Дана Хадсон - Вспомни меня!..

Вполне возможно, она жила бы с Джеймсом, наслаждалась плотской любовью и была бы умеренно счастлива. Или нет? Сейчас, когда Лорен познала настоящую страсть и истинную жертвенную любовь, не могла понять, что могло ее привлекать в самодовольном и эгоистичном графе Филдинге. Может быть, ей просто льстило, что аристократ голубых кровей обратил на нее свое лестное внимание? Но она никогда не была тщеславной и не придавала значения подобным глупостям…

Так и не найдя ответа ни на один из задаваемых себе неприятных вопросов, приехала в гостиницу, переоделась в легкий брючный костюм и спустилась в кафе перекусить. На нее обратил внимание симпатичный, хотя и несколько громкоголосый американский турист в нелепой серой хламиде, и попытался познакомиться, но она, избегая любых разговоров, купила готовый ужин, запакованный в небольшие пластиковые судки, и убежала к себе в номер, желая лишь одного — отдохнуть.

Ночь прошла очень быстро, возможно потому, что легла она поздно и, проведя весь день на свежем воздухе, спала крепко и без сновидений.

На следующий день, встав так же рано, как и накануне, решила быть умнее. Плотно позавтракав в ближайшем круглосуточном бистро, купила с собой питьевой воды и пару венских пирожных.

В семь утра она уже была на улице Лафонтен, напротив дома Поля Дюмона, и сетовала на собственную ненаблюдательность. Вчера она была так занята наблюдением за входом в дом, что не обратила внимание на то, что дома на улице стоят вплотную друг к другу, впрочем, точно так же, как и в старой части Лондона, а существовавшие раньше арки для проезда экипажей замурованы.

Чтобы увидеть дворы, ей пришлось дойти до конца квартала. Сзади улица выглядела не менее красочно, чем спереди, но внутренние дворы и дворики от проезжей части отделяла внушительного вида чугунная ограда. В ограде возле дома Дюмона виднелась калитка, но она, естественно, была заперта. Рядом с калиткой располагались широкие ворота для машин.

Чтобы беспрепятственно наблюдать за домом, Лорен нужно было где-то укрыться, но это оказалось невозможным: рядом не было ничего, где можно было бы сделать вид, что она простая туристка, любующаяся красотами города. Магазинов или кафе, в которых можно было бы встать у окна или занять столик, удобный для слежки, поблизости не было тоже.

Удрученно подняв взгляд, увидела направленный прямо на нее черный глазок камеры наружного наблюдения, и вздохнула. Похоже, задача, стоящая перед ней, становится непосильной. Встретиться с Полем весьма и весьма проблематично. А до конца отпуска осталось всего ничего — в следующий понедельник ей нужно быть на своем рабочем месте. Неужели ей придется всё бросить?

Лорен попыталась не терять оптимизма. Выход есть всегда. Эту фразу она повторяла, пока в голову не начали приходить разного рода идеи — бредовые и не очень. А если ей попытаться действовать официально? Например, договориться с его секретарем о встрече? Она знает, кто такой Поль Дюмон, значит, вполне может узнать и адрес его офиса, и телефон секретаря. Но если Поль не стал слушать ее на помолвке, то где гарантия, что он выслушает ее в своем кабинете? А если даже и выслушает, то поверит ли?

Почувствовав, как от напряжения на виске начинает биться тоненькая ниточка, предвещавшая скорую мигрень, от которой не было спасения, Лорен мысленно застонала — только не это! Во время приступов она была полностью недееспособна, и могла только лежать в темной комнате с тугой повязкой на голове, да чуть слышно стонать от наиболее сильных вспышек в мозгу.

Сделав несколько неуверенных шагов к воротам, она почувствовала такой болезненный укол в висок, что обреченно повернулась, собираясь уйти. Но тут ворота автоматически распахнулись, невидимые за ними двери гаража поднялись вверх, и на улицу, медленно набирая ход, выехал внушительный черный автомобиль. Из-за тонированных стекол не было видно, кто внутри, но бешено забившееся сердце подсказало Лорен, кто там, и она, не размышляя, кинулась наперерез машине.

Водитель резко нажал на тормоз, но она всё-таки распласталась по теплому отполированному капоту, напомнив себе препарированную лягушку.

Из машины выскочил донельзя раздосадованный и испуганный Поль. Узнав девушку, он не стал орать, как подумала Лорен, глядя на его взбешенное лицо, а негромко, но с явственно слышимым неистовством в голосе спросил:

— Опять вы? Что вы ко мне привязались, черт побери?

Тоненькая боль в виске вмиг переросла в оглушительную, и Лорен, неловко выпрямившись, для чего ей пришлось проехаться грудью по всему немаленькому капоту, прижала руку к голове, чуть пошатываясь и едва видя окружающих.

Вновь чертыхнувшись, Поль помог ей забраться в машину. Осторожно выруливая на проезжую часть, нехотя осведомился:

— Вы поранились?

Она призналась:

— Нет, это просто приступ мигрени.

Поль с недоумением посмотрел на странную девушку. Она была очень красива нежной беззащитной красотой и, не будь он помолвлен, вполне бы мог завести с ней ни к чему не обязывающую интрижку. Но сейчас, когда он почти женатый человек…

Немного отдышавшись, Лорен посмотрела на него немного замутненным от боли взглядом и спросила сущую нелепость:

— Вы никогда не видите снов?

Ему очень хотелось грубовато ответить, чтобы она не лезла в его жизнь, но она смотрела на него с таким напряженным ожиданием, будто от его ответа зависело очень, очень многое. И он с вызовом проговорил:

— Я вижу сны, но, уверяю вас, к вам они никакого отношения не имеют!

Она напряглась и, с мольбой протянув к нему чуть подрагивающую руку, попросила:

— Но вы можете меня увидеть! Я знаю, что можете! Вам нужно только захотеть!

Мужчина с саркастической насмешкой отчеканил:

— Боюсь, вы меня вовсе не интересуете, Николь! И не стоит мне так упорно навязываться!

Она приложила тонкие пальцы к вискам странно знакомым жестом, от которого у него защемило сердце. Поль уже с опаской посмотрел на навязчивую особу. Она вела себя так, будто он ей был что-то должен. Но ведь это не так? Или всё же он ее когда-то встречал, а потом забыл? Но у него всегда была отменная память.

— Вы не правы! — он запоздало отметил, что на сей раз она называет его на «вы». — Я вам не навязываюсь! Я просто прошу вас вспомнить то, что было когда-то. Разве это называется «навязываться»?

В ее голосе было столько болезненной страсти, что он решил: всё-таки она не в себе. Жаль, конечно, но он-то тут при чем? С подчеркнутой вежливостью спросил:

— Куда вас отвезти, Николь?

Чувствуя, как тьма заливает глаза и боль раздирает висок, она попросила: