Маргарита Южина - уДачный отпуск
– А чего это так? – лукаво уставилась на него Аня. – Боремся с зеленым змием?
– Да, – с шутливой суровостью насупил брови Савушкин. – Грешен. Слаб супротив этой заразы. Боюсь, с собой не совладаю.
– Это… ты про какую заразу сейчас? Про Соньку, что ли? – насторожилась Аня. – Так она… она поехала к… куда ж ее… к Наташке, честное слово! Она еще и меня с собой звала, а я… я как раз курицу жарила, ну и… никак не могла уйти.
Аня сначала неудачно пошутила, а потом… потом пришлось врать, и она врала, никак ей не хотелось, чтобы Данька понял, что и сегодня Сонечке на него наплевать, что и сегодня она убежала с любовником.
А Данил знал, что Аня врет. И страшно мучился, видя, как та выворачивается, прикрывая подругу.
– Ань, – поморщился он. – Я ведь тебя ни о чем не спрашиваю. И ты ничего не должна мне объяснять. И потом… ну зачем порхать вокруг меня, точно я больной какой, а? Мы ж договорились, что это я буду хранить и оберегать тебя для питерского жениха.
– То есть ты у нас здоровый и сильный, а я, значит, развалина, да? – обиженно скривилась Аня.
– Нет, – тут же ответил Данил. – Просто ты женщина, а женщин принято оберегать, ну вот придумал какой-то идиот, а мы, мужики, теперь вынуждены соответствовать. Что тут поделаешь!
– Правильно, – развела руками Аня и тут же прищурилась: – А ты у нас – мужчина! А о мужчинах принято заботиться, понятно? Тоже какая-то неумная особь выдумала, а мы, женщины, теперь с этим мучаемся. И тоже – поделать ничего нельзя.
– Тогда… заботься обо мне. А я… а почему ты не ешь? Ты ж хотела!
– Уже беречь меня начинаешь, да?
– Да! Садись и ешь. Тебе салатику подложить?
– Это уже забота пошла, – погрозила пальцем Аня. – А забочусь я.
Она поднялась, вытащила из шкафчика коробку с медикаментами и нашла нужные таблетки.
– Так что… давай, выпей валерьянки и спать!
– Где? – вытаращился Данил.
– То есть… то есть как это «где»? – оторопела Аня. – У себя дома.
– А зачем тогда валерьянка? – допытывался Данил. – Я так понимаю, ты боишься спать одна, а чтобы я не приставал, спаиваешь меня всякой гадостью. А если я итак дома спать буду… А-а-а, я понял! Ты хочешь, чтобы я не приставал к Соньке! Не выйдет, я валерьянку не пью, она память отбивает.
У Ани похолодело внутри. Она не зря напомнила Савушкину про валерьянку. Сейчас он придет домой, плюхнется на диван и будет думать о жене. А если учесть, что про нее он все давно знает… Нет, ему совсем нельзя нервничать, им же надо еще месяц держаться!
– Даня… ну тогда корвалольчику выпей, а? – попросила Аня.
Савушкин поднялся, засунул руки в карманы и пристально посмотрел на подругу:
– Я не понял, ты к чему меня готовишь? Хочешь сообщить, что я сделался вдовцом?
– Да что ты говоришь? – испугалась Аня. – Я просто… просто хочу, чтобы ты спал спокойно! Чтобы там… ну чтоб без кошмаров, чтоб не кричал во сне, не храпел…
– Чтоб совесть не мучила, да? – любезно подсказал он. – Мальцева, ты не умеешь врать! Сразу предупреждаю: если какого зелья приворотного хочешь подмешать, не выйдет! Я носом учую.
– Да какое там зелье сейчас-то… раньше не мешала, а уж сейчас… – невольно вырвалось у Ани, и она сама испугалась такого откровения. – Дань, я про то, что… Даня, ты меня не слушай, я ж просто думала… сегодня бури какие-то магнитные, вдруг… голова болеть будет или еще что. Да я сама этот корвалол…
И она налила себе полстакана воды, плюхнула туда полбутылочки лекарства и…
– Брось, зачем ты… – отобрал у нее из рук стакан Данил.
Он поставил стакан на стол, подошел близко-близко, взял ее голову в свои теплые ладони и проговорил тихо-тихо:
– Я все знаю. Прости меня, девочка. Я тебя наказал за мою же глупость…
И, резко повернувшись, вышел.
Аня без сил села на стул и заплакала. Тихо, без надрыва, сама не понимая, отчего. Просто… просто снова вспомнилось то юное, светлое чувство, и… и вдруг стало понятно, что оно никогда не вернется. И что годы куда-то делись, и вот ей уже двадцать семь, а она так еще ни разу и не примеряла фату. И не нашелся еще тот единственный, который бы решился отвести ее в волшебный дворец… бракосочетаний… А ведь когда-то… она, как и все девчонки, мечтала… А ее взяли и предали! И жалко было ту наивную девочку, которая обещала сделать ремонт на чердаке для любимого человека. И… и нестерпимо жаль этого самого человека, который теперь и сам все понял, а исправить уже ничего нельзя. Нельзя. Хотя бы потому, что его жизни на это попросту может не хватить.
Утром на новенький телефончик пришла СМС: «Готовься к самому страшному. У нас сегодня поход в органный зал». Подписи не было, и по номеру телефона догадаться возможности не представлялось. Конечно, Ане пришла в голову только одна мысль: маменька со своим супругом решили отправиться в органный зал (кого еще, кроме Зоси Никодимовны, можно туда затолкать?), а Аня почему-то должна готовиться к страшному.
Аня, недолго думая, послала ответное сообщение: «Мама, к страшному я уже подготовилась, а что вас с мужем потянуло по залам?» Ответ пришел тут же: «Я, конечно, не совсем свободен, но скорее женат, нежели замужем! Нахалка! А в органный зал пойдем. Надо. Будь готова к семи».
Аня прижала руки к щекам и тихонько хихикнула. Ну какая мама! Конечно же, это Данька! Только… а почему, собственно, в органный зал? Нет, она не была там ни разу, но, в сущности, большой поклонницей серьезной музыки не являлась. Да и не помнила, чтобы Савушкин от органа с ума сходил, но… время идет, кто знает. И потом, он же написал: «Надо»! Скорее всего, их фирме надо свозить на концерт каких-нибудь высоких гостей-иностранцев. А Данька точно знает, что женушку свою в очередной раз дома не застанет, вот и решил. Ну что ж, будем соответствовать!
Аня сунулась в шкаф: наряды были, только они не совсем подходили к органным залам. Хотя, кто знает, в чем теперь ходят? И все же очень не хотелось своим видом выставлять Даньку лопухом.
Более всего на роль концертного годилось маменькино платье. Ему было столько лет, что Зося Никодимовна даже не подумала взять его с собой при отъезде. А может, и зря: тонкий бархат сочного темно-синего цвета так оттенял кожу, будто она была фарфоровой, а простой фасон – под горлышко, но с открытой спиной, всегда оставался актуальным. Единственным недостатком платья являлся его размер – Зося Никодимовна была аппетитнее Ани размеров на десять.
– Ну и что? Время еще есть, и платье можно ушить без всяких проблем, – решила Аня и уселась к машинке.
Ушить совсем без проблем не получилось: тонкий бархат осыпался, швы капризно бугрились, а строчка так и норовила вильнуть в сторону. Аня вздохнула, прикусила от усердия язык и каждый стежок брала с боем и усердием.
