Диана Килина - Колибри (СИ)
– Нет. Это произошло по обоюдному желанию.
– Вот как? – он шарахается от меня, как будто я залепила ему пощечину.
– Вот так.
Он отступает назад, а потом возвращается на диван. Садится, снова опираясь локтями на колени, и опускает голову, зарываясь в волосы пальцами. Я подхожу к окну, и смотрю на соседние дома. Кто–то еще не спит. Свет горит в разброс, как фигуры на поле морского боя.
– Кто его отец?
– Я не знаю, – машинально отвечаю я, и зарываюсь лицом в штору.
– То есть?
– Я не знаю кто его отец. Я переспала одновременно с двумя или тремя парнями. Может, с четырьмя. Я смутно помню.
Слышу воздух, со свистом вырывающийся из его груди. Образ хорошей девочки рухнул, как дом под бомбежкой.
– А куда смотрела твоя мать? – неожиданно обвинительным тоном спрашивает он, и я поворачиваюсь к нему.
– Не смей! Не смей даже слова сказать о ней плохо! – прорычала я, и он удивленно моргает глазами, – Она ничего не могла сделать! Единственное, что она сделала – это не отправила меня на аборт. И если бы не это, если бы не Тео, меня давно нашли бы расчлененной в какой–нибудь канаве!
– Прости, прости, прости! – скулит он, мотая головой из стороны в сторону, и я замолкаю.
Никогда, никому я не позволяла говорить о моей матери. Ни слова. Она спасла мне жизнь. Она дала ее мне, вырастила меня, а я растоптала все ее надежды, разорвала их в клочья и втоптала в дерьмо. Но она все равно спасла меня. Меня и моего сына.
– Расскажи мне все, – просит он снова.
И я начинаю рассказывать.
ГЛАВА 14
Я разглядываю цветные фотографии, и с интересом вытаскиваю одну из пачки. На ней изображена маленькая птичка с длинным клювом. Она сфотографирована в полете, макросъемкой, и я могу видеть каждое ее перышко. Она очень яркая, разноцветная, как радуга. Горло у нее матово–алое, животик блестяще–синий, по бокам горла выступают синие перья в виде воротника, хвост и голова – салатовые. Я беру снимок и подбегаю к отцу:
– Папа, а кто это?
Отец улыбается одной из своих покровительственных улыбок, берет меня на руки и сажает к себе на колени. Он смотрит на фотографию, а потом переводит взгляд на меня.
– Это колибри–ангел, – говорит он, – Красивая, правда?
– Очень. А где она живет? – не унимаюсь я.
– В Бразилии. Это очень далеко, за океаном.
– А она не прилетает к нам зимовать? – спрашиваю я, насупившись.
– Нет, детка, она никогда не покидает своих мест. Она очень маленькая и хрупкая, не умеет ходить по земле.
– Почему?
– У нее слишком тоненькие и слабые ножки. Совсем как у тебя, – отец щекочет меня в пятку, и я хихикаю.
– Но я умею ходить, – хмурюсь я.
– Да, но часто падаешь, – бурчит он, разглядывая свежий синяк на моей коленке.
– Папа, а как она появилась? Колибри–ангел? – говорю я, снова вглядываюсь в фотографию птицы.
– Про колибри есть красивая легенда. Хочешь, я тебе расскажу?
Киваю головой.
– Только сначала ты почистишь зубы, наденешь пижаму, и ляжешь в постель, – приказывает отец, и я начинаю ныть:
– Ну, папа…
– Никаких возражений! У тебя есть пять минут.
Я бегом пускаюсь в ванную, быстренько чищу зубы. Потом иду в свою комнату, окрашенную в бирюзовый цвет, и надеваю пижаму. Я устраиваюсь на кровати, обнимая большого плюшевого утенка, и с благоговением смотрю на отца, когда он входит в мою комнату.
Папа укладывает меня на кровати, накрывает одеялом и садиться рядом. Он начинает свой рассказ:
– Индейцы Майя говорили, что первые две колибри были созданы из небольших перьев, оставшихся от других птиц. Они получились крошечными, и сотворивший их Бог был настолько доволен, что решил сыграть красивую свадьбу.
Первыми появились яркие разноцветные бабочки. Затем цветочные лепестки усыпали ковром землю, а пауки из своей серебристой паутины сплели свадебную дорожку. Солнце послало вниз свои лучи, и в их свете жених ослепительно засиял переливающимися красными, голубыми и зелеными красками. Приглашенные гости видели, что, как только он отворачивался от солнца, его перья опять становились такими же серыми, какими и были изначально созданы. Жених хотел покорить сердце невесты, но она огорчилась, видя его скучный образ в тени. Тогда он взмыл в небо, и раскрыл крылья под лучами, снова окрашиваясь в яркие цвета.
Невеста–колибри полетела за ним, и они закружились в красивом разноцветном танце. Так кружились они долгие–долгие дни, пока, наконец–то, не решили спуститься на землю. Но спустившись, они упали, потому что их ножки отвыкли ступать по твердой почве. Жених смог подняться в небо, а невеста упала без сил замертво. Он еще долго–долго кружил над ней, с тоской зазывая к себе, но серое тельце оставалось неподвижным. Она не могла его увидеть, потому что пришла осень, и Солнце редко показывалось из–за облаков.
Потом наступила зима. Она была не такая, как у нас, без снега, но Солнца совсем не было на небе. Колибри стал серым, и с тоской опустился на одну из веток. Он оцепенел и замер, и так просидел всю зиму, до тех пор, пока не вернулась весна, и лучи Солнца снова не спустились с небес. Они пробежали по телу невесты, и ее перья заиграли голубыми красками. Жених встрепенулся, раскрыл крылья, которые в мгновение стали зелеными и фиолетовыми, и подлетел к земле, чтобы разбудить невесту. Она открыла свои глазки, и, увидев его в ярком оперении, поднялась к нему в небо.
С тех пор колибри всегда летают днем, и только в сумерках садятся на ветки, замирая. Говорят, что они до сих пор переливаются всеми красками под лучами Солнца, а ночью сливаются с деревьями.
– Какая красивая история, пап, – сонно бормочу я.
– Я знаю дочка, – вздыхает он, – Когда–нибудь, я отвезу тебя в Бразилию, и ты познакомишься с колибри–ангелами. Они такие же хрупкие и прекрасные, как ты. А теперь спи.
Я послушно закрыла глаза и во сне передо мной заплясали разноцветные крошечные птицы.
– Мой папа был фотографом, – говорю я, – Зарабатывал на свадьбах и семейных фотосессиях. Он был талантлив, умел видеть то, что другие не видят. Но настоящей его страстью были птицы. Он, наверное, обошел всю Эстонию в походах, фотографируя редких и не очень птиц.
