Снова хочу быть твоей (СИ) - Маша Малиновская
— Приступы бронхиальной астмы часто случаются на фоне ОРВИ и высокой температуры, — говорит врач, а я только киваю.
У меня в детстве тоже была астма.
И у Ромы — та же история.
Этот мальчишка… может быть моим сыном.
Грудь начинает сдавливать. Мысль бьёт меня, словно молотком по голове. Всплывают воспоминания — из глубин памяти поднимается всё, что я сам пережил. Всё становится слишком… реальным.
— С вами всё в порядке? — спрашивает врач, вернувшись ко мне. — Приступ снят, мальчику ничего не угрожает…
— Да… — отвечаю, с трудом собирая себя. — Просто… задумался.
Я снова смотрю на Рому, который спит под капельницей. И снова перед глазами встают фрагменты моего детства. Чёрт, это ведь невозможно.
Или возможно?
Я сижу, теряя счёт времени, пока мальчик не просыпается.
Когда возвращаюсь с ним домой, Лиза уже ждёт нас на пороге. Она встревожена, но когда видит, что с Ромой всё в порядке, на глаза наворачиваются слёзы.
— Что случилось? — шепчет она, обнимая сына. — Где вы были? Почему не позвонил? Я… я звонила, ты не отвечал.
— Приступ астмы, — отвечаю я, стараясь говорить спокойно. — Но теперь всё нормально. Мы съездили в больницу.
Она резко выдыхает, смотрит на меня с благодарностью и чем-то ещё, но я не могу пока понять чем.
— Спасибо, Сева… — говорит она тихо. — Давно не было, почти год. Я слушала его утром, бронхи были в норме, даже не думала… Господи.
Вижу, что её трясёт от волнения, вижу, как крепко прижимает к себе сына, как нежно целует его в лоб.
Я смотрю на Лизу, на Рому, и не могу избавиться от мысли, что всё, что между нами — связано куда крепче, чем я думал раньше.
23
Прошла неделя, но всё это время я не могу выбросить из головы одну мысль. Она пришла внезапно, как молнией прострелило, и с тех пор не отпускает.
Я смотрю на Лизу, на Рому — и у меня перед глазами складываются кусочки пазла, которые я так долго не замечал. А теперь… Теперь я не могу не думать об этом. Лиза ведет себя как всегда: погружена в работу, у нее строгий график, у нее свои дела, она заботится о сыне.
Пять лет назад она просто исчезла. Словно ее и никогда не было. Утром я проснулся один. Ни записки, ни смс — ничего. Пустая постель и лишь отголоски ее запаха на подушке.
Сначала я думал, что она вернётся. Что это какая-то глупая ошибка, недоразумение. Но день за днём летели, а от неё ни слова.
Тогда я злился. Я не понимал, что произошло.
Она не брала трубку, не отвечала на сообщения.
Исчезла так, будто нас и не было. А ведь я… Я был готов на многое ради нее.
Я тысячу раз задавал себе вопрос: что я сделал не так?
Почему она решила уйти?
Но она не дала мне ответа.
А теперь, спустя столько времени, я смотрю на Рому, в его глаза, на его улыбку… И меня торкает.
Приезжаю к матери и выгребаю свои детские фотки.
Одно лицо.
Одно лицо, блять.
Лиза-Лиза…
Ему четыре года. Пять лет назад Лиза исчезла. Я смотрю на эти цифры, и всё внутри переворачивается. Лиза забрала с собой что-то гораздо большее, чем просто свою любовь.
Она забрала моего сына.
Я не знаю, как долго ещё можно держать это в себе. Стараюсь заглушить мысли спортом — привычный способ, но сейчас не работает!
Пробежка по утрам, штанга в зале. Заставляю себя изматывать по полной.
Но это не помогает.
Голова гудит, мышцы горят, но мысли всё равно возвращаются к одному. И чем дольше я думаю об этом, тем яснее становится решение.
Я делаю тест.
Втайне от Лизы.
Сдаю материал в клинике в соседнем городе, где меня никто не знает. Никому не говорю об этом, даже своим близким друзьям.
Жду результата как на иголках.
Когда в руках оказывается конверт, я сижу и тупо смотрю на него.
Сжимаю кулаки до белых костяшек, и как сопляк не могу решиться.
Она ведь в глаза мне смотрела, говорила, что то, с чем пришёл её бывший — ложь. Что она всё подстроила, чтобы обезопасить ребёнка.
Беру конверт и срываю верхушку. Руки, блять, дрожат, как у алкаша.
Разворачиваю листок и стараюсь не думать, что именно хочу в нём увидеть.
Таблица. Какие-то цифры.
А внизу вывод.
“Вероятность: девяносто девять целых девятьсот девяносто семь тысячных. Отцовство подтверждено”.
Отцовство подтверждено.
Результат положительный. Я отец.
Чёрт побери. Я отец Ромы.
Я сижу с распечаткой в руках и не могу пошевелиться.
Не могу.
Но факт фактом.
Лиза это открывала это от меня все годы. Лгала в глаза, даже когда её почти припёрли к стенке.
Весь этот ворох эмоций, который копился внутри меня, наконец-то вырывается наружу. Злость, боль, разочарование. Я не знаю, что сделаю, когда увижу Лизу.
Как она могла?
Дрянь.
На пол летит всё со стола. Прочный стол скрипит под натиском обрушившихся на него кулаков и не выдерживает, трескается прямо посередине.
Как моя долбанная жизнь.
Поднимаю с пола бумажку и ухожу. Признаться, не помню, как вообще доехал до дома. Лифт, потом по коридору, как на автопилоте.
Вижу ее сидящей на диване. Рядом какие-то документы, на столике открытый ноутбук.
Она поднимает на меня глаза, что-то говорит, но я не слушаю. Все перед глазами плывет, я чувствую, как внутри меня назревает буря, готовая разорвать на части. Нас обоих.
Она смотрит на меня с легким удивлением, а потом бледнеет, когда я швыряю перед ней тест на стол.
— Что это значит, Лиза? — мой голос звучит тише, чем я ожидал, но за этим спокойствием кроется настоящий ураган.
Она поднимает на меня глаза, ее лицо застывает.
— Сева… — начинает она, но я уже не могу дождаться ответа.
— Ты лгала мне, — продолжаю я, чувствуя, как напряжение рвёт всё внутри. — Всё это время. Ты скрывала от меня моего сына.
Она медленно тянется к листку, поднимает его, ее пальцы едва заметно дрожат. Глаза бегут по строкам теста, и я вижу, как на ее лице усиливается бледность.
— Как ты могла? Как вообще, блядь, посмела?
Ее глаза наполняются слезами, но мне уже всё равно.
24
Лиза
Задержав дыхание, я смотрю на листок бумаги, который лежит передо мной на
