Екатерина Маркова - Блудница

Потапов услышал легкий звук поцелуя и негромкий низкий смех женщины, от которого его кожа вдруг покрылась пупырышками, как у девочки Ксюши.

— Возраст, солнышко, у тебя такой, когда ты переживаешь определенный гормональный стресс. Еще чуть-чуть подрастешь, и кожа станет бархатной, гладенькой… Я бы так хотела отдать тебе все-все, что тебе нравится во мне. Я так тебя люблю, что, будь моя воля, сбросила бы, как Царевна-лягушка, свою кожу и отдала бы тебе. Носи на здоровье!

— И не пожалела бы? Даже если бы было очень больно? — допытывалась довольная Ксюша.

— Для тебя, любовь моя, все, что называется мною. Даже самая невыносимая боль, конечно же, ничто, если это нужно для твоего счастья.

— Ого! А папа говорит дедушке, что у тебя ко мне патологическая любовь. Это правда?

Вновь мягко, точно порыв ветра по верхушкам деревьев, прошелестел низкий смех:

— Любовь — это вообще сильное отклонение от нормы. К ней неприменимо слово «патологическая», она или есть, или ее нет. Нечто тепло-прохладное сюда явно не подходит.

В проеме купе появилась проводница со стаканами чая:

— Спасибо, я уже к пиву приложился, — отрицательно мотнул головой Потапов. — Вот если у вас соль найдется, буду искренне благодарен. Испачкал брюки, а соль, возможно, нейтрализует пивное пятно.

Растрепанная голова рыжеволосой зеленоглазой девочки возникла из-под локтя проводницы:

— Ой, знаете, а у нас есть соль. Мама целую солонку прихватила. Я дома не ужинала — и у нас с собой яички вкрутую. Их же без соли никак… Не беспокойтесь, я сейчас.

Через минуту Ксюша уже стояла перед Потаповым с фарфоровой солонкой в виде пузатого поросенка и с серьезным видом разглядывала пятно на брюках Николая.

— Ерунда! — уверенно заявила она. — Запросто выведется.

— Ксюша! Не проявляй инициативу!

Вторая рыжеволосая голова возникла в проеме купе.

Сердце Потапова сжалось в тугой комок и, притворившись тяжеленным булыжником, ухнуло в неведомую доселе бездну внутри, исторгнув немой крик боли.

Сказать, что она была красивой, наверное, было бы самой большой приблизительностью. Она была чувственна с головы до пят. Потапов, знающий толк в женщинах, в одно вихреобразное головокружительное мгновение признался, что теперь он жалкий неопытный школяр. Плоть этой женщины была отлита гениальным мастером в столь совершенную форму и дышала такой одухотворенной эротичностью, что любая другая созерцающая ее плоть мгновенно откликалась ответным импульсом. В ней было много неправильного: чуть коротковатый нос, не предполагающий по закону гармонии горбинку, чересчур вывернутые губы и шея длинней положенного. Фигурой она скорей напоминала стройного длинноного юношу, если бы не тяжелая полная грудь, не стесненная никакими поддерживающими деталями нижнего белья. Бледная кожа с россыпью веснушек, широко расставленные зеленые глаза, не тронутые косметикой, слегка выступающие скулы, глубокая ямочка на подбородке — все, что на другом женском лице воспринималось бы милым и обаятельным, здесь, в этой специально воспроизведенной неправильности, дышало нервной возбудимостью и притаившейся страстностью.

На мгновенье Потапов утонул в зелени распахнутых глаз и, отведя взгляд, снова, словно не доверяя увиденному, вскинул их на незнакомку. Лукавым бесстыдством полыхнул и разлился по всему телу Николая нетерпеливым жаром ее откровенный заинтересованный взгляд.

— Брюки надо снять и застирать хотя бы холодной водой. Соль выводит только жир, — с едва уловимой насмешкой прозвучал на волнующих обертонах ее негромкий совет.

— Мусик, не говори, чего не знаешь, — с досадой произнесла Ксюша, уже нацелившись пузатым поросенком на колено Потапова. — На моем дне рождения я прекрасно вывела пятно от колы именно солью. Помнишь, Седов приперся ни к селу ни к городу в белых штанах?

Рыжеволосая женщина засмеялась.

— Ну что ж, если молодой человек идет на эксперимент, то действуй.

Потапов зачарованно смотрел, как чувственные, вывернутые, словно в ее крови бродили африканские гены, губы складывали звуки в слова, и больше всего на свете боялся, что она сейчас исчезнет.

— Мне кажется, для такой ответственной операции нужен ассистент, — неудачно пошутил он и, встретившись с красноречивым понимающим взглядом, как мальчишка залился до ушей краской.

— Вас как зовут? Меня — Ксеня. — Девочка решительно высыпала на пятно горсть соли.

— Николай, — представился Потапов и вопросительно взглянул на женщину.

— Мария. — Женщина качнула узкими бедрами и схватилась руками за края верхних полок. Широкие рукава легкой белой кофточки соскользнули к плечам, открывая тронутые легким загаром нежные руки. — Ну и машинист попался. Везет нас, как товарняк с картошкой.

— Нет, я же не могу называть вас просто Николаем, — усомнилась Ксюша. — Мне ведь всего одиннадцать лет.

— Тогда Николай Николаевич, — согласился Потапов.

— Ник Никыч вас устроит?

— Запросто.

— Тогда начинаем втирать соль. Вы будете или я?

Мария запрокинула голову и снова засмеялась.

— Ксюша, я думаю, Николай сам справится. Только познакомились, и сразу незнакомого человека хватать за коленки. Как-то неприлично.

— Мусик, все прилично, что делается с чувством собственного достоинства. А во-вторых, сама себе противоречишь. Если уж познакомились, то почему незнакомый? Нет, ну может, вам неприятно? Тогда другое дело. Трите сами.

Николай растерянно взглянул на Марию. Та молчала, покачиваясь гибким телом в ритм поезду. Ее тяжелая грудь упруго вздрагивала и, похоже, ей доставляло это чувственное удовольствие. Потапов не мог отвести взгляда от ее мягко вибрирующей фигуры, а она, понимая это, с раскованным дозволением отдавала себя его жадным глазам.

— Если можно, попробуй сама. Я никогда не выводил пятен. А ты уже спасла некоему Седову его белые штаны, — слабым голосом попросил Потапов.

Палец Ксюши усиленно заработал на согнутом колене Николая.

— А не проще ли вам переодеться и завтра сдать брюки в чистку? — Мария, похоже, забавлялась дурацкой ситуацией. — Или вы в Ленинград на день в командировку, и все, что на вас — весь гардероб?

— Я действительно в командировку, а оттуда, паромом, обратно в Швецию. Так что переодеться, слава богу, есть во что.

— Вы в Швеции живете? — Ксюшин палец замер на колене Николая.

— Я там работаю, в посольстве, — пояснил Николай.

— Ксюша, хватит, а то вместо пятна будет большая дырка. — Мария грациозным движением переместила свое тело и уселась рядом с Николаем. Его ноздри сладострастно вдохнули горьковатый пряный запах духов. От ее близости слегка закружилась голова.