Измена. Игра на вылет (СИ) - Грасс Елена
– А вы не могли бы ближе к делу? Со мной не надо флиртовать, я не ведусь на такие штучки, – резко прерываю его, не желая тратить время на церемонии. Ситуация с его дочерью разочаровала меня и в нём, как в человеке. – Да и думаю вы, после того, что я скажу вам сейчас, очень вероятно вообще перестанете мной восхищаться. Скорее, возненавидите.
– Даже страшно представить, за что я могу вас возненавидеть!
– Для начала прошу показать мне бумаги, которые доказывают, что у моего мужа перед вами долги. И в которые вы, кстати, совершенно незаконно меня впутываете.
– Я знал, что вы не поверите мне без бумаг, – продолжает улыбаться Воронов.
– Как показал всего один день в моей жизни – никому доверять нельзя, – отвечаю холодно, скрестив руки на груди.
– К сожалению… – неожиданно соглашается он, и его голос звучит почти искреннее. Но я не верю в эту внезапную откровенность.
Александр Николаевич достаёт из папки договор и кладёт передо мной.
Мой взгляд скользит по строчкам, выхватывая ключевые моменты: Наша фамилия, Белов Артур… должен… сумма… сроки… Следом цифры, подписи, печати. Всё выглядит безупречно, придраться ни к чему. И это оригинал, не копия.
Ситуация действительно плачевная.
Сумма долга Белова меньше стоимости его доли, но это не меняет сути: если Белов не заплатит, Воронов просто заберёт деньги через долю в клинике, как и обещал.
Чистая, циничная и жестокая математика наглого бизнесмена.
Белов сел в лужу, и сначала, как выражается сам Воронов – он ему руку помощи протянул, а, потом дождавшись нужного момента, хочет утопить в этой же луже. Но главное, что у него, скорее всего, получится это сделать.
Только мне надо сухой из этой воды выйти. Как угодно, любыми средствами и способами, но выйти.
– Мне нужна копия, чтобы показать юристам, – всё-таки хватаюсь хоть за один малейший шанс, чтобы с договором было что-то не в порядке.
– Конечно. Без проблем. Я знал, что вы это скажете.
Он тут же протягивает мне второй экземпляр. Он не сомневается ни на миг в том, что делает.
Молча забираю бумагу и убираю её в сумку, даже не удостоив его благодарности.
– Если это всё, теперь я хочу узнать: так по каким причинам я вас должен возненавидеть?
– Я вашу дочку отправила час назад в обезьянник и написала на неё заявление по уголовной статье.
Моя реплика звучит спокойно, почти буднично, но эффект – мгновенный. Вижу, как меняется лицо Воронова, и почему-то не могу сдержать ехидную улыбку.
– Куда отправили? – переспрашивает Воронов, и в его голосе притворное непонимание, будто он не расслышал.
– В обезьянник. Ну, можно и другим языком назвать, если вы, случаем, не знаете, что такое обезьянник. Изолятор временного содержания. Место заключения для нарушителей правопорядка и закона. Так яснее?
Он замолкает. Я жду его реакции, готовясь к взрыву и негодованию. Жду как он, спустив на меня всех собак, бросится звонить всем подряд и спасать свою ненаглядную дочь.
И Воронов реагирует. Но так, что теперь растерялась я…
----
*** Уважаемые читатели, книга уходит в подписку! Буду рада, если вы останетесь со мной!
В следующей главе визуал Воронова Александра Николаевича.
Я решила, что наверняка вам интересно на него посмотреть? ;)
Напоминаю вам, что все те, кто купил эту книгу, получает возможность приобрести любые другие мои книги по программе «Лояльность».
Скидка действует в течение 24-х часов после совершения покупки!
Истории вы легко найдёте перейдя по ссылке: Елена Грасс (жми!).
Глава 19.
Глава 19.
Александр Николаевич Воронов, 45 лет. Бизнесмен. Совладелец клиники.
Вместо этого, чтобы топать ногами, орать с обвинениями: «Как я это себе позволила!»... Воронов смеётся.
