Кофе по-ирландски (СИ) - Полански Алла

Я делала вид, что мне всё равно, однако неприятный осадочек всё же остался. Впервые я была кому-то настолько безразлична.

Поболтали и хватит! Пора за дело. Наташка ходила на какие-то курсы по искусству макияжа, и одним из её хобби стало тренироваться на всех своих знакомых девушках и женщинах. Грешно от такого отказываться. Тем более что у неё это действительно получалось великолепно.

Через пару часов возни по моему лицу кисточками разных размеров и форм она, наконец, разрешила мне на себя посмотреть.

Да! Да, да и еще раз – да! Из зеркала смотрела совершенно незнакомая женщина. Я её видела в первый раз, но она мне сразу понравилась.

Наташа помогла надеть платье и – самое главное – не забыла привезти подходящие к кольцу и подаренному Лёшей колье серёжки. Я же, в свою очередь, торжественно пообещала, что с ними ничего не случится.

Снова попили кофе, покурили. Наташа продолжала искренне восхищаться своей работой.

Но тут зазвонил мобильный. Лёша вот-вот будет у подъезда. Наташка тем временем быстро собралась, заговорщически подмигнула и ушла, однако через несколько секунд бешено забарабанила в дверь.

– Что такое?

– Забыла! Губы-то у тебя стёрлись!

Накрасила чем-то сладким и вкусно пахнущим и опять убежала.

Я вышла вслед за ней, чтобы Лёша не увидел нас вместе с Наташкой. У подъезда, не заглушая двигателя, стояла «Ауди».

– Тук-тук!

Стучу в окошко. Дверь открывается, а Лёша так и сидит. Смотрит и сидит.

– Не месяц май, однако! Пустишь к себе погреться?

Выбегает. Открывает мне дверцу – я сажусь в тёплый салон.

Машина срывается с места, и во всю мощь её мотора мы летим по вечерней Москве.

– Клянусь, если бы не этот день рождения, я бы тебя сейчас так погрел…

– А вы бываете пошлым, Алексей Александрович. Я, конечно, дама не самая строгая, но не забывайтесь.

Останавливаемся на светофоре, пытается меня поцеловать.

– Не трогать! Ты что? Произведение искусства хочешь подпортить?

Вздыхает. Зелёный. Едем дальше.

На подземной парковке останавливаемся. Выходим. Идём под руку, он то и дело смотрит мне в лицо.

– Уму непостижимо!

– Не поняла?

– Как тебе это удаётся? Ты разная каждый раз. Ты каждый раз словно совсем другая женщина.

– Ну так ты сам говорил, что мне надо было в актрисы идти.

– Нет, но это просто удивительно… То ты в деловом костюме – строгая, недоступная, то ты в смешных… как это… ах, да – помпонах… То ты вообще чёрт знает в чём. А сейчас ты…

– А сейчас я в прекрасном платье, которое ты мне подарил. Знаешь, моя мама говорит: одень пенёк – вот и будет паренёк!

Смеётся.

Входим в банкетный зал. Прямо у входа сидит группа музыкантов. Играют классику. Арфистка тщательно выводит сложнейшую мелодию.

Поражаюсь её пальцам. И как это можно не ошибаться и каждый раз дёргать именно ту струнку, которую нужно?..

Зал просто огромный, всё белое: стены, потолок и даже пол. Людей много, но пройти можно спокойно, не боясь, что кто-то наступит на длинный подол моего платья.

Оглядываюсь. В конце зала, у окон, буквой «П» стоят столы. Стульев нет. Фуршет? Ясно! Спасибо, Надя! Тогда всё проще. А потому немного расслабляюсь.

Шикарно одетая публика лениво потягивает шампанское, перебрасывается фразами. Иногда слышится уж слишком фальшивый смех. Именинника пока нет.

Лёша отходит и возвращается с бокалом. Шампанское, конечно, изумительное, но, если честно, ничего такого, чтобы пить его с деланным пафосом, будто это жидкое золото. Хотя по цене вполне сопоставимо.

Мой кавалер смотрит на меня сверху вниз.

– Выглядишь просто… ну очень вкусно!

– Спасибо! Ты тоже сегодня великолепен!

Ему очень идут строгие вещи. И чем строже они были, тем старше, солиднее и даже по-мужски притягательней он казался.

– С тобой не сравнить. Ты самая лучшая.

Ну врёт же! Такого количества очень красивых девушек я ещё не видела. По сравнению с ними, я просто деревенская бабища. Хотя очень может быть, что это всего лишь мои комплексы. Что ж, так и буду думать. Это комплексы. А на самом деле я – лучшая. По крайней мере один человек со мной согласен.

