Джин Стоун - Тайные судьбы
Чарли почувствовала, что принцесса не хочет больше говорить о своем заклятом враге, и замолчала. Но про себя Чарли твердила это имя. «Алексис, – повторяла она, – какое прекрасное имя для принцессы».
Чем ближе подходили они к особняку ректора, стоявшему на холме, тем громче становились звуки музыки.
– Наверное, это играют в «Квадрате». Может, сегодня там вечеринка.
– Что-то не похоже на те вечеринки, на которых я бывала, – заметила Марина.
Музыка звучала все громче, по мере того как они приближались к особняку, и вдруг, перекрывая ее, раздался топот ног и громкий смех.
– Давайте узнаем, что тут происходит, – сказала Марина и повернула на дорожку, ведущую вверх.
– Мне кажется, не стоит... – нерешительно начала Чарли.
– Идемте, – нетерпеливо прервала Марина.
Они прокрались вверх по холму через розарий и осторожно обошли гараж. На лужайке перед домом, смеясь и что-то выкрикивая, стояли группки девушек. Одна из девушек подошла к дому и изо всех сил начала стучать кулаком в дверь.
– Мы требуем День отдыха! – начали хором выкрикивать девушки.
Чарли видела, что они пьют пиво из банок, пуская их по кругу.
– Это «красотки» из «Квадрата», – шепнула она Марине и подошла поближе, Марина осталась на месте.
– Мы требуем День отдыха, – все настойчивей звучал хор голосов.
Наконец дверь дома распахнулась, и на пороге появилась женщина с величественной осанкой; она улыбнулась и подняла руку, призывая к тишине.
– Вам придется подождать, пока я приму решение, – объявила она.
– Когда это будет? – выкрикнул кто-то.
– Завтра? – подхватил еще один голос.
– Завтра! – поддержали сразу несколько голосов.
Женщина в дверях снова подняла руку.
– Хорошо. Я нарушу ради вас традицию и скажу вам, когда он будет. День отдыха будет... – Женщина опустила руку. – День отдыха будет накануне Дня Колумба.
Толпа девушек свистела и шикала. Чарли жаждала смеяться и веселиться вместе с ними, она умирала от желания быть одной из них.
– А теперь прошу извинить меня, девушки. Я пригласила гостей на обед.
Женщина вошла в дом и закрыла за собой дверь.
Толпа еще немного пошумела, поворчала и начала расходиться, направляясь к «Квадрату». Чарли не могла разглядеть, есть ли среди девушек Тесс: было слишком темно.
Когда она догнала Марину, принцесса уже решительно спускалась вниз с холма, наклонив голову и засунув руки в карманы.
– Марина! – крикнула Чарли и вдруг поняла, что впервые за все время назвала ее по имени. – Подожди меня.
Марина замедлила шаг, и Чарли пошла с ней рядом.
– Что такое День отдыха, как ты думаешь?
– Не имею ни малейшего представления. Возможно, это какой-то древний первобытный обычай. У нас в Новокии нет ничего похожего.
Чарли заметила, что Марина потеряла интерес к происходящему; ее лицо выражало полное равнодушие. «Кто поймет этих принцесс?» – думала Чарли, следуя за Мариной сначала мимо гаража, потом дальше, вниз по холму через розарий.
Тесс наверняка известно, что такое День отдыха. Она спросит ее об этом завтра после занятий. Пусть Марине безразлично, но это определенно нечто важное, что обязана знать каждая студентка Смитовского колледжа.
Глава 5
Тесс Ричардс сидела у себя в комнате, и ее голова разламывалась от громкой музыки, пронзительного смеха и оглушительных криков девушек, требовавших немедленно отпраздновать День отдыха. Тесс листала учебник по истории искусств. Мало того, что уже целый час девушки непрерывно шумели и кричали в коридоре, так они еще и стучали к ней в дверь, настаивая, чтобы она вместе с ними отправилась к ректору колледжа. Но Тесс наотрез отказалась.
Тесс знала, что представляет собой День отдыха, и считала это нестоящим мероприятием. В один из дней, предшествующих Дню Колумба, ректор приказывала включить звонки одновременно во всех аудиториях колледжа, и занятия тут же прекращались. А студентки предположительно должны были на велосипедах, пешком или еще как-нибудь отправиться на пикник и наслаждаться природой, вдыхать аромат роз или заниматься другими идиотскими вещами. И хотя Тесс была сторонницей традиций, но эта казалась ей безумно глупой. Еще большей глупостью было то, что «красотки» требовали предоставить им День отдыха всего через два дня после начала занятий.
Одно было Тесс абсолютно ясно: ей не нравилось в колледже. Девушки, все без исключения, были снобами и думали только о косметике, прическах да о пиве. Не говорили ни о чем другом, кроме как о мальчиках и сексе, и вдобавок постоянно сплетничали друг у друга за спиной.
Что касается мальчиков, то нельзя сказать, чтобы они были такими же никудышными. Ведь Тесс выбрала Смитовский колледж именно потому, что Питер Хобарт учился в Амхерстском колледже, расположенном по соседству. Откуда ей было знать, что в тот год Питер будет учиться за границей, в Женеве? Отец сообщил ей об этом уже летом, когда вернулся из поездки в Сингапур. Кстати, там он открыл еще один филиал текстильной компании «Хобарт», чтобы заработать еще больше денег для себя и семьи Питера, хотя и без того у них их было невпроворот. Предполагалось, что новая фабрика будет выпускать комбинезоны из синтетической ткани, которые сейчас были в моде, и при этом из дешевого сырья и с помощью еще более дешевых рабочих рук.
Отец забыл сказать Тесс, что Питер едет в Женеву изучать бизнес. В этом не было ничего удивительного, потому что в семье Джозефа Ричардса его жена, а не он, ведала сердечными и душевными делами. Что же касается самого Джозефа Ричардса, то всю свою страсть он отдавал работе и еще акварелям, которые писал в своей студии. Молодой Питер Хобарт не вызывал у него особого интереса. Тесс видела Питера всего два-три раза в году, когда отец брал ее с собой в Нью-Йорк или когда Питер приезжал с матерью в Сан-Франциско. Тесс познакомилась с Питером пять лет назад, когда ей было тринадцать, и мать тут же объявила ей, что именно за него Тесс выйдет замуж. Никто другой ее не достоин.
И вот теперь Питер где-то далеко, в тысячах миль отсюда. Одно хорошо: ей не придется носить ужасные комбинезоны из синтетики, которыми мать набила ее чемоданы, или подкрашивать ресницы тушью «соболиный мех», которая, по словам матери, «так прекрасно оттеняет глубину ее карих глаз».
Карие глаза. Господи, разве можно понять что-нибудь из этого названия, когда в одно мгновение они зеленые, а в следующее уже темные, ореховые. Совсем как и ее неопределенного цвета волосы: слишком темные для блондинки и слишком светлые для брюнетки. Одним словом, нечто среднее и непонятное. Среднее, серое, расплывчатое. Тесс вспомнила слова одного из американских президентов о том, что люди существуют в «серых сумерках серости». Не была ли ее судьба уже предопределена цветом ее глаз и волос?