Громко. Громче, чем я когда-либо слышала. Его смех раскатывается по кабинету и мне кажется, что стены дрожат от этого звука. Он запрокидывает голову, и я замечаю слёзы, которые выступают у него в уголках глаз.
– Что с вами? – не сдерживаюсь, спрашиваю.
– Марта Викторовна... Простите, я просто представил всё это. Ларису в изоляторе… – он едва может говорить, задыхаясь от хохота. – Ну что ж… Если до этого я был готов вам аплодировать, то теперь я готов утопить вас в овациях! Рукоплескать, чтобы вы в них утонули!
Я в растерянности. Вообще-то, я планировала увидеть его бешенство, его страх за дочь, и, может быть даже его унижение. А он... смеётся?!
– Вас что, всё это веселит? – спрашиваю открыто.
– Нет, с чего вы так решили? – искренне удивляется. – Просто я в очередной раз вами восхищён. Разве это плохо?
– Как вообще вы допустили, чтобы она пришла с вещами в мой дом?! – вырывается у меня. – А я поняла, что вы были в курсе этого!
– А что, мне надо было её за руки хватать и останавливать? Она мне все нервы измотала за вечер, чтобы я Артуру разрешил к нам переехать. Мы поругались, Лара начала ставить мне условия, и я предложил ей уйти. И в итоге, как я понимаю, она, глупое создание, ушла жить к вам. А вы её за это в обезьянник! – продолжает хохотать. – Верно?
– Да! И так будет всегда, как только её селиконо - манекенное тело появится на пороге моего дома! Она припёрлась в мой дом без зазрения совести и начала расставлять свои банки-склянки с духами и кремами. Это не вы её такой бессовестной, случайно, воспитали?
– Да, не ожидал от неё такого. Ну ладно, идиота себе выбрала, но самой то… не противно приходить в дом, где жена любовника живёт? Но думал, в гостиницу поедут. Вот дура…Ну что же, в таком случае раз она так сделала, я хочу извиниться перед вами за Лару. Признаю, она виновата перед вами. И глупа, если хотите. Мы разбаловали нашу дочь, согласен.
– Это не избалованность, а распущенность. Ваша дочь наверняка знает, что спать с женатыми мужчинами нельзя! И уж тем более идти жить в дом, где, как ты только что сами сказали – живёт жена её любовника.
– Ну, не могу же я ей это запретить, – он усмехается, но смех этот какой-то нервный теперь. Кажется, я его всё-таки оскорбила. – Что я должен был сделать?
– Запретить ладно, согласна, в таком возрасте не можете. Раньше надо было думать об этом. Воспитывая, прививая ценности, например, мама её, жена ваша ей не рассказывала, что такое хорошо и что такое плохо?
– Не знаю, – пожимает плечами, даже не задумываясь.
Теперь он уже не смеётся. Глаза Воронова опущены и смотрят на стол, когда я говорю ему это. Его пальцы начинают нервно стучать по нему, отбивая какую-то мелодию. Неужели ему на самом деле стыдно за неё, хотя он очень усердно пытается это скрыть?
– А вы что, участия в её воспитании не принимали? Или, как многие отцы, зачав, решили, что ваша миссия выполнена?
На эти мои слова он неожиданно резко поднимает на меня глаза, хмурится, но потом снова начинает улыбаться.
То, что Воронов умеет владеть своими эмоциями, это факт. Такие мелочи, на которые я обращаю обычно внимание не многие обращают.
Я смотрю на лица людей, как правило, по профессиональной привычке. Потому что люди с больным сердцем имеют признаки болезни уже на лице. Поэтому я всматриваюсь часто именно в лица.
– Или… А, я, кажется, поняла! – продолжаю размышлять.
Неожиданно мне приходит мысль в голову, что Воронов, возможно, сам имеет любовницу, и для дочери это нормально – видеть такие отношения?! Сам не без греха? Просто прикидывается человеком с чёткими и правильными жизненными устоями?
– О чём вы?
– Например, что у неё пример для подражания есть…