Стоим, отпиваем по глоточку. Скучно как-то. От классической музыки потянуло в сон. Гости как неживые, словно зомби, ходят из одного угла зала в другой. Здороваются, улыбаются, снова здороваются, снова улыбаются… Вот кто-то случайно зацепил стоящий на краю стола бокал. Звон – и все сразу смотрят, кто же это такой слон в посудной лавке? Молчание на минутку, а потом снова гул. Улей.

О! Оживление! Именинник заходит. Все спешат ему подарить подарки, сказать тост в его честь. Лёша не спешит, и когда шумиха проходит, он, наконец, берёт меня под руку. Подходим к словно сошедшего со страниц «Эсквайра» мужчине.

– Поздравляю!

Лёша протягивает конверт, а тот открывает его, смотрит и благодарит. Всё. Официальная часть закончилась, а теперь, как у нас водится… Да-да, начинается неофициальная пьянка. Даже в таком обществе напиваются порой ещё хуже, чем в самой дешёвой забегаловке. Только выглядит это, ей-богу, смешнее.

– Лёш, не могу не спросить – ну очень уж любопытно – а что ты ему подарил?

– А… Да так… ерунда. Давно он об этом говорил просто. Билеты в «Ла Скала».

– А! Ну если в «Ла Скала», то тогда, конечно, полнейшая ерунда!

Смеёмся.

Лёша рассказывает мне о гостях. Вон тот толстенький дяденька с ужасным галстуком – депутат. А во-о-он тот долговязый, нелепый такой, – олигарх. В политику метит сильно. А вот и местная светская львица. Не думала никогда, что у «львиц» смех как у гиен.

– Лёш! Давай уйдём, а?

– Нельзя пока… по протоколу нельзя. Чуть попозже.

– Нереальная тоска…

– А вот представь, как бы мне без тебя тут было? Ты что думаешь? Только тебе скучно? Тут всем скучно. Сейчас именинник уйдёт, все напьются ещё больше – и начнётся у них такое веселье, что именно в этот момент и сбежим.

Почти зеваю. Какая-то из девушек явно направляется к нам. Боже! Как можно жить с таким ростом? Она же все косяки, наверное, головой сбивает! Точно! Вон и лицо так наштукатурено сильно, чтобы синяки скрыть. Кажется, вот дай ей сзади по голове, а с лица прям маска, как папье-маше, свалится.

– Алекс, привет! А я думала, с кем же ты придёшь…

Жеманно поправляет горжетку из шиншиллы и смотрит на меня со всей своей верхотуры так, как будто Лёша не девушку привёл, а ручную игуану. А на игуан у неё отёк Квинке случается.

Ничего, дорогая, мне это всё абсолютно фиолетово. Не дырявь меня взглядом, не трать яд. Пригодится ещё.

– Алина, познакомься, это Татьяна!

Снова не взгляд, а рентген. Я бы сказала, что в этом взгляде было даже не удивление, а полнейшее непонимание. Я стояла, включив полную дурочку, и мило улыбалась во все зубы. Природе, а также родителям отдельное спасибо – не подвели.

– Очень приятно. Хороший стоматолог – контакты не дадите?

– Он больше не принимает, к сожалению.

– А что так? Может, я его уговорю?

И снова горжеточку свою поправляет, чтобы грудь побольше видно было. А может, у неё там просто чесалось что-то… Кто её знает…

– Не уговорите. Он влюбился в свою ассистентку и бросил этим делом заниматься. Давно уже.

– Ой, как интересно! Ну хотя бы имя назовите, наверняка я его знаю.

– Вы знакомы с моим папой?

Тупой взгляд, но чувствуется, что процессор занят на все сто процентов. Я бы вместо того, чтобы на горжетку тратиться, однозначно оперативки прикупила бы, да побольше.

Наконец до неё доходит. Гиенит, но как-то нервно… на пределе процессор, того и гляди – плата сгорит.

– Алекс, у тебя всегда такие интересные спутницы… А почему сегодня я никого из них не вижу?

– Алина, тебя там, кажется, заждались. Иван Сергеевич готов тебя увезти. Посмотри, он уже совсем соскучился.

Лёша кивает в сторону омерзительного дяденьки, который расселся на стуле одного из музыкантов, расстегнул пиджак, и теперь его необъятное пузо нависало над ремнём бесформенным мешком. Чтобы не свалиться со стула, ему пришлось очень широко расставить ноги, от этого брючины поднялись выше, чем ожидалось, и из-под них теперь виднелись носки и часть волосатой правой ноги. Про лицо лучше не рассказывать… Он умудрялся дирижировать скрипачу, держа в одной руке бокал с алкогольным напитком, и каждый раз, когда он делал пас, содержимое бокала выливалось ему на штанину. Однако… однако он был уже не в том состоянии, чтобы расстраиваться из-за таких пустяков.