Страсти-мордасти (СИ) - Цибулина Маира

— Вы не заметили, что меня не было дома три дня?! — обиделась страшно я на своих родителей. Хотя, что я от них требую! На самом деле этого и стоило ожидать. — Хотя я и люблю книги, но всему есть предел. Даже я бы не провела за чтением книг столько времени, не выходя из собственной комнаты.

— Как три дня?! — оба мои предка наконец-то пришли в себя от потрясения.

— Тебя не было дома три дня? — продолжил мой папа. — А мы и не заметили?! Господи, какие мы после этого родители?! — стал себя возводить угрызениями совести он.

— Представьте себе — да.

— А ты, Аня, почему нам не сообщила, что Доши нету в ее комнате? — набросилась моя мамуля на бедную тетю Аню вместо того, чтобы себя винить в холодности к собственной и единственной дочери.

— Ну, так может потому, что и меня самой не было эти дни здесь, — спокойно ответила Аня. — Разве, вы не заметили и моего отсутствия? Я ведь вас предупреждала, что собираюсь навестить свою сестру еще месяц до этого.

— Ладно, оставим эту тему пока, — серьезно заявила моя мама. — Ведь ночь на дворе. Но завтра тебя, Евдокия Леонидовна, ожидает допрос с пристрастием! Так что готовься к этому.

— Боже мой, выходит, если бы вас не затопило, то мы бы так и не заметили, что Дошеньки нету дома! — ужаснулся мой папа.

— Что?! — воскликнула я, страшно удивившись.

— Да, Лева плавду говолит, — замахал передо мной руками Сергей Петрович. — Нас Досенька затопило, да так, что там жить невозможно, пока все там не починить. Вот мы с Мусей вынужденно пелеселились к вам на некотолое влемя.

— А почему Муся не остановила потоп? — удивилась я, смотря на подругу, которая мне что-то махала руками, пытаясь меня, о чем то предупредить.

— А ее не было дома, когда случился этот кошмал.

— Вот как! Ладно, не было, так не было.

— Затопило всех соседей, начиная нашим двенадцатым этажом, кончая подвалом.

— Вот мы с папочкой и собрали некоторые вещички и двинулись к Острофановым, — добавила Муся. — А тебе оставили записку, где мы, ведь твоя мобила — в не зоны доступа.

— Я Дошенька так и не лассказал, что ты живешь у нас, ведь ты так меня об этом плосила.

— Где ты шаталась всю ночь? — все-таки не выдержала утра моя мамочка и продолжила допрос с пристрастием. — Мы себе тут места не находим! Почему ты не позвонила и не сообщила, где ты и что с тобой все в порядке.

— И чей это пиджак? — спросил мой отец. — И кто тебя привез на машине? Не отнекивайся, охрана нам сообщила по рации.

— А я и не собиралась ничего от вас таить, не все такие, как вы. Меня привез мой друг Женя Карасев. Мы с ним так долго разговаривали, что не заметили, как быстро пролетело время. Он меня отвез к Катошкиным, но там мне никто не открыл. Только даром каблук сломала, шагая все двенадцать этажей пешком! Такие хорошие босоножки были!

— Ты надела каблуки? — шокировано спросила моя мамочка.

— Ты на них прошла двенадцать этажей? — также изумился мой папочка. — Да ты же больше чем три шага не делала, примеряя шпильки!

— И ты, прочитав мою записку, приехала сюда, — весело улыбнулась Муся.

— Нет, я не читала никаких записок, — опровергла я Мусину теорию, — там не было никаких бумажек.

— А как же ты узнала, что мы с папой здесь?

— А я и не знала, что вы здесь. Я просто решила пойти домой переночевать, когда к вам не достучалась. Не идти же к Жене ночевать! Хотя он только об этом и мечтает!

— Что?! — воскликнули вместе мои родители и папа Муси.

— Не ночевать же на улице в компании милейших бомжов, — продолжила я, не обращая внимания на недовольство моих папочек, ведь отца Муси я считала тоже своим папой.

— Ты разве не читала мою записку? — спросила Муся.

— Не было там никакой записки.

— Как не было, когда я сама ее написала и сама положила на самое видное место, на стол.

— Что? — пришла очередь нас всех, кроме Муси удивляться.

— Вы не думайте, я еще не совсем дура, какой вы меня все считаете из-за моих белых волос. Двери я закрыть не забыла. Так что записку никто, кроме Доши не прочитал бы.

