Мажор. Недетские игры (СИ) - Белова Дарья
Вижу, как он застилает кровать, взбивает подушки. Выглядит уверенным и холодным ублюдком.
– Я думала, мы… – слова как горячие угли высыпаются из моего рта. Язык в ожогах, продолжить не могу.
– Лис, никто после секса у меня не остается. Это правило.
– На меня оно тоже распространяется?
Тяжелый выдох. Из тела словно вырвали все кости, стою на ногах благодаря лишь обиде и злости на этого парня.
– Все было классно, лисица. Но тебе пора.
На меня не смотрит, его взгляд блуждает по всем предметам в комнате, но так и не останавливается на мне. Ни разу.
Как будто меня и нет уже здесь.
Ранит, бьет по самолюбию, сжимает яростно сердце.
– Ты влюбишься в меня, Стас Аверин! Влю-бишь-ся! – выкрикиваю, что есть силы.
Пальцы подрагивают, пока я застегиваю лифчик, надеваю футболку и натягиваю джинсы.
– Ты очень самонадеянна, лисица, а я слишком эгоистичен, чтобы кого-то любить.
– Влюбишься! А я разобью тебе сердце, – подхожу на негнущихся ногах и гневно цежу угрозу прямо в его губы.
Он нежно целовал меня ими, теперь выдворяет из своей квартиры, как… шлюху. Очередную шлюху избалованного мажора.
– У меня нет сердца, рыжая.
Я выбегаю из его квартиры как ужаленная. Ни минуты не могу больше оставаться там. Проклятое место.
Сбегаю по лестнице, не дождавшись лифта. И просто бегу куда глаза глядят.
Пошло на хрен его такси, его липовая забота тоже. Пошел сам Аверин на хрен, или еще дальше.
Слезы льются Ниагарским водопадом. Нос заложен, гортань разодрана всхлипами.
На улице уже темно, а с неба то ли льется, то ли сыплется какая-то дрянь. Мне холодно, одиноко и просто хреново.
Я быстро бегу вперед, пока слева с визгом не тормозит машина, сильно меня напугав.
Глава 20. Стас
Глава 20. Стас
Мне всегда казалось, что эта его игра во взрослого и ребенка не просто затянулась, она кажется уже смешной. Если бы я не знал, чем она иногда заканчивается.
Стас.
Лисица так и не села в такси. Сообщение, что “машина ожидает внизу”, не меняется уже которую гребаную минуту.
Готов бросить все и спускаться проверять.
Тело будто проткнули тысячами мелких иголок, которые затерялись в организме. Я помню ее глаза, тонкие пальцы, изгибы тела, а в кожу прочно впитался аромат. Сладкий, мятный, сводящий с ума до дрожи.
Нужно собраться и выскоблить случившееся из памяти. Наживую вырвать и… забыть.
Потому что на этом все.
– Ты долго открывал, – отец, не здороваясь, отодвигает меня в сторону и проходит в квартиру.
Никак не комментирую его претензию. Все, о чем я могу думать, это о его внезапном звонке, когда Лис была в душе. И что могло случиться, если мой отец и Белинская встретились бы?
Спешно сглатываю от липкой мысли.
– Один? – резко повернувшись на пятках, спрашивает.
Не хмурится, не смотрит допытывающим взглядом. Но в воздухе пахнет так, как и в его кабинете. Опасностью.
Я взрослый мальчик, с восемнадцати лет живу отдельно и отец прекрасно знает, что у меня активная сексуальная жизнь.
– Один.
Сердце на куски разрывается. Они с чавкающими звуками по органам скачут. От боли кричать готов.
Лис так и не села в такси, и я понятия не имею, где она. Убежала? Плачет? Скорее всего.
– Чем обязан? – официально спрашиваю.
Мы не виделись и не созванивались с того вечера в его кабинете. С матерью, в общем-то, тоже. Всегда сам по себе.
– Собирайся, – коротко отвечает и, не снимая обуви, проходит на кухню.
Остаюсь стоять как вкопанный. В голове его одно единственное слово гудит и повторяется раз за разом.
– Куда? – еле слышно спрашиваю.
– В Питер.
– Зачем?
Отец недовольно вздыхает. Чувствую, ему этот разговор уже надоел. Да и само присутствие здесь тоже. Изнутри рвется желание высказать ему все. Но в прошлый раз получил довольно сильный удар под дых от него. Я – мастер спорта не смог среагировать. Дать сдачи тоже, увы, не мог.
