Елена Колина - Про меня
Если бы я была режиссером, какую бы роль я дала Катьке? Если объективно. Какое у нее амплуа как актрисы – героиня, инженю? Я изучала таблицу амплуа Мейерхольда, он пишет, что внешне героиня должна быть такая: «Рост выше среднего, ноги длинные, голова небольшая, исключительная выразительность кистей рук. Большие миндалевидные глаза… голос большой силы и диапазона, разговорный медиум с тяготением к контральто, богатство тембров». Вроде бы Катька годится, за исключением роста. Но по Мейерхольду героиня – это персонаж, преодолевающий трагические препятствия. Для героини Катька слишком маленькая и несерьезная, слишком золотой одуванчик. Разве можно представить себе Катьку, преодолевающую трагические препятствия? Она засмеется и сделает вид, что никаких препятствий вообще нет.
Тогда, может быть, инженю? Инженю, по театральному словарю, «юная, наивная, простодушная, искренняя, веселая, обаятельная, глубоко чувствующая, лукаво озорная, шаловливо-кокетливая, обладающая своеобразным юмором». Это вылитая Катька. Но для инженю Катька старая. Правда, великая французская актриса мадемуазель Марс и после 60 лет играла 18-летних девушек. А в Санечкином театре на роли юных девушек есть молодые актрисы.
Катька играет на выходах, в эпизодах, иногда назначается во второй состав – назначается, но не играет, потому что играет первый состав. Не просит ролей, не интригует, знает, что ничего не будет.
Конечно, Катька не одна такая забытая актриса у Санечки. Говорят, что неудавшаяся актриса – это диагноз. Что это всегда одинаково – нервные срывы, депрессии, болезни, злоба. Потому что они не рожали детей, приносили жертвы искусству, отдали себя театру, а их жертвы оказались не нужны. Я никого из них не знаю близко, только здороваюсь. Но если это действительно так, то Катька опять получается самый странный человек на свете!
Катька нисколько не озлоблена, ни капельки не несчастна! Она во всем видит хорошее, играющие актрисы должны все время худеть, не дружат между собой, завидуют друг другу, борются за роли, часто разводятся, не хотят признавать возраст, в сорок лет играют двадцатилетних героинь… При чем здесь Катька? Она тоненькая, у нее нет мужа, она дружит со всеми, никому не завидует. Но если хорошего нет, она его придумает.
Катька чувствует себя в театре уютно – все с ней дружат, она в центре всего. Если она не нужна на репетиции, то приходит в театр как в клуб, болтается в буфете, дружит с костюмершами.
Если режиссеру нужно, чтобы Катька сидела всю репетицию, чтобы произнести свои два слова, она приходит и сидит. Играет все, что дадут, от куста до Донны Анны, выходит в массовке в толпе светских дам, радуется кринолинам и шляпам. Когда она играла на утреннике Донну Анну и опустилась на сцену умирать, ее обстреляли из рогаток. Она потом спросила – что, я так плохо играла? Но дети на утреннике обстреляли бы даже Комиссаржевскую!
У нее есть секрет, который знаю только я. Она каждый вечер репетирует роли из спектаклей, которые сейчас идут в театре. Эти роли играют ее подруги, а Катька просто репетирует для себя и никогда не сыграет на сцене. Но это только выглядит драматично, как в кино про непризнанную гениальную актрису, а на самом деле это просто Катькина привычка, на самом деле она не мечтает ни о каких ролях.
Вика хочет, чтобы Катька ушла из театра, говорит – быть захудалой актрисой стыдно, говорит, быть актрисой не ее призвание. Может быть, Катькино призвание – быть единственной счастливой неудавшейся актрисой?..
Может быть, и мне не стоит быть актрисой? Как вообще можно выбрать эту профессию, если хотя бы немного сталкиваешься с театром?!.. Актриса зависит от режиссера, от публики, от чужого вкуса. Актриса – самое зависимое существо на свете, а у меня повышенная независимость.
Может быть, мне не актрисой быть, а режиссером? Режиссер – это власть, умение держать в руках все нити. Показатель доминирования у меня высокий. Я держу в руках все нити в нашей семье, например, с Викой и профессором. Я режиссер жизни.
…Воспитание тоже важно для профессии. Вокруг меня всегда были интересные люди.
В общем, будущее стоит передо мной как чемодан на перроне, подними и неси… Но нужно взять СВОЙ чемодан.
Моя другая жизнь
Вторник, дружба с Эликом, десять минут у памятника Екатерине.
– Засмейся, – попросила я.
– Зачем тебе? Я не умею… а моя мама громко смеется, – сказал Элик, – зачем тебе?
Я проверяю характеры по смеху.
Достоевский считал, что ключ к характеру – это смех, «хорошо смеется человек – значит, хороший человек». Санечка смеется негромко и открыто, прищуривает глаза, это говорит о незаурядном уме.
– У меня задание – наблюдение за одной противной теткой. Она все время улыбается.
Элла занималась с преподавателем из театрального. Он научил ее улыбаться за 200 долларов. Для телевидения. Преподаватель из театрального давал ей домашнее задание репетировать перед зеркалом специальную улыбку для ток-шоу – понимающую, сочувственную, озабоченную. Элла улыбается своей понимающей улыбкой, приподнимая уголок рта. Когда человек при улыбке приподнимает уголок рта, это говорит о его хитрости и что он неисправимый лгун. Если за двести долларов Элла научилась улыбаться как хитрый неисправимый лгун, как же она улыбалась раньше?
– Она улыбается и никогда не смеется. Никогда не смеется до слез, не хихикает, не фыркает от смеха, не давится смехом. Не хмыкает, знаешь, так, тихонечко хмыкнуть перед тем, как громко засмеяться, – сказала я.
– Может, ей не смешно? У нее нет чувства юмора. Чувство юмора единственное, что отличает человека от животного.
Малышка Элик прав. Над чем Элле смеяться? Ей ничего не смешно, она не знает, что смешное рассеяно в воздухе. Значит, она не человек!!! Элла не человек, Элла не человек, Элла швабра!
– А кто она тебе?
– Никто, просто лабораторная крыса.
– Если она тебе никто, зачем ты тратишь на нее время? Древние римляне говорили, надо изучать врага.
Я не могу говорить о нашей частной жизни. Нельзя сказать – включи телевизор, малыш, и ты увидишь любовницу моего отца, она швабра.
Она мой враг, она все время говорит: «Вы все ненормальные», «У Саши ненормальные отношения с этой вашей Викой», «У Саши ненормальная ситуация с этой вашей Катей», «Это ненормально для ребенка все время торчать со взрослыми». На все, что ей нравится, она говорит «нормально».
На все, что она не понимает, говорит «ненормально» или «странно». Ее «странно» звучит как «отменить».
– У меня еще один тест для тебя, – сказала я, – быстро скажи, как на латыни «Я знаю, что я ничего не знаю»!
– Scio me nihil scire. Зачем тебе?