Настала устрашающая тишина, которую нарушила я.

— Муся, помнишь, ты мне рассказывала много раз, как потеряла три ключа от квартиры, все в разное время, но это суть дела не меняет.

— Да, и еще я каждый раз тогда сидела под дверью, пока папа не придет с работы, где-то часов в двенадцать.

— Помнишь, поэтому у вас было только два ключа: один у Сергея Петровича, а другой у тебя.

— И что? К чему ты клонишь?

Тот факт, что у меня не было ключа и из-за этого возможности попасть в квартиру, чтобы прочесть ее записку, Муся поняла еще не скоро.

32

Вскочив утром с постели, я быстро умылась, сделала утреннюю зарядку и принялась одеваться. Открыв шкаф, я немного отшатнулась. Меня поразила моя собственная одежда. Уму непостижимо! Как я носила эти лохмотья раньше? Еще несколько дней назад мне такие мысли бы никогда в голову не пришли.

— Да! — глубоко вздохнула я, поражаясь таким переменам. — Что же мне теперь надеть? Вот в чем вопрос! Надевать эти тряпки на себя или не одевать — вот в чем вопрос?

Задала я себе вопрос, который в данный момент стоил целой жизни. Если я нацеплю на себя эту безвкусицу, то меня не узнают на работе и не пустят, поэтому на порог. Что же делать? Где мне сейчас достать нормальную одежду?

— Вспомнила! — обрадовалась я, подбежав вприпрыжку к старому комоду, которому столько лет, что у меня столько цифр в голове не помещается.

Другие нормальные люди хранят в прабабушкиных комодах старые вещи, которые уже не носят, но выбрасывать их жалко из-за того, что с ними связаны многие воспоминания. А я держу в таком комоде, — вы не поверите, — новые вещи от известных кутюрье, которые стоят уйму денег. Некоторые из этих вещичек мне купила мамочка за границей, остальные мне подарила моя бабулечка, жуткая модница и транжирка. Она в свои пятьдесят, — так она говорит, на самом деле ей уже не меньше шестидесяти, — делает вылазки в бутики и магазинчики не меньше два раза в неделю, подметая за собою самые дорогие вещички. Люди нашего круга уже все знают, что в магазины, где побывала недавно госпожа Острофанова даже не стоит заглядывать. Вы спросите почему? А потому что моя шустрая бабулечка не оставляет после себя ничего стоящего, чтобы можно было приобрести. Вы спросите, зачем пожилой женщине короткие юбки и платьица? Так она их потом раздаривает своим внучкам, которых у нее не меньше десяти, включая меня. И еще у нее много знакомых, которые имеют тоже дочерей или племянниц, или внучек.

Вот никогда бы в жизни не подумала, что мне бы пригодились эти наряды! Как хорошо, что я их не выкинула на помойку. Сейчас они мне пригодились, как никогда кстати. Я надела розовое платье, сильно облегающее мою фигуру, а на ноги нацепила белые босоножки со здоровенными шпильками. Положив в белую сумочку всякие безделушки, я вышла из своей комнаты.

В столовой я застала еще Сергея Петровича, который завтракал в полнейшем одиночестве. Обычно в это время мои родители уже на ногах. Папа рано идет на работу, а мама его провожает и готовит ему завтрак. Вы скажете, зачем ей готовить еду, если в доме имеется прислуга? И на этот сложный вопрос есть простой ответ. Просто моя мамочка обожает моего папочку, и носиться с ним, как с ребенком. Признаюсь, за мной она никогда так не приглядывала и ни разу не приготовила мне не только завтрак, но и обед, и ужин. Это входило в обязанности нашей домработницы Аньки, которая раньше была моей няней, когда я была еще маленькой.

— Доброе утро, Сергей Петрович! — села я за стол.

— Что в нем доблого, Дошенька? — грустно молвил полковник, ковыряясь вилкой в тарелке с вкусной едой. — Дом мой затопило. Живу я у Остлофановых, сплю в их постели, ем их еду.

— Что невкусно? Странно! — удивилась я. Ведь наша Анька так готовит, что ей нигде в мире не найти замены.

Я улыбнулась от воспоминаний.

— Чего ты смеешься?

— Я вспомнила, с каким выражением лица ест папа мамину стряпню, когда она оборачивается, чтобы положить ему в тарелку еще добавки. Бедный папочка!