Отдаляющийся берег. Роман-реквием - Адян Левон
— Ах мил-человек, — вмешалась мать, — и тебя жаль, и ребёнка нашего жаль, не надрывай ты себе душу.
— Да что я такого говорю? — стал оправдываться отец. — Принеси-ка чаю, чаю попьём. Завтра схожу позову Аббаса. Два раза встречал его, говорит, как Лео приедет, позови, хочется его повидать.
— И меня просил, — подтвердила мама. — В тот день остановил троллейбус, вышел. Троллейбус битком набит, а он стоит себе, беседует.
— Хороший мужик, — загордился отец, — за друга душу вынет. Сам страхолюдный, а сердце золотое, кристальный человек. Мы четверть века почитай дружим. В одном селе помирал старик. Умирать никому неохота, вот и ему тоже. Просит он Бога: позволь мне ещё немного пожить. Ладно, соглашается Бог, а сколько тебе надо? Вон, отвечает старик, дерево, сколько на нём листьев, мне столько и надо. Нет, говорит Бог, это чересчур. Тогда, предлагает старик, столько, сколько яблок на той яблоне. Смотрит Бог на яблоню и говорит: и это много. Коли так, говорит старик, столько, сколько у меня друзей. На это Бог соглашается. И вообрази, старик этот до сего дня жив, потому что друзей у него, как оказалось, больше, чем листьев на дереве и чем яблок на яблоне… Так-то вот, милый мой. Нет ничего лучше друга. Мы вместе работали грузчиками на трубопрокатном заводе, потом на химзаводе «Почтовый ящик 240», потом я подался в каменотёсы, а он пошёл на курсы водителей троллейбуса. Двадцать лет уже водит он троллейбусы. Что ни случись у нас или у них дома, хорошее ли, дурное ли, мы всегда вместе, всегда не разлей вода. Раньше, ты знаешь, он жил поблизости, в соседней деревне Джорат. Потом город разросся, Джорат и прочие деревни снесли, дали ему квартиру в девятом микрорайоне. Но он-то привычен к земле, к саду, так и живёт на земельном участке, держит несколько овец. Есть у него хороший барашек, чёрный, когда, говорит, Лео приедет, тогда для него и зарежу («Приедем с Реной», — мелькнуло у меня в голове). Очень ты ему по сердцу.
Назавтра ближе к вечеру пришёл дядя Аббас. Высокий, но, точно ребёнок, застенчивый. Я ему в сыновья гожусь, а он и меня стесняется, в разговоре теряется, краснеет. Я вышел проводить его, он застенчиво спрашивает:
— Девушку себе присмотрел?
— Есть одна.
— Да ну? Отец твой не сказал.
— Он ещё не знает.
— Когда привезёшь-то? Поглядели бы. Я для тебя барашка берегу. Привези, познакомимся, хороший повод барашка зарезать да попировать. Что за девушка, хорошая?
— Азербайджанка. Учится в мединституте.
— Родители согласны? — недоверчиво посмотрел он на меня. — У нас на такие вещи косо поглядывают. Сами-то на армянках женятся, а вот дочерей за армянина выдавать не любят. Не беда, — улыбнулся он, — что-нибудь придумаем.
— Что именно?
— Не бери в голову! — Дядя Аббас легко рассмеялся, обнял меня. — Либо умыкнём, либо пойдём сватать, я скажу, что ты мой сын.
* * *Домой к себе я не зашёл, прямо с автостанции направился в редакцию, хотя было довольно рано и вряд ли кто-нибудь из сотрудников уже явился. Но нет, Арина была на месте, наверное, только что пришла, прихорашивалась перед настенным зеркалом в общем отделе — подкрашивала губы и по ходу дела напевала: «Пойдём, сынок, пойдём в наш край».
— Здравствуй! Что-то ты сегодня рано.
— Ох, — отпрянув от зеркала и прижав руки к груди, вскрикнула Арина, — как же я испугалась. Чуть сердце из груди не выпрыгнуло.
— Скорую не вызвать?
— Не вызвать? — скривив рот, передразнила она меня. — Вызывай. А ты почему спозаранок? Похоже, всю ночь не спал и думал о Сильве.
— Может, и так. Она что, не придёт сегодня?
