Не прощай мне измену (СИ) - Анна Май
Выхожу на крыльцо и с наслаждением подставляю лицо порыву ветра, прочищаю горло:
— Здравствуйте, Маргарита Львовна, — или просто Королева Марго, как зовёт её муж.
— Здравствуй, моя девочка, — горестный вздох.
Никогда не называла свекровь “мамой”, хотя отношения у нас довольно тёплые. Всю жизнь она кем-то руководила и не оставила эту привычку после ухода на пенсию. Сразу вошла в правление ТСЖ, организовала при доме библиотеку и общество любителей скандинавской ходьбы. Жёсткая, энергичная, всегда с макияжем и причёской, со вкусом и модно одета. Горделивая осанка и прямая спина, чтобы корона королевы Марго не съехала ни на миллиметр. Причём корона в данном случае не показатель высокого мнения о себе, а обычный такой символ власти. И да, муж королевы никогда не был королём. Им всегда был Тим.
У Маргариты Львовны большое, доброе сердце, но границы моей семьи от неё охраняет целая армия автоматчиков. Правда, и через них прорывается её желание причинять добро. Иногда бессмысленно и всегда беспощадно. В девять утра она будет стоять на пороге с куриным бульоном, если узнает, что я заболела простудой. А уж если Тим… Это всё хорошо, но быстро достигает предельно-допустимой концентрации и хочется эмигрировать на Марс.
Уменьшение присутствия королевы Марго в нашей жизни стоило нескольких серьёзных разговоров Тима с матерью, обиженно поджатых губ, демонстративного игнора на Новый год и театрального примирения на Восьмое марта. Я очень переживала, пока муж не объяснил, что мама быстро отходит, но любит представления, поэтому частенько просто доигрывает роль. С тех пор мы с ней достигли баланса, но автоматчики не дремлют.
— Тим мне всё рассказал!
Давлюсь воздухом. Он не мог. Мужу в принципе неинтересно, что думают о нём другие люди, поэтому всеми связями с общественностью в нашей семье занимаюсь я.
— То есть не всё, ты же его знаешь, только то, что вы не живете вместе! — в голосе вся скорбь мира, — Две недели! — а теперь ещё и обвинение. — И ладно из сына слова не вытянешь, но ты могла бы позвонить! Мы с Маечкой просто убиты!
Бли-и-и-и-и-и-н…. Крепко сжимаю веки и тру переносицу. Потому и не позвонила! Маечка — моя мама, и как-то хотелось бы ей сообщить самостоятельно, без обожающих драму посредников. Господи, она там, наверное, накручена по полной.
— Что. У вас. Случилось? — чеканя каждое слово, с очевидным нажимом вопрошает королева Марого. Представляю, как она села поудобнее в ожидании развёрнутого ответа, потому что в некоторых ситуациях я сознательно прогибаюсь. Из элементарной вежливости и заботы, так как от Тима она действительно ничего не узнает. Но не сегодня.
— Маргарита Львовна, мне неудобно говорить, я на работе…
— Симуля! Не мучь нас, скажи хотя бы в двух словах! — продолжает давить.
Не могу в двух, все мои варианты “сама ничего не понимаю”, “ваш сын мне изменил”, “ваш сын меня бросил” состоят из четырёх слов, но воздержусь даже не поэтому. Просто не получается произнести это вслух. Подключаю автоматчиков:
— А в двух словах лучше расскажет Тим. Извините, надо бежать.
Жму отбой, не дожидаясь ответной реплики. Глубоко дышу холодным воздухом. С ней и в обычные времена нелегко, а сейчас по мне как будто каток проехал. Добрый, участливый каток.
Теперь нужно сообщить моим. Я бы предпочла папе, но придётся успокаивать маму. Она звонила во время разговора с королевой Марго.
— Моя хорошая, как ты? — её голос для меня — как объятие. Я не мамина дочка, мы можем не созваниваться неделями, но от неё мне всегда тепло. Вытираю нос рукавом и стараюсь не всхлипывать.
— Мам, я в порядке, мам. Правда…
Она всё понимает по голосу и тоже шмыгает носом. Зовёт к ним приехать в гости или жить. Соглашаюсь только на гости, а вот жить… Надо будет искать квартиру. От родителей я съехала в студенчестве. Поспорила в группе, что смогу три месяца прожить на творческие гонорары и стипендию, без родительских дотаций и гуманитарной помощи. Похудела на размер, но спор выиграла. А потом так и осталась в этой студии неподалеку от университета, пока не переехала к Тиму. Обратно возвращаться не хочется.
Телефон снова жужжит сообщениями.
Тим: Мои знают
Тим: Придётся поговорить, Сима
Леха: Надо поговорить, набери, как освободишься
Не отвечаю никому. Возвращаюсь к настороженным девочкам снимать многострадальную башню. Наш последний общий с Тимом проект.
Глава 28
Низко надвинув капюшон парки, вываливаюсь на крыльцо. Адски устала. Даже во время обучения не получилось отключиться от мыслей о том, что наше расставание стало публичным. Стажёрки кусали губы, но сдержались — ничего не спросили, хотя болтушки ещё те. Пришлось их “рассадить” — усиленно погонять по этажам, чтобы не оставалось времени на жалостливые переглядки.
Я часто слышу, как мне “повезло с мужем”, а Тиму то же самое говорят обо мне. Подруги уверены, что у меня идеальный брак. Возможно, потому что я не имею привычки распространяться о подробностях нашей внутренней кухни, но мне и правда было хорошо замужем. И я прямо сейчас краснею от стыда, что из этого брака ничего не вышло. Семья Власовых официально всё.
Направляюсь в сторону административного корпуса — заходила продлить пропуск и оставила машину там. Если бы не ветер, прошлась бы на причал — подышать водой. Там очень красивый берег и даже сейчас много зелени. Смотреть на тихие волны — мой любимый вид медитации, они словно смывают все тёмные мысли, оставляя разум кристально чистым.
Кофр с камерой и объективами резко скользит по руке вниз. Испуганно втягиваю воздух и зажмуриваюсь, мысленно готовясь услышать предсмертный “звяк” своих сокровищ. Даже успеваю окончательно причислить этот день к череде худших в году, но кофр подхватывают мужские руки и вешают на плечо. Лёхино.
— Извини, если напугал. Пришлось стать сталкером, ты мне не отвечаешь…
Лёха пристраивается рядом, набирая тот же темп, что и я. Прижимаю раскрытую ладонь к груди, дышу, успокаивая сердце. Нельзя же так!
Взвешивает сумку:
— Ого, что у тебя там?
За годы работы ассортимент моих ответов на этот вопрос значительно расширился: нокия 3310, чехлы для стволов тяжёлой артиллерии, деньги, плутоний 238¡… Но отвечаю, как обычно:
— Кирпичи.
— Так и понял. Привет, — Лёха с улыбкой протягивает мне горячий стаканчик с логотипом отеля. — Капучино. Не знал, с каким сиропом ты любишь, попросил сделать с ванильным.
— Привет, — слабо улыбаюсь в ответ и вынужденно беру покрасневшими пальцами. — Спасибо, — не хочу показаться невежливой, поэтому молчу о том, что не люблю