– Встреча. Про Ассоль я тебе уже говорил.
Облокачиваюсь на косяк и упираюсь взглядом в свои мысы.
Что ж так сложно и запутанно-то?
– Как же учеба? Сам же мне высказывал, что прогуливаю.
– Сейчас прогуляешь по делу, а не потому, что трахаться побежал.
– Я не…
Лисица перед глазами всплывает. Снова. Как прижималась, имя мое шептала, как никто раньше. Нравилось ли все мне? Конечно! Кому это не понравится?
Но, сука, так и привыкнуть можно. А ей нельзя. И мне тоже.
– У тебя десять минут.
Заказанное мной такси для Белинской не стало дожидаться и уехало. В голову вбилась мысль написать и узнать, где она. Пальцы леденеют, если допустить, что с ней что-то случилось, и ноги слабеют как у столетнего старика.
Дурная девчонка! Настырная!
– Надолго я нужен?
– Неделя. Может, чуть меньше.
Подскакиваю и скрываюсь в спальне.
Постель заправлена, но в нос тут же въедается сладкий запах секса, я так не успел проветрить. На душе неспокойно, будто что-то упустил. И это что-то режет изнутри и раны солью посыпает. Морщусь, на виски надавливаю и тру отчаянно. Долго.
“Ты влюбишься в меня, Стас Аверин”
Не знаю, рыжие до сих пор ведьмы или нет, но мне не хочется думать, что ее слова окажутся правдой. Вообще, проклятием попахивает.
От этого резко жаром окутывает и спина мелким, холодным потом покрывается.
Лисица, блядь.
В спортивную сумку бросаю необходимые вещи и выхожу с ней в коридор. Отец уже гневно косится на часы и перекатывается с пятки на носок. Его излюбленная поза, когда он что-то обдумывает и это ему очень не нравится.
Сказал бы, что мне по фиг, но сейчас это не так. У меня поясницу ледяной ветер окольцовывает плотным поясом и становится максимально некомфортно даже в собственной квартире.
Отец смотрит, не моргая. И выглядит это жутко.
– Спускаемся. Водитель ждет. В институте я договорился. Как приедешь из Питера, вернешься к учебе, – через паузу говорит.
Киваю и молча обуваюсь.
Лифт едет медленно, отец тоже вышагивает, словно мы уже никуда не опаздываем.
На улице головой кручу в разные стороны. Потеряшку свою ищу.
В машине коротко приветствую водителя и забиваюсь в угол. Нам ехать шесть часов, а я даже не проверил уровень зарядки в телефоне. И не подумал.
Отец не любит самолеты. Точнее, боится, но никогда в этом не признается.
– Кстати, прокурорская девка не от тебя выбегала?
Ощущение резкого торможения охватывает все тело до кончиков волос. Я нервно дергаюсь, будто пропускаю мощный и запрещенный удар.
Он не должен был ее видеть!
– С чего ты взял?
– Отца не дури, – грубо отвечает.
Его аура пропитана кислотой. Иначе никак не могу объяснить, почему левую сторону лица пощипывает.
– Не путайся с ней, сын. Это может плохо кончиться.
– Я не путаюсь.
– Вот и хорошо.
Это, наверное, и вправду хорошо. Что все закончилось. Я для лисицы прежний избалованный и циничный мажор. Без чувств, без морали, без принципов.
Когда она вдоволь наревется в подушку, поймет, что ненавидит. Влюбленность улетучится как водород, и все встанет на прежние места.
Да и справился я раньше обозначенного с Рамилем срока. Как бы можно и гордится. Наверное…
Живот скрутило от картинки, где лисица нежно обнимает Рама. Настолько сильно скрутило, что горькая блевотная волна цепко горло сжала. До потери способности сделать вдох.
– Узнаю, что ты потрахиваешь прокурорскую девчонку, пеняй на себя, Стас.
Взгляд упирается в черный подголовник напротив меня. Смотрю в одну точку, пока температура моего тела достигает пика.
Сердце штормит внутри и сильно ударяется о ребра как корабль о скалы. Бьется и трескается, бьется и трескается.
Уже потрахал, пап. И мне понравилось. Чертовски понравилось. Руки не хочу мыть после того, как касался ее. В паху до сих пор горячо. Передо мной ее слегка розоватая кожа, когда я чувствовал, как она сжимает меня внутри. Тесно, влажно, блядь, охуенно.