— Нет. Муж не пускает. — Что-то вспомнив, Арина поспешно отворила дверь комнаты, извлекла из папки на столе знакомую мне записную книжку Армена в чёрной обложке и перелистнула несколько страниц. — Вот, Лео, — подошла она ко мне, — посмотри. Твой Армен врун. Он сидел в тюрьме.
— Не может быть.
— Дело тебе говорю, — самоуверенно, тоном человека, знающего цену своего слова, настаивала Арина. — Я изучила эту книжку от и до, проверила пункт за пунктом. Записи, правда, зашифрованы, но я расшифровала. Шесть месяцев, и каждый день взят в чёрную рамку, есть ссылки на две статьи Уголовного кодекса, 163-ю и 159-ю. Первая — воровство, то есть хищение чужого имущества, другая — мошенничество, что в свой черёд означает опять же присвоение чужого имущества путём обмана или злоупотребления доверием. Строки воровской песни «В Магадане снег идёт», чьё-то женское имя — Шогик. Написано в перевёрнутом виде, так что прочесть можно только в зеркальном отражении. «Не плачь, дорогая, не плачь, откроется эта дверь, и тот, кто её закрыл, её отворит, поверь». В одном месте написано: «Тюрьма — целый мир, а мир — большая тюрьма». В другом: «Поезд прикован к рельсам, он арестован, как я». Что ты на это скажешь? И самое главное, стихи, они, должно быть, обращены к Шогик:
Знаю, милая, ты Стосковалась по мне, Но вернусь я нескоро, Потому что в тюрьме Слишком прочны запоры, Мне их не отворить… Ну, что скажешь?— А… Как же его выпустили?
— Уголовным кодексом это предусмотрено. Кто впервые совершил лёгкое или средней тяжести правонарушение, может быть освобождён от ответственности, если помог следствию раскрыть преступление или примирился с потерпевшим и каким-то способом возместил причинённый ущерб. Или, скажем, если стало ясно, что в силу изменившейся обстановки он более не представляет опасности для общества.
— Вот сейчас я, наконец, поверил, что ты и впрямь окончила институт с золотой медалью, — засмеялся я. — Тебе бы работать в уголовном розыске.
— Словом, — с победным видом заключила Арина, — он обманщик и врун, я это доказала. Стишки нам посвящал, Сильва тоже здесь была. Погоди, принесу. — Зайдя в свою комнатку, Арина принялась поспешно выдвигать ящик за ящиком, отыскала листок с машинописным текстом. — Я их напечатала, слушай.
Арина — страстная смуглянка, Горячая, как индианка.Она подняла глаза, приоткрыв рот, кокетливо посмотрела на меня и продолжила:
Лоранна — роза белой масти, Глаза прекрасны у Лоранны, А Сильва — воплощенье страсти, Её движенья так желанны. Чуть-чуть медлительна и в теле И рождена лишь для постели.В коридоре послышался голос и непринуждённый смех Лоранны, она с кем-то разговаривала.
— Вы, похоже, здесь и ночевали? — весело и с обаятельной улыбкой спросила она.
— Да, — мгновенно среагировала Арина, — так оно и есть.
— Бессовестные! А мне почему не сказали? — Лоранна быстро приводила себя в порядок перед зеркалом, придирчиво осматривала лицо и причёску. — В определённом возрасте женщина должна быть красива, чтобы стать любимой. Но приходит время, когда нужно быть любимой, чтоб остаться красивой… Молодые годы бегут от меня, как горная лань. Я, помню, бежала за ними, пыталась догнать, ах, когда ж это было…
— Третье лишнее, — улыбнувшись после заминки, уколола её Арина.
— Третье — это я? — засмеялась Лоранна и подмигнула мне в зеркале. — Лео, муж рассказал хороший анекдот. — Она с той же обаятельной улыбкой повернулась. — Послушайте. Дело происходит в российской глубинке. Муж уехал на заработки. Ему передают, что жена с кем-то спуталась. Он в бешенстве телеграфирует: «Приеду, выясню, что всё правда, голову отрублю». Садится в поезд, возвращается к ночи, заглядывает в окно — жена милуется с мужчиной. Муж недоумевает: «Может, она телеграмму не получила?».
