Чёрный феникс - Софи Росс
— Вот именно, мам — поздно. Я росла без тебя, у меня получилось стать неплохим человеком без твоей помощи. Зачем что-то менять? Тебя столько лет рядом не было, не стоит начинать.
Потому что я знаю заранее, чем всё закончится. Она наиграется в счастливую семью, а потом снова уйдет и даже вспоминать обо мне не будет. Мне хватило одного раза.
— Я совершила ошибку, когда оставила тебя на бабушку. Мне не искупить вины, но я пыталась вернуться в твою жизнь. Присылала тебе подарки, письма, но, подозреваю, моя мать была непреклонна — раз ушла, не смей возвращаться. Она запретила мне выходить с тобой на контакт, кричала очень по телефону. Я помню розовые бантики, которые постоянно у тебя с волос съезжали на первой школьной линейке. Бабуля тогда заметила меня, заставила уйти, потому что боялась за твоё состояние, солнышко.
— Ты приходила? — замираю, вздрагиваю, когда холодильник начинает пиликать из-за открытой двери.
— Каждый раз. Наблюдала со стороны. Ты себе даже не представляешь, как мне хотелось подойти и обнять своего ребёнка. В какой-то момент я себя убедила, что тебе без меня действительно хорошо. Ты поступила в университет, у тебя было много друзей, а наша бабуля в последнюю нашу с ней встречу попросила оставить тебя в покое. Таким тоном… Ну, ты знаешь, — улыбается и смахивает подступившие слёзы.
— Помню, как она увидела сигарету у меня в руках. В школе ещё было. Вроде не ругала, голос не повышала, но пробрало тогда до внутренностей, — не знаю, почему я сейчас откровенничаю перед фактически посторонней мне женщиной.
— Я уехала в другую страну, продолжала присылать для вас деньги, но они постоянно возвращались, пыталась хотя бы звонить, только мама сразу скидывала, как мой голос слышала. Не смогла она меня простить. Урок длиною в целую жизнь.
— Что тогда случилось? Почему ты меня оставила? — я уже не сдерживаюсь, хватаю пачку сигарет, но пальцы не слушаются. Всё летит на пол.
— Солнышко, я ведь знаю, как ты любила… — осеклась под моим взглядом. — Любишь свою бабушку. Это сложная история.
— Мне кажется, я имею право знать.
— Мама всегда мне запрещала всё, очень строго воспитывала. Да-да, не смотри так, — улыбается тепло так. — С тобой она была совершенно другой, я знаю.
— Даже не верится, — я сижу на подоконнике и внимательно впитываю каждое слово.
— Поверь, я тоже была удивлена, когда поняла, что свой жизненный урок она усвоила на все сто процентов. Так вот… Ужасно стыдно рассказывать такое своей дочери, но на выпускном я сорвалась. Пустилась, так сказать, во все тяжкие. Это был мой одноклассник, который впоследствии всё отрицал. Итогом нашей не очень трезвой ночи стала ты.
— Ты не хотела сделать аборт?
Если уж у нас момент откровений — будем вскрывать все карты.
— Нет, солнышко. Я тебя отстояла.
— Так бабуля…
— Давай не будет об этом, хорошо? После твоего рождения я чувствовала себя самым счастливым человеком, первые несколько недель всё было относительно нормально, но потом… Я просто не смогла жить в вечных упрёках и недовольстве. У меня пропадало молоко от нервов, вылезли другие болячки на фоне стресса. Малышка моя, я очень хотела быть с тобой, но в какой-то момент не выдержала после очередного оскорбления в свой адрес. Заняла какие-то деньги у друзей и уехала из города.
Вижу, что ей очень сложно даётся это всё. Я прекрасно знаю, насколько сложно признавать свои ошибки. А что испытывает мать, которая однажды уехала от своего ребёнка, и предположить страшно.
— Мне нужно всё обдумать. У меня ещё куча вопросов и я пока не знаю, хочу ли их задавать.
— Конечно, солнышко. Это мои номера, адрес в Германии на всякий случай и название гостиницы, где я остановилась. В любую секунду, — ещё какое-то время она топчется на месте, а затем осторожно обходит развалившегося кота и скрывается в тёмном коридоре.
После едва слышного хлопка входной двери я отмираю.
Обнимаю себя руками и ещё долго бесцельно брожу по квартире, стараясь уложить все произошедшее в свою голову.
Не могу сказать, что я взяла и в одну секунду простила все обиды, но сегодня моя категоричность в этом вопросе пошатнулась.
Если раньше она держалась на четырех крепких колоннах, то сейчас в одной из них пошла трещина от низа до самой верхушки. И что-то мне подсказывает — совсем скоро первая колонна превратится в пыль.
Я перекатывала в голове мысли, срывалась на балкон, где меня немного успокаивал прохладный ветер в лицо, трепала бедного кота и заставляла эту наглую задницу хотя бы просто отбивать лапой привязанную к верёвочке искусственную мышь — бегать за ней он наотрез отказывался.
Максика спас внезапный звук пришедшего на телефон сообщения. Он совсем устал и медленно отползал от меня в сторону своего роскошного, если судить по кошачьим меркам, домика.
Зацепила телефон с тумбы и тут же от текста на экране едва не кувыркнулась носом вперед с постели.
«Готова исполнять первое желание?».
Глава двадцатая. Незнакомец
Давно я не устраивал сюрпризы женщинам.
Обычно приличным рестораном можно обойтись, но чутьё мне подсказывает, что Вредину таким особо не впечатлить.
Не говорю о том, что ей и в шалаше будет рай, но чек на пару красных купюр с тремя нолями — точно не та история.
Сам я не особенно люблю спонтанность, предпочитаю заранее по пунктам обо всём договориться, но в этот раз приходится делать ставку на неё.
Вытащить Вредину из квартиры труда не составляет. Говорю лишь о том, что мне срочно требуется её помощь в одном деле, так что не приходится сильно долго торчать под её окнами.
Понимаю ведь, что заикнись я о свидании, пришлось бы до самого утра ждать, пока она платье подберёт.
— Так что я должна делать? — до этого мы переписывались, сейчас я слышу её голос.
И что-то в нём меня настораживает.
Осторожно поворачиваю её лицо в свою сторону и всматриваюсь в покрасневшие глаза.
— Ты в порядке вообще? — Вредина лишь отмахивается и тянется к ремню безопасности. — Можно всё перенести, — перед другом неудобно выйдет, но состояние девушки мне категорически не нравится.
— А говорил, что-то срочное, — улыбается, но как-то слишком вымученно. — У меня кое-что случилось. Личное. На самом деле, я очень рада, что ты решил спросить своё желание, потому что оставаться дома одной было невыносимо. Мысли всякие, знаешь…
— Одной? Что ты сделала с пушистой нахальной мордой?
