Конфетка для мажора - Аля Драгам
Выглянув из укрытия, успеваю рассмотреть девушку, которая вешалась на Романа. Да уж…
Разве можно называть человека вариантом? Я, конечно, понимаю, что мир в мире больших возможностей распространены выгода и цинизм, но эта девушка… она всего на несколько лет старше, чем я. А, может, мы ровесницы… И она так спокойно рассуждает.
На миг мне становится жаль Амурского: быть привлекательным только потому, что родители тебя «упаковали» удовольствие ниже среднего. Многое из его поведения становится понятным.
Пока я покусываю губы, жалея Рому, Альберт Игоревич объявляет окончание игры. Двигаю скрипучую дверку шкафа надеясь выйти, но приходится ждать пока уйдёт болтушка. Не хочу, чтобы она поняла, что я стала свидетелем её откровений.
— Да сделаю я! Не такой он и старый…
Шаги удаляются, а я даже теряюсь. Роман старый⁉ Или они вообще о ком-то другом говорили⁉
Ладно, всё это не моё дело. Мне бы не зацепиться за раскиданные доски и выйти к своим.
Ура! Выбираюсь и приближаюсь к возбужденной и радостной толпе. Стоит появиться в поле зрения, как Филипп первым подскакивает и крепко обнимает. Я позволяю это сделать, хотя не выношу чужие прикосновения. Но сейчас даже кладу руки на талию нашего капитана и тоже поздравляю его. Мы победили и это очень круто!
Узнаю из разговоров, что парней искали долго и нашли совершенно случайно и то только потому, что Кант неаккуратно пошевелился и выдал их. Она прятались за коробками на старых стеллажах! Просидеть там несколько часов почти подвиг!
Альбер Игоревич нас хвалит и обещает, что вечером в честь победы нашей команды будет организована вечеринка. Место проведения там же, где и вчера, на берегу.
Пока Сычёв говорит речь, выделяя нашу отличившуюся троицу, ищу глазами отошедшую Ларису. Она выглядела бледной и потерянной, и я переживаю за неё. Но вместо Лары встречаюсь глазами с Амурским, и щёки тут же предательски вспыхивают от воспоминаний того, что было на крыше. Но я моргаю и прогоняю морок. К боку Романа прижимается ярко накрашенная девушка, его рука покоится на её талии. Тут же некстати приходят на ум обрывки фраз телефонного разговора. Бедный парень… Мне становится его жалко: думает, что пуп Земли, а на самом деле его просто используют.
Глава 29
Юля
Отвернувшись от отвратительной сцены игры в лора, когда Рома решил проверить гланды своей девушки, выхожу на воздух и щурюсь от резкого перепада света. В глазах собираются слёзы, и мне приходится проморгаться и вытереть влагу кончиками пальцев.
— Ларис? — Подруга стоит в нескольких метрах и отрешенно смотрит на небо. — Ты чего, Лар?
— Так… Пойдём в номер?
— Пойдём… — Заглядываю ей в лицо и не могу понять, что происходит. — У тебя болит что-то? Или ты обиделась, что я спряталась без тебя? Если честно, сама не поняла, как мы разделились…
Сейчас эйфория победы спала, и мне стало неловко, ведь я правда бросила Шумкову, получается.
— Да нет. Я рада, что мы их сделали! — Слабая натянутая улыбка не убеждает. — Мне не очень хорошо. Давай уйдём?
Соглашаюсь, тем более что мы давно не одни на улице. Между лопаток жжет, как тогда, когда мы танцевали с Филом, и я несколько раз дергаю плечами, чтобы избавиться от неприятного ощущения. Сказала бы, что это чужой взгляд, но вряд ли кто-то заметил наш уход.
Судя по громким разговорам, народ обсуждает вечеринку. К нашей команде успели присоединиться и две другие, устроив толкучку и даже поломав кусты, растущие у стен заброшек.
— Лар?
— Правда, всё хорошо. Полежу и пройдёт. Тебе хоть понравилось?
— Наверное. Замёрзла, а так побеждать всегда приятно.
Больше мы ничего не обсуждаем. Добираемся до номера, и Лариса сразу прячется под покрывалом, а я иду набирать себе ванну. Подхватываю шоколадку и прячусь на несколько часов, согреваясь и готовясь к будущим семинарам. Неожиданно захватывает статья по социологии, которую я нахожу, когда перестаю понимать смысл написанного в методичке. Вот любят профессора заумно расписать. Мне иногда кажется, они сами путаются: начинают об одном, а в конце длиннющего предложения теряют мысль и заканчивают другим.
