Владимир Земша - Зденка

Золотопогонники

Во сне шёл Тимофеев по узкой улочке среди странных домиков со старыми неровными деревянными балками, скрещенными по стенам. Балки вторых этажей иногда выступали над первым, создавая подобие козырька. Он остановился возле фонтанчика, бьющего чистой питьевой водой из кранов в форме змеиных пастей, смотрящих на четыре стороны, попил. Рядом какой-то человек поставил ведро на кованую решётку, набрал воды. Далее он поднялся на пригорок. Стал спускаться по мощённой улочке вниз. Приостановился. Дверь в дом была приоткрыта. Он зашёл внутрь. Мужчина в жилетке ходил возбуждённо по комнате. В углу – письменный стол. Настольная лампа с зелёным абажуром.

– Восстание, чтобы быть успешным, должно опираться не на заговор, не на партию, а на передовой класс. Это, во-первых. Восстание должно опираться на революционный подъем народа. Это, во-вторых. Восстание должно опираться на такой переломный пункт в истории нарастающей революции, когда активность передовых рядов народа наибольшая, когда всего сильнее колебания в рядах врагов и в рядах слабых половинчатых нерешительных друзей революции. Это, в-третьих. Вот этими тремя условиями постановки вопроса о восстании и отличается марксизм от бланкизма, – заявил человек с бородкой, залысинами и слегка раскосо посаженными глазами, – … отказаться от отношения к восстанию, как к искусству, значит изменить марксизму и изменить революции.

– Пока, сударь, вы загораете себе преспокойно в Швейцарии, рассуждая о революции, как искусстве, в России уже свершилось то, о чём вы и мечтать не смели, – в комнату вошёл человек в пенсне, – ещё немного и ваш «революционный поезд» окажется на задворках истории!

– Вы это о чём, милейший? – человек пристально упёрся в пришельца взглядом.

– Царь отрёкся от престола, и вся власть перешла в руки Временного Правительства во главе с Кéренским!

– Не может быть! Что это? Заговор «англо-французских империалистов», чтобы задушить слабое большевистское подполье? Ну, что ж, господин Фриц Платтен, нам пора действовать. Незамедлительно! Мы должны исправить эту историческую ошибку, буржуазная революция должна перерасти в пролетарскую, и вы нам поможете. Необходимо осознавать всю важность момента. Сейчас или никогда! За нами верная победа, ибо народ совсем уже близок к отчаянию, а мы даем всему народу верный выход! Только наша победа в восстании положит конец измучившим народ колебаниям, этой самой мучительнейшей вещи на свете, – человек потёр подбородок.

– Ну, тогда необходимо спешить. Мы обеспечим вам прохождение через линию фронта и поддержим финансово. Немецкие власти и даже генерал Людендорф считают вашу переправку через линию фронта стратегической военной целесообразностью. Но не забывайте, что вашей платой за содействие будет заключение мирного договора с Германией, на уже ранее оговоренный условиях.

– Не извольте беспокоиться. Только наша победа в восстании сорвет империалистическую игру царской России с сепаратным миром против революции, сорвет ее тем, что предложит открыто мир более полный, более справедливый, более близкий мир в пользу революции.

– Вот именно! Лев Троцкий также присоединится к вам вскоре. За его спиной огромная финансовая поддержка со стороны американских банкиров, таких как мистер Джекоб Шифф, например.

– Думаю, наш любезный «доктор М» также не обошёл нас своим вниманием!

– А-а-а! Мистер Хаммер и американская коммунистическая партия? Уверен, этот мерзавец также не оставит вас. Парадоксально, но сегодня весь мир заинтересован в вашей революции. Даже политические противники. У вас открывается уникальная возможность.

– Отчего ж так?

– Вы получите власть, а мы – каждый своё. Влияние, территории, прощённые «старорежимные» долги. Колоссальные средства царского режима на счетах в банках всего мира! Вполне адекватная плата за ваш приход к власти, не так ли?..

