Уроки для двоих - Анна Шнайдер
— Представляю. — В голосе Шляпника слышалась улыбка, но я по-прежнему не смотрела на него. — Однако посуду всё же били не вы, а близнецы. Значит, это им положено быть самыми счастливыми, а не вам.
— Логично, — признала я.
— Разумеется. Я же математик, мне полагается быть логичным.
От улыбки я всё же не удержалась.
— Да, вы правы. Я пойду. Спасибо за гостеприимство и извините ещё раз.
— Ничего страшного.
Мне повезло — мама до сих пор не вылезла из ванной, и моё отсутствие в квартире осталось незамеченным.
Я дождалась, пока она закончит мыться, а потом тоже приняла душ, после чего обработала кремом от ожогов ладонь и коленки. Оказалось, что не так уж и сильно я обожглась. Вот и хорошо, мне лишние болячки ни к чему…
Нет, ну как я так умудрилась? Даже не помню, когда в последний раз била посуду. Хотя Шляпник сказал, что кружка не разбилась, но вполне могла бы, так что…
Не надо было вообще туда идти. Не надо было… заглядываться на соседа. Это предательство по отношению к Антону, вот Вселенная мне и отомстила, заставив облиться кипятком. Надо держаться на расстоянии, а все благодарности передавать через маму, как и хотела.
— Ты останешься для меня единственным, моё солнце, — прошептала я, залезая в постель. — Первым и последним…
Из телефона медленно и печально текла «Лунная соната» Бетховена, и я закрыла глаза, ощущая холод и боль в груди.
Я всё ещё жива.
Глава 5
Следующие несколько дней я соседа почти не видела, а когда видела, стремилась побыстрее от него улизнуть под каким угодно предлогом. О неудавшемся чаепитии Шляпник мне благоразумно не напоминал, да и в целом не настаивал на собственной компании. Его даже с натяжкой нельзя было назвать ухажёром, но я всё равно напрягалась, отлично при этом понимая, что дело не столько в нём, сколько во мне.
Лев Игоревич продолжал по утрам гулять вместе с близнецами, их скутерами и Ремом на радость моей маме, пока я пропадала в школе, и закончилось это всё предсказуемо — хотя я в силу своей наивности предсказать такое не смогла, — в пятницу, вернувшись с работы к обеду, я обнаружила на собственной кухне Шляпника в компании мамы, Фреда и Джорджа. И даже Рем тут был! Сидел под столом.
В первое мгновение я потеряла дар речи. А потом слегка разозлилась, хотя причины в целом не было. Других соседей мама много раз приглашала в гости, и меня ничего не возмущало, а тут вдруг такая реакция.
Я открыла рот, намереваясь сказать всё, что я думаю о подобном возмутительном поведении, но не успела.
— Вот, Алёнушка, исправляю несправедливость, — произнесла мама громко и настойчиво, как судья при оглашении приговора. — А то Лев нас уже столько раз выручал, а мы его даже в гости не приглашали.
Неправда. В ту ночь, когда мальчишки вызывали пиковую даму, мы с соседом пили чай на кухне. Но упоминать об этом сейчас оказалось как-то стыдно.
— Я пойду, — Шляпник неожиданно поднялся, но на него тут же зацыкала мама и заныли близнецы.
— Вы куда, дядя Лёва…
— Вы чай не допили!
— И печенье не попробовали, вы же хотели…
Дядя Лёва?!
— Мам, ну скажи ему! — хором возвестили близнецы окончательно обалдевшей мне. И смотрят ещё так обвиняюще, как будто я их только что лишила сладкого на месяц ни за что.
Сказать, значит. Ага.
— Нам пора бы на обед, а печенье — это бред, от него во рту лишь сладко, а в желудке очень гадко. Прекращаем сей разврат! Суп-второе ждёт ребят, — выпалила я.
Лев Игоревич открыл рот, а потом настолько радостно и обезоруживающе улыбнулся, что меня аж передёрнуло. Запутавшиеся лучики солнца в рыжих волосах, несколько мелких веснушек возле носа, широкая счастливая улыбка — да, в такие моменты Шляпник безумно напоминал Антона… Умом я понимала, что это другой человек, но сердце всё равно вздрагивало.
— Как это классно у вас получается, Алёна, — хмыкнул сосед под возмущённое пыхтение близнецов и укоризненный взгляд мамы, направленный на меня. — Очень складно, непринуждённо и весело. Но вы правы — я действительно…
— Хотите пообедать с нами? — спросила мама громко, и Фред с Джорджем тут же загалдели «да, да!». — У нас сегодня вкусный борщ и отличная картофельная запеканка с мясом.
Господи, вот что она делает? Неужели не понимает — нельзя его привечать?
— В другой раз, — ответил Шляпник бесстрастно и чуть прищурился, глядя на меня. Он то ли уже читал, то ли пытался прочесть мои мысли. — Сейчас мне действительно пора. До свидания, Фред, Джордж, Ксения Михайловна. Хорошего вечера, Алёна.
— Я провожу вас, — пробормотала я, отступая в коридор и ощущая себя полной идиоткой. Сосед ведь не виноват, что похож на моего умершего мужа, которого я до сих пор люблю. Не виноват, что я чувствую… чувствую… Чёрт, я ничего не должна чувствовать. Но как это выключить?
Шляпник молча шёл следом за мной, и рядом с ним шагал Рем, цокая когтями по полу. Мы достигли входной двери, сосед взял оставленную на комоде в прихожей шляпу, надел её и повторил:
— Хорошего вечера, Алёна.
— Спасибо, — почти прошептала я, отводя взгляд. — Извините, пожалуйста.
— Ничего страшного. Пошли, Рем.
Лев Игоревич ушёл, такой же невозмутимый и спокойный, как и всегда, а я отправилась на кухню — держать оборону.
В тот вечер мне действительно пришлось несладко. Близнецы дулись, мама бо́льшей частью многозначительно молчала, и я не представляла, что с этим делать. Остановить состав по имени «Фред и Джордж» нереально, притормозить мамино желание выдать меня замуж за первого встречного соседа — тем более. Может, поговорить с самим Шляпником?..
— Алёна, — мама, настроенная явно воинственно, встала рядом со мной, когда я взялась мыть посуду, а близнецы убежали в свою комнату, — это нехорошо.
— Что именно? — буркнула я, намывая одну из тарелок.
— Лев ничего плохого не сделал, — продолжала мама с истинно фамильным упрямством. — Даже наоборот. Он вежливый, помогает нам. Вот ты знаешь, что у нас кран в ванной третий день капал? Я попросила его посмотреть, и он его починил как раз перед твоим приходом. Ещё и мальчишкам объяснял, что и как делает.
— Кошмар! — Я ужаснулась. — Это ж они теперь сами будут краны чинить,
