь тебе лучше? — спрашивает он наконец.
Я киваю, и мозг при этом движении чуть не вылетает из головы. Олли прекрасно знает, как бороться с моим похмельем. Никто не умеет заботиться обо мне лучше старины Ола, хотя я еще не простила его за вчерашнее.
Доев сандвичи и осушив несколько кружек чаю, я начинаю постепенно обретать человеческий облик. Конечно, весь день придется сидеть на таблетках, но ко мне по крайней мере вернулось зрение и речь. Скоро я потащусь обратно в Илинг, поунижаюсь перед Джеймсом, и все наладится. Конечно, он немного поворчит, но в конце концов успокоится. Люди склонны ошибаться.
— Э… отличная идея, — с сомнением говорит Олли, когда я делюсь с ним своим хитрым планом. — Но может быть, лучше немного подождать? Джеймс вчера был не в духе.
— Не в духе? — восклицает Фрэнки. — Да он просто кипел от ярости. Слава Богу, я успел спасти Кусаку.
— Вообще-то он предназначался для стола, — напоминает Олли, — и, возможно, мы сократили бы количество проблем, сварив его. Теперь эта тварь плавает у меня в ванне, как Клеопатра.
— Та баба чуть не рухнула, когда увидела омара у себя в сумочке. Я думал, что сейчас ее муж врежет Джеймсу, — продолжает Фрэнки. — Но Кусака ни в чем не виноват. Ему просто было любопытно.
— О да, виноват вовсе не Кусака, — мрачно говорю я.
— По-твоему, я виноват, что Джеймс придурок? — Олли сердито ерошит волосы. — Ну надо же. И как ты до этого додумалась?
