Измени мне, любимый! - Иоанна День
Очень многие мужчины ведутся на этот Яськин маневр и приходят в себя уже в моменте, когда она прощаясь, говорит, как им было вместе хорошо, но пора и честь знать.
Но Петр — не из тех. У него свой путь.
— Значит — Леся?
Он глядит сначала пристально на Ясю, а потом поворачивается ко мне. Всматривается. Ищет ответ на вопрос: а не стыдно, милая?
Делаю мысленно жест “рука-лицо”. И понимаю, что мне немножко стыдно. Совсем чуть-чуть.
— Не Алла? Ну и, точно, не Алевтина? — теперь он неиссякаемый источник сарказма. Пропускаю язвительную интонацию мимо и подхватываю мяч, брошенный подругой.
— Ярослава, знакомься — это Петр. Мой вчерашний спутник в казино. Петр, это моя подруга. Для ближнего круга — Яся. Будешь себя хорошо вести — и ты сможешь так ее называть.
— А как же я тебя буду называть, милая? Может быть, Алеся Игоревна Хмельницкая — 42 года, высшее образование, в браке 15 лет? Менеджер по работе с VIP-клиентами в консалтинговой компании, занимающейся IT-разработкой и внедрением. В компани со дня основания, имеет 3 % акций. На хорошем счету и в ближайшее время может занять пост директора по развитию.
Петра прерывают три громких хлопка — это Артем решил присоединиться к разговору.
— Петр, я восхищен вашими возможностями. Я тоже Лесин друг. И брат. Не по крови. По совпадению картин мира. — он привстает и протягивает через весь стол руку, на которую Петр, приподнявшись, отвечает рукопожатием.
— Могу упорядочить ваш цифровой промискуитет — если будет беспокоить. Ну и — по мелочам.
— Промискуитет, это ты в точку. Сегодня кино всем рассылали — ты и тут можешь все упорядочить?
Значит Петр в курсе. Ну и хорошо. Долго объяснять не придется — для чего мы тут все собрались. Но он опять берет инициативу в свои руки. Задал Артему вопрос и ждет ответа.
— Сейчас выясняю, с каких айпишников рассылали, но это мы можем и не узнать. Второй интересный вопрос — кому рассылали.
Я подвисаю на этом месте. И так — кто моя аудитория? Кому эти анонимы в первую очередь спешили рассказать про мое лёгкое — лёёёёгонькое, такое — поведение.
Строю башенку из пачек с деньгами, стараюсь выровнять края и выдержать центр тяжести конструкции. Чтобы башня получилась высокая и устойчивая.
И так, первые вопросы: кому рассылали? И была ли в этом какая-то система? Отвечу на них — и тогда и можно будет дальше выстроить цепочку: с какой целью и кому это выгодно.
Вот, например, Петр. Разглядываю своего синеглазого спутника, который уже что-то активно обсуждает с Тёмой, забыв и про меня, и про Яську.
Ему, например, было б выгодно подправить мой моральный облик в сторону снижения социальной ответственности?
На первый взгляд — а зачем? То, что было в казино — осталось в… казино. Или я как-то уж сильно задела его достоинство? А если он мстительный и прощать не готов?
— Миииилая! — Петр теребит мое плечо, чтобы отвлечь от размышлений — Тебе уже третий раз подряд кто-то звонит.
Переворачиваю телефон, вижу — кто это и сбрасываю звонок.
Неожиданно! Но я еще не готова к этому разговору.
Глава 27
— Это был шеф? — в интонации Яськи одновременно прозвучал и вопрос и утверждение.
— Он. Пять пропущенных, — обреченно вздыхаю и вытянув шею, чтобы казаться выше, начинаю размахивать руками. Надеюсь, что так бармен быстрее обратит на меня внимание, чтобы я могла проартикулировать ему — “Повтори!” — и перейти к ожиданию новой порции коктейля.
— Может, перезвонишь? — подруга настойчиво не дает мне соскользнуть с темы и это по сути даже не вопрос, это — руководство к действию. За какие такие грехи в прошлом мне привалило дружить с этой упрямой врединой?
— У меня без содержания на семь дней — еще пять в запасе, — отмахиваюсь от ее настырности.
Яська закатила глаза, поджала губы, смешно вздернув подбородок, а правую руку поднесла ребром к шее и горизонтальными движениями — “вправо-влево” — демонстрирует, как начальство поступит с моей головой за нарушение корпоративной субординации и дисциплины.
— Да и поздно. Спать Палычу пора. Пусть сил набирается — я с ним завтра поговорю.
Коктейль все не несут, настроение мое съезжает ближе к плинтусу. Еще немного так посижу в унынии — и вряд ли что-то или кто-то поднимут его.
А вот и нет — эти волшебные пузырики, пожалуй, справятся с задачей. Смотрю как от стойки бара к нам идет Петр. В его руках бутылка белого игристого из Каталонии — прекрасная Кава.
Хорошая это идея или так себе — игристое после череды коктейлей — об этом я узнаю завтра. А сейчас я рада — и Каве, и даже Петру.
Он разливает вино в бокалы-флюте, которые спешно расставляет расторопный официант и придвигает мне и Яське, а в глазах искринки смеха и вопрос: “Угадал?”.
Пузырики действительно оказались волшебными. Они не только лопаются на языке, резонируя щекоткой в носу и заставляют этот мир кружиться. Они очень быстро меняют мое отношение: и к тому, что со мной уже произошло, и к тому неизвестному, что ждет меня завтра, и к моим ощущениям здесь и сейчас.
А прям сейчас рядом люди, с которыми легко и просто. Вот даже Петр — тот, да не тот, что вчера. Позабыл-позабросил историю с безлимитным тарифом и недополученой услугой. И даже на мою провокацию с деньгами не повелся.
Заиграла музыка. Это саксофон. Он рассказывает нам свою историю — неторопясь, проживая каждую интонацию. Его голос взволнован и поэтому заканчивает каждую музыкальную фразу хрипло и нежно. Это — история любви.
Музыкант настойчив, он раскачивает всякий отдельный звук, взлетая вверх и затем, не задерживаясь, скатывается вниз. И еще раз вверх — как на качелях, захватывая с каждой следующей попыткой новую ноту и новую высоту.
— Хочу с тобой танцевать — Петр берет меня за руку и ведет на танцпол. Иду за ним, ведь это так естественно — танцевать, когда играет такая музыка.
Мы останавливаемся в затененной части зала. Петр прижимает меня своими лапищами, забирая на время танца себе у всего белого света и дождавшись сильной ноты, вступает, двигаясь легко и динамично в ритме звучащей мелодии.
По тому, как ведет в танце, чувствую его желание закружить меня и закружиться самому. И я отпускаю свое тело в руки
