Аликс де л'Эн - Бестолковая святая
Но я отказалась. Теперь, когда я стала просыпаться одновременно со всей семьей, на себя у меня по утрам не было ни минутки. Накрыть стол к завтраку, выжать грейпфрут, поставить домашнее варенье, кекс собственной выпечки и молоко квиноа для Афликао (она, в отличие от 80 процентов девушек, работающих в семьях — по моим подсчетам, — не переваривает жиры животного происхождения), вплести Адели в косички цветные ленты, проверить рюкзак Поля, положить каждому в карман немного денег. Прошли те времена, когда я в 7.30 приоткрывала заспанные глаза, чтобы простонать: «Желаю удачи, милые мои!» — и моментально снова засыпала до девяти!
И неважно, что домочадцы пока не оценили мое усердие.
Адель утверждала, что шестиклассница с косичками выглядит как припадочная, Поль жаловался, что я унижаю его достоинство, по десять раз проверяя портфель, Пьер говорил, что совсем разжиреет, потому что ест мед ложками… И что с того? Я не сомневалась, что все они в глубине души радуются таким вот семейным утренним посиделкам. И однажды разделят со мной «минуту единения»… Да-да, очень скоро они распахнут свои сердца и будут вслух произносить «позитивное пожелание на день». Боже, уже 7.45, пора.
Выхватив у Пьера кусок булочки, я намазала ее маслом: сам он вечно себя ограничивал.
— Милые мои, у меня для вас чудесная новость. Сегодня с вашего согласия, а я не сомневаюсь, что вы согласитесь, мы будем как никогда великодушны и… примем в нашем доме новых друзей.
Я сделала паузу и расцвела улыбкой навстречу встревоженным лицам близких.
— Я связалась с филиалом организации «Католическое содействие», которое порекомендовала Жермена, и мне предложили приютить на пару недель семью беженцев из Колумбии. Очень достойные люди. Рамон, Консуэло, Жозефина восемнадцати лет и шестилетний малыш Адольфо. Я должна дать ответ. Кто согласен уступить свою комнату?
Гробовая тишина.
— Даже ты не хочешь, Афликао? А я думала, ты обрадуешься, они тебе почти соотечественники.
— Я ше не говору на испанский, Полин, я португалка.
— Подумаешь, основа-то общая — латынь, верно? Ладно, заставлять я никого не буду. Семья Перес Агилар будет жить в моей комнате.
Пьер чуть не подавился булочкой. «Маловато масла, — подумала я, — вот и не проходит…»
— Ты рехнулась? Заметь: твоя комната — это и моя комната, так что не вздумай…
— Какой пример ты подаешь детям, дорогой? Скоро Рождество!
— На дворе март, бедняжка ты моя!
— Что значат семь месяцев в масштабах вечности?
— Повторяю, дорогая: и речи быть не может. Думаю, эта чудовищная затея родилась в больном мозгу Жермены Крике. Заявляю со всей ответственностью: если эти люди переступят порог нашего дома, ноги моей здесь не будет. Я уйду жить в гостиницу.
Пьер сделал заявление с улыбкой и леденящим душу спокойствием.
Полин прежняя и Полин новая вступили в короткий внутренний диалог. «Если этот упертый, не способный на великодушие и, возможно, изменяющий мне идиот думает, что сумеет произвести на меня впечатление своим бахвальством, пусть лучше купит годовой абонемент на чемпионат «Формулы-1»», — тут же выпалила прежняя, сделав вдобавок неприличный жест. «Все так, но ты сама выбрала его из почти тысячи претендентов. Вспомни, сколько у него было предшественников. Значит, ты должна уважать его и пытаться успокоить страсти», — пожурила ее Полин новая, твердо решив остаться достойной гордого звания замужней женщины.
— Что ж, ладно, вы меня хорошо знаете, я не из тех эгоисток, что навязывают кому бы то ни было свое мнение. Отложим этот разговор на один-два дня. А пока, — тут я понизила голос на три тона, — от-крой-те ва-ши-серд-ца! — После чего потуже завязала пояс махрового халата и с достоинством покинула кухню.
Не знаю, что ответил Пьер нашему сыну на его тревожный вопрос:
— Па, ты уверен, что она не того… не употребляет?
День шестнадцатый
Начало мудрости — страх Господень.
Книга Екклесиаста— Полин, малышка, какая ты бледная! Съешь ириску…
— Спасибо, Жермена, меня и правда чуточку ведет. Наверное, не нужно было сдавать кровь сразу в двух пунктах Красного Креста. Кажется, у меня выкачали литра три, не меньше.
Пожав плечами в шелковом жилете с каретами, помощница умирающих буркнула: «Слабачка» — и отправила в рот последнюю ириску. Поразительное существо. Мы знакомы две недели, и все это время она вечно жевала что-нибудь «сладенькое», но, если не считать пухлых лапок, была упругой, как одеяло Армии спасения. Наверное, у нее метаболизм, как у Камерон Диас, подумала я и тут же в ужасе отмела прочь недостойное сравнение. Господи, научусь ли я когда-нибудь отрешаться от суетности жизни?
К счастью, Жермена умела утешить:
— Так, сегодня четверг, четырнадцать дней долой… Через шесть дней — возможно — ты доберешься до середины оставшегося тебе срока земной жизни! — весело сообщила она. — Ты довольна программой обратного отсчета?
— Более чем. Если все пойдет так, как я думаю, еще два-три дня — и наступит полный шандец, — мрачно ответила я.
— Так скоро? А что случилось? Тебе удалось убедить своих главных редакторш облачиться в рясы? «Модель» собралась объявить фетву Пэрис Хилтон? Героинями обложек вашего журнала станут женщины моего возраста?
— Нет. Во-первых, рясами сейчас никого не удивишь, их теперь кутюрье шьют. Во-вторых, «Модель» уже публикует фотографии бабушек. Между прочим, Катрин Денев на три года старше вас…
— Да что ты? Интересно, как ей это удается? Наверное, пользуется другим ночным кремом…
— Наверное. Знаете, Жермена, меня скоро призовут обратно… навсегда. Я… я немножко отчаялась. Я не складываю руки, только времени остается маловато. Все оказалось сложнее. Вы не сумеете выговорить для меня продление срока? Месяца на два или на три?
Дуэнья откинулась на спинку дивана и расхохоталась. Так реагировали Раф и Мими, если кто-нибудь молил их об отсрочке.
Отказала Жермена в совершенно несвойственных для нее выражениях:
— Даже не мечтай. Ты что, дорогуша? Машина запущена, процесс идет полным ходом. Не забывай, ты взяла на себя обязательства! Отступать некуда! Я два дня морочу твоих колумбийцев, а ты резину тянешь. Так и быть, составляй свой дурацкий список, раз без этого все идет вразнос!
— Правда? Спасибо, Жермена!
Я схватила блок зеленых листочков — сейчас эти бумажки олицетворяли для меня последнюю надежду на спасение — и начала лихорадочно строчить:
Кр. резюме поиска смысла.
19 февраля — 30 марта 2006