Фахверковые стены швейцарских домиков заколебались, расступились, всё исчезло вокруг в водовороте времени. Лейтенанту открылась широкая российская набережная, забитая взволнованными людьми. Многие с тюками, массивными чемоданами. Женщины в шляпках и вуалях, солидные мужчины в сюртуках, офицеры с золотыми пагонами, матросы в бескозырках, с черно-жёлтыми ленточками, солдаты, казаки с красными лампасами, в папахах, некоторые на лошадях. Некоторые люди с детьми на руках. Плачь, гомон, бедственное возбуждение отчаявшихся людей. Тяжёлые волны монотонно бились о камни пирса. Тяжёлое перегруженное судно издало сигнал и начало медленно отчаливать. Пирс взорвался криками, полными отчаяния. Люди махали руками, словно пытались схватиться за уходящую соломинку. Те, что толпились на теплоходе, молчали, глядя грустно на уходящий в прошлое берег. На суетящихся там людей. Этот причал разделил их на «по эту» и «по ту» стороны. И всё на прошлое и настоящее. Красивая вороная лошадь с казачьим седлом, покрытая крупными каплями пота, пахнущая дёгтем и кожаными ремнями, туда-сюда носилась вдоль причала, люди шарахались от неё в стороны. Вдруг лошадь, храпя, встала на дыбы, заржала и сиганула в накатывающиеся волны, вслед за уходящим судном…

– Что, бежите, золотопогонники?!

– К стенке тех, кто не успел бежать! – вдруг раздались крики на пирсе. И толчки и суета.

– Влад, подъём! Давай, тут нас камарады уже заждалыся! – Мамука тормошил товарища.

– Да встаю! – Тимофеев потер глаза. «Как неоднозначна эта революция, будь она неладна!» – в голове был полный сумбур.

Солнечный диск поднимался над соснами. Кружила лёгкая позёмка. Лейтенантские кителя всё ещё небрежно висели на стульях, поблескивая на солнечном свету золотыми пагонами…

***

Уходили мы из КрымаСреди дыма и огня;Я с кормы всё время мимоВ своего стрелял коня.

А он плыл, изнемогая,За высокою кормой,Всё не веря, всё не знаяЧто прощается со мной.

Сколько раз одной могилыОжидали мы в бою.Конь всё плыл, теряя силыВеря в преданность мою.

Мой денщик стрелял не мимо —Покраснела чуть вода…Уходящий берег КрымаЯ запомнил навсегда

Пеньязы

Реставрация.

– Миро! Пеньязы 43на бочку и бери товар, – поляк хлопнул ладонью толстой как бревно татуированной руки по столу.

– Послушай, Ярек! Я скоро верну тебе все пеньязы! Будут деньги! Обещаю! – Мирослав смотрел на него глазами, полными жалобного моления.

– Ладно. Ну, смотри у меня! Неделя – максимально! Не будет всех денег в срок, можешь заказывать себе панихиду! А лучше – сам покончишь со своей бестолковой жизнью… Ладно, шучу, но большее не надейся на снисхождение! Да? Ярек шутить не любит. Понял?! Даю тебе товар в последний раз!

Поляк опустил перед Мирославом солидный свёрток…

День части

КПП полка.

В тот прохладный ноябрьский вечер Женя Бедиев стоял в наряде по КПП. Это всё замполит, дабы не «бросать под танки» славянский «молодняк», решил подержать их пока отдельно от роты, до тех пор, пока всё уляжется. И отправил Бедиева, Буряка, да Никанорова сюда. КПП – хороший наряд. Можно сказать, повезло им. Если вообще наряд может быть хорошим, особенно в выходной, да ещё в день части! Хотя какой там выходной в казарме, да ещё за границей, где не существует увольнительных! Недаром ведь говорят: «Для солдата выходной, что для лошади свадьба. Вся голова – в цветах, а зад в мыле».

«Везёт им там, гуляют себе свободно. И ни каких забот! Идут куда пожелают, делают что захотят!» – подумал Бедиев, глядя на группу словацкой молодёжи, безмятежно бредущей вдоль реки «Ваг» прямо напротив контрольно-пропускного пункта полка. Бедиев немного грустил. Штык-нож уныло болтался на белом парадном ремне поверх солдатской серо-песочной шинели. Юфтевые сапоги, начищенные вонючей чёрно-фиолетовой ваксой, убивающей моментально любую сапожную щётку, тускло отражали своей грязно-полуматовой поверхностью красочный мир вечернего города. И он чувствовал себя словно в каком-то особом мире-зазеркалье, под чудным названием «Центральная Группа Советских Войск в Чехословакии». В желудке немного урчало от выпитой после ужина, если это можно было назвать ужином, «малинóвки» 44(Малинóвка – местная газировка) из «чепка»45

К воротам из города подъехал дежурный ЗИЛ, старшим машины сидел майор Карпов. Ворота отъехали. Майор открыл кабину, что-то сказав водителю, спрыгнул, звонко стукнув каблуками о мокрый асфальт.