Елена Гайворонская - Пепел звезд

– Это слова подруги или психолога? – подавленно, глядя вбок, спросила Ада.

– Реши сама. Не маленькая, – Лена повернулась и быстрыми шагами пошла в зал для репетиций.

– Поссорились? – невесть откуда подкравшаяся бесшумно, как кошка, Юлька, положила руку на плечо подруги. – Зря ты на Ленку наезжаешь. Она не из тех, кто уводит мужиков.

– Откуда ты знаешь? – зло бросила Ада.

– Знаю, – Юлька усмехнулась. – Веденеева – последний из вымирающих последователей учения старика Канта, провозгласившего верхом совершенства, наряду со звездами на небе, нравственный закон внутри нас. Хоть она и очень старается доказать всем обратное.

Ада отняла ладони от лица, удивленно посмотрев на Юльку.

– Никогда не думала, что ты увлекаешься философией.

– Уже не увлекаюсь. Всего лишь остатки институтских знаний. Зря что ли трубила пять лет на философском в МГУ?

– Ты никогда не говорила, что закончила университет. – Ада во все глаза глядела на подругу, точно видела ее впервые.

– Ты никогда не спрашивала, – пожала плечами Юлька. – Впрочем, какая разница? То было давно. Наша фарфоровая красавица Ленка права – это не интересно. Вот как, когда и с кем я трахаюсь, а также – объем груди и ляжек люди будут обсуждать с пеной у рта. Всегда пожалуйста. К сожалению, в наши дни манекены-куклы популярнее и нужнее философов. Вот ты, в прошлом музыкант, кто был твоим любимым композитором?

– Вивальди, – озадаченно произнесла Ада.

– Когда ты в последний раз слушала его?

– Не помню, – тихо проронила Ада.

– В том-то и дело, – неожиданно Юлька сделалась серьезной. – Поэтому нам так хреново. Не из-за того, что изменили нам – это можно пережить. Главное, мы сами изменили себе. Это гораздо хуже.

Марина сидела на прохладном бархатном песке и задумчиво наблюдала, как игривые маленькие волны прозрачными язычками лижут податливый берег.

– Не помешаю? – подошедший Антон сел рядом.

Девушка с улыбкой покачала головой.

– Тебе здесь нравится?

– Чудесно. Море куда прекраснее, чем я могла себе представить. – Впрочем, – она лукаво покосилась на собеседника, – твой домишко тоже неплох.

– Да, – Антон с гордостью оглянулся на утопающую в сени деревьев трехэтажную виллу. – Я купил именно ее, потому, что вместе с ней продавался этот кусок пляжа.

– Откуда ты так хорошо знаешь французский?

– Мы все учились понемногу…

– Меня поражает обилие твоих талантов. Надо будет использовать тебя в качестве переводчика. Может, ты еще и английским владеешь?

– Немного.

Антон, сложив губы в трубочку, присвистнул.

– Ты любишь учиться?

– Просто никогда не угадаешь, что в жизни пригодится.

– Ты права, – сказал Антон.

Марина очертила указательным пальцем круг на его груди, в области сердца.

– Я хотела спросить, твоя татуировка что-нибудь означает?

Антон, усмехнувшись, расстегнул несколько пуговиц на джемпере, обнажив оскаленную волчью голову.

– Так, ерунда… Грехи юности.

– И где проходила твоя юность? В Воркуте или под Магаданом?

Он взял ее руку и принялся закапывать в мягкий песок.

– Ты умная девочка. Сколько тебе лет?

– Двадцать пять.

– В самом деле? – он изумленно приподнял брови. – Я думал, не больше двадцати. Ты такая… хрупкая…

– А я уже старушка, по меркам «новых русских», – рассмеялась Марина. – Разочаровала?

– Что ты думаешь обо мне? – спросил он вдруг, пристально глядя ей в глаза.

– Надеюсь, – сказала Марина, что ты не сутенер, не торговец наркотиками и не киллер.

– Нет, я не исполнитель. – Он принялся рисовать пальцем на песке ломаные линии. – Но я тот, кто стоит над ними. Так что, возможно, я – и то, и другое, и третье.

– Вот именно это я и думала.

– Тебя это не пугает?

Марина пожала плечами.

– Меня уже давно ничто не пугает.

Он медленно провел ладонью по ее волосам.

– Ты совсем не знаешь своих родителей?

Она покачала головой, высвобождая руку из песчаной западни.

– Я подкидыш. Меня нашли у дверей Дома малютка в субботу утром. Поэтому и дали фамилию Субботина. Спасибо, что имя нормальное записали. А то у нас в детском доме была девочка, Эсмеральда Сидорова, представляешь?

– А мои родители были алкоголиками, – помолчав, сказал Антон. – Трезвыми их не помню. Отец посылал нас с сестрой за деньгами на бутылку. Не достанешь – домой не возвращайся. Избивал до полусмерти. Мне тогда лет семь было, Катьке – пять. Воровали, конечно. Потом к компании старших прибились. В милицию заметут – я малолетка, что взять? Потом сестра умерла, от дифтерии. Все думали – ангина, сама пройдет. Тогда я от них ушел. И пошло-поехало… Ты – молодец, что нашла в себе силы стать нормальным человеком. Не сломалась…

В какой-то момент Марине показалось, что в его взгляде промелькнула грустная нежность.

– Как ты решила стать гримером?

– Пожалуй, профессия меня выбрала. Всегда раскрашивала девчонок в детдоме. Потом, когда мне было двенадцать, мои подружки, они постарше были, нашли заработок. Ходили на площадь трех вокзалов. Вдвоем, без меня. А я им макияж перед работой накладывала… Однажды Вика ушла с клиентом и не вернулась. Через неделю нашли. В каком-то тоннеле… Мужик оказался настоящим психом, так ее изуродовал… Когда тело опознавали, директор чуть в обморок не грохнулся. А, как в себя пришел, заявил, у детдома денег нет, чтобы Вику в порядок привести. Хоронить в закрытом гробу. Ребята стали возмущаться, все проститься хотели по-человечески. Столько лет вместе… Взяла я тогда Викину косметичку и цепочку золотую – все, что у нее было. Прихожу в морг вечером. Там парень сидит, санитар или сторож, хрен его знает… Морда – во. Говорю: так, мол, и так, хочу загримировать подругу. Он: «Не положено». Я ему: «Может, договоримся?» Он отвечает: «Что с тебя возьмешь?» Я намекнула, что кое-что умею… Глазки у него заблестели. Махнул рукой: «Заходи.» И стоит, смотрит. Стала я цепку надевать, а этот ублюдок увидел и отнял. Ей, мол, уже не пригодится.

Плохо помню, что дальше было. После как дурнота накатила… Этот, морда, говорит: «С непривычки. На, спиртику глотни. И – на колени…»

Зато все сказали, что лежала Вика, как живая…

Марина отвела взгляд от ласковой лазурной глади.

– Никогда прежде об этом ни с кем не говорила.

– Я тоже, – сказал Антон.

Марина откинулась на спину, в ее глазах отразилось ярко-синее небо, по которому, не спеша, проплывали пушистые ватные хлопья.

– Ты никогда не задумывался, на что похожи облака? Вон то, лохматое – птица с раскинутыми крыльями. Летит, куда захочет.

– А то, что справа, – улегшись рядом, заметил Антон, – на крокодила.