Накупавшись, выползаю в комнату и нахожу Ларису в слезах. Она отворачивается, но я успеваю увидеть. Ничего не понимаю…
— Лар, что происходит? Так сильно болит? Голова? Или что? Бабушка снова звонила?
— Бабушка, да. Юль, ты извини… Я в общагу поеду.
Только сейчас замечаю, что на убранной постели стоит собранная сумка Шумковой.
— Я уже узнала. Здесь недалеко остановка или на электричке можно. Ты не обидишься?
— Да нет… — Мне достаточно минуты на раздумья. Складываю вещи, которые успела вытащить и быстро переодеваюсь в джинсы и кофту. — Если решила, значит, возвращаемся. Надо только предупредить, чтобы завтра не потеряли.
— Я уже. Сейчас напишу старосте, что ты тоже уезжаешь. А вечеринка?
— Лариииис, — закатываю глаза, — я учиться приехала, а не плясать на пляже. Вчерашнего достаточно. Ничего не забыла?
Мы ещё раз осматриваем номер и, держась за руки, покидаем уютный домик.
Даже странно, что никого не встречаем по дороге. Наверное, дежурные заняты обедом, а остальные отсиживаются в номерах или готовятся к вечеру. Девчонки точно, они сразу начали договариваться, кто в чём пойдет.
Лариска пугает задумчивостью. Я несколько раз пытаюсь её растормошить, но она просит не трогать и обещает позже сама рассказать. Мне ли не знать, как иногда важно побыть в своеобразном коконе и чтобы никто не тревожил. Отстаю от неё, тем более, у меня самой есть, над чем подумать.
Мы довольно быстро доходим до остановки и устраиваемся на скамейке в ожидании. Надеюсь, расписание актуальное и не придется сидеть несколько часов, как часто бывало в моём родном городе. Там единственным аргументом было желание водителя ехать или не ехать. С мизерными зарплатами и старой техникой никто не держался за работу, поэтому все всегда закрывали глаза: мол, едет — уже хорошо.
К счастью, здесь всё чётко. Уже через полчаса мы садимся на удобные сиденья и, мягко покачиваясь, едем в нужном направлении. Нам предстоят две пересадки, но это мелочи. Я, например, даже люблю прогуляться или проехаться, посмотреть в окно и помечтать, что когда-нибудь буду гулять по городу и ни о чём не думать. Не бежать, не торопиться, не спешить, а бездумно ходить по улочкам ради удовольствия. Но чтобы этого добиться, сейчас нужно учиться и стараться.
Лариса дремлет на моём плече, а я вновь и вновь гоню от себя воспоминания о тёплых губах Ромы. О том, какими нежными были его прикосновения, как он шептал срывающимся голосом, чтобы я не отталкивала его…
И меньше, чем через час, он уже целовал другую…
* * *
Роман
— Ромыч, ты чё творишь?
Морщусь от посторонних звуков. Ведь спецом же ушёл подальше, чтобы никто не доставал. Лизка с визгами, Таран, решившая, что я ей что-то должен.
Так хорошо здесь было, крики не долетали практически. Только я, вискарь и звезды.
— Любуюсь. Садись, — хлопаю рукой по металлу, на котором сижу, наверное, час. Или больше. — Помнишь, как в детстве?
Мы любили с братом залезть повыше и болтать ногами, пока родители суетились и искали.
— Хорошо же было, скажи?
Могу не уточнять. Знаю, что брат вспомнил то же, что и я. Наши семьи близко общались… раньше…
— Хорошо.
Витёк усаживается и цепляет бутылку. Отпивает из горла и протягивает мне.
— Отец?
— Неа. Так… — Неопределенно машу ладонью в воздухе. — Непонятного много. Устал.
Самому бы сформулировать, от чего устал, но я не могу. Достало всё. Хочется свалить подальше от города и выбросить из головы проблемы. Тёлку, которая развела, как лоха. Лизку, которая уверена, что у нас отношения. Аньку с её предъявами. Сычёва с шуточками… Ещё убогая эта… из головы не выходит. И взгляд её…
Задолбался.
Делаю большой глоток и поднимаюсь. От резких движений пошатывает и Витёк хватает меня за толстовку.
— Не боись, здесь невысоко. Вниз полечу, а не вверх.
Меня прёт от бородатой шутки. Смеюсь и смотрю вперед: темно, ничего не видно. А днём всё видел: щиты поставленные домиком, Юльку, которая между ними от ветра пряталась.
Закатываю рукава и пялюсь на её резинку. Нацепил на руку, когда стащил. Надо вернуть? Надо. Точно! Сейчас пойду и верну!
Вот прямо сейчас. Только ступени найду.
На помощь приходит брат, и мы друг за другом
