Елена Файзова - Тайга – закон, медведь – хозяин (СИ)
— Ты что меня каким-то садистом выставляешь? Это первые щенки, я до этого только кобелей держал! Но так многие делают, а куда их потом пристроить? — оправдывался Стеклов.
— Евмену отдадим, вы же сами говорили, что у них от чумки почти все собаки поумирали. Или им тоже родословная нужна? Да я домой их заберу, но не позволю заморозить! — горячилась Ленка. — И не смейте мне мешать, а то я тоже… замерзну!
— Да ты и так замерзла, вон уже охрипла. Не ходи раздетая, — но девушка опять вышла во двор с непокрытой головой. Виктор со злости пнул многострадальный табурет и пошел помогать перетаскивать Белку в избу. Через несколько часов роды у лайки закончились, и в коробке под топчаном попискивали щенки. Кромина караулила их, будто сама родила. Перенесла в кухню свое одеяло и подушку и сообщила Стеклову, что теперь она будет ночевать тут. Даже взглянуть на приплод хозяин Белки не мог. Наконец, дождавшись, когда Лена уйдет из избы, Виктор вынул щенков и осмотрел их. Три кобелька были мастью в мать, похожий на Шайтана щенок оказался сучкой. Девушка вернулась в тот момент, когда мужчина разглядывал последнего кутенка, самого нелепого цвета. Основная часть маленького тельца была окрашена в черный цвет, лапки и хвост белые, а на голову словно кто-то пролил рыжую краску, причем рыжей была только половина головы, да ещё рыжая клякса оказалась на спинке. Степнов держал щенка двумя пальцами за шкурку на загривке, животинка болталась в воздухе, но не пищала. Лена кинулась отбирать щенка, а Виктор поднял его высоко и не отдавал.
— Это вообще выродок какой-то! Его даже староверы не возьмут! — сердился собачий хозяин.
— Я возьму! Отдай! — чуть не плакала девушка.
— И как ты назовешь это безобразие? Бобик или Шарик? Да с ним на улицу стыдно выйти будет!
— Сам ты Бобик! — от волнения Лена перешла на «ты». Но сейчас оба этого не заметили. — Буран назову или Тайфун!
— Да это вообще сука! — вытаращил глазищи Стеклов.
— Тогда её будут звать ТЭРА! Это моя собака! — схватила его за руку Кромина.
Выбросить на мороз животное с таким именем генеральный директор не мог. Он швырнул щенка в коробку и ушел во двор, грохнув дверью. Следом выскочила раздетая Ленка и закричала:
— И не смей караулить, когда я ухожу! Я буду её за собой носить, все равно не позволю убить!
— Шубу одень! — заорал мужчина в ответ.
— Сам одевай! Не нужна мне твоя шуба!
Это была последняя капля, которая опрокинула чашу терпения Виктора. Он втолкнул девушку в избу, затем схватил рысью одежку с крючка и метнул её за дверь, а после и сам вышел.
Ленка рыдала и слышала удары топора. Она была уверена, что её подарок погибает от руки разгневанного хозяина. Но если это плата за жизнь маленькой разноцветной собачки, то так и быть…
0x01 graphic
Расчленением шубы мужчина, конечно же, не занимался. Он подобрал неугодную вещь на крыльце и забросил её на крышу избы. Но ярость необходимо было погасить, а потому самая большая чурка, которую использовали для рубки дров, превратилась в груду обрубков. Только со злости можно было так её изуродовать. В запале Виктор перетаскал остатки чурки в баню, запихал в печь и поджег. Затем сел в стылом предбаннике на лавку и попытался успокоиться.
Но как тут можно быть спокойным? Совершенно незаметно в его жизнь ворвалась и стала руководить ей какая-то девчонка! Она влезла в неё без спроса, заняла все время, распоряжалась его имуществом, решала вопросы, которые, по его разумению, не позволено было решать женщинам вообще… И додумалась же имя собаке выбрать… Тэра!
Он сильно ошибся при первой встрече в отношении внучки Кромина. Ей бы парнем родиться, с таким-то характером. Хотя… И Стеклов некстати вспомнил, что на правой груди у Ленки родинка. Да что за чертовщина? Он только об этой девушке и думает! А ведь обошелся с ней как сволочь. Он и раньше не слишком церемонился с женщинами, но никогда прежде не был таким циничным в отношениях, даже со случайными знакомыми.
И вот опять из-за щенков ругаться стал… Все равно домой Лена эту сучку не потащит, а уж Евмен сам решит, которая из собак ему нужнее.
Глава 8
Виктор вернулся в избу. Свет горел в комнате, а на кухне в полумраке было видно, что девушка лежит на топчане одетая. Степнов решил, что Лена уже спит, и осторожно присел на пол рядом с коробкой. Протянул руку, просто хотел погладить Белку, но добровольная охранница вскинулась:
— Не трогай! Я не сплю!
— Да я только…
— Уходи!
Хотел заорать, но в последний момент сдержался и ушел в комнату. Проснулся часа через два и услышал, как Лена бормочет что-то.
«Вот упрямая! Не спит до сих пор. Всю ночь собралась со своим зверьем разговаривать?» — мужчина не поленился встать и выйти в кухню. Но в этот раз девушка не отреагировала на его появление, а продолжала что-то говорить глухим шепотом.
— Ты что, молишься? Уймись уже, никто твоих собак не трогает! Слышишь?
Но ответа не дождался. Включил свет, потянул Лену за плечо, поворачивая к себе лицом, и только тут сообразил, что она не разговаривает, а бредит. Лоб и руки были горячими. Измерил температуру и испугался — на градуснике, вынутом из подмышки девушки, разглядел тридцать девять и девять…
Сам шептал и приговаривал, как в бреду, пока переносил больную, раздевал и укладывал на кровать. Вывалил на стол аптечку и рылся в ней, не понимая, какое лекарство нужно искать. И лишь когда больно ударился коленом о ножку стола, пришел в себя.
Он с трудом влил в Лену несколько ложек воды с шипучим аспирином и часа два обтирал руки, ноги и лицо девушки мокрым полотенцем. Не заметил, как задремал, прикорнувши рядом с Ленкой, а когда очнулся, то обнаружил, что его пациентку трясет от холода. Пришлось надевать ей носки и укрывать одеялами. Грел ледяные руки девушки в своих. Так и провел ночь, борясь то с жаром, то с лихорадкой, а потом заснул, обнимая Лену, когда ей в очередной раз стало холодно.
Разбудила обоих Белка, которая дольше уже терпеть не могла. Закрыв за ней дверь, мужчина вернулся и увидел, что болезная пытается сползти с кровати.
— Ты куда? Что нужно?
— В туалет…
— Что? Ты даже стоять толком не можешь!
Принес необходимое, подхватил девушку с кровати. От слабости Лена плохо соображала, а потому позволила помочь ей справиться с импровизированным туалетом. Потом морс пила, не ощущая вкуса, и опять погрузилась то ли в сон, то ли в беспамятство. Прошли ещё одни сутки, которые она потом не могла вспомнить. Зато Стеклов помнил все слишком хорошо. За это время ему пришлось не только компрессы менять и наливать горячей водой пластиковую бутылку для грелки. Дошла очередь и до уколов, когда он сообразил, что одним аспирином температуру сбить не получится. Несколько раз переодевал безвольную, безучастную к происходящему девушку. И все время его грызла совесть…
