Заблуждение сердца - Natallisha
И в этом Полина обвинила Романа. Он вообще оказался виновным во всем, во всех разбитых надеждах, во всех терзаниях и сомнениях, через которые ей пришлось пройти одной.
Конечно, Рябинин ни к чему не принуждал свою юную супругу. Он не принуждал, а завещание требовало не просто брака, но и появления наследника, старый лис опасался фиктивного союза, защищая свои денежки. Наследник появился два года назад, после долгого серьезного лечения, когда девушка почти потеряла всякую надежду. А ведь именно этот ребенок гарантировал ей развод. Таковым было обещание ее мужа. Прожив с ним семь лет под одной крышей, они могли развестись без финансовых потерь.
Только в ту роковую ночь случилось нечто абсурдное, непонятное.... Ее флегматичный, самоуверенный и равнодушный супруг на глазах превратился в дикого необузданного горца. Не иначе как кровь турецких предков взыграла. Полина слегка улыбнулась этой мысли, поневоле вернувшись в ранящие воспоминания.
«Я никогда с тобой не разведусь, ты меня поняла, – грубо встряхнув молодую женщину за плечи, он посмотрел на нее, как удав на кролика, - ты останешься моей женой, сейчас и всегда, ты будешь мне женой, не так как все эти годы, а как должно было быть с самого начала». После чего буквально впился губами в ее рот, с такой безудержной страстью, коей она в нем не могла даже заподозрить. И сейчас губы покалывали при воспоминании о том опаляющем поцелуе.
Выстрел, захлопнувшийся за ним двери, и шум заводимого мотора Полина слышала до сих пор. Увы, тогда она не знала, что запущен обратный отсчет и эта ужасная ссора была их последним разговором.
Молодая женщина тоскливо взглянула на стоящие посереди спальни чемоданы. Немые свидетели ее предательства, ее пусть и несостоявшейся измены. Что-то дрогнуло в истерзанной давней мукой душе и сломалось, разлетаясь на миллионы дрожащих осколков. Слезы подступили к горлу, но на этот раз девушка дала им волю, исступленно комкая в руках покрывало кровати. Лишь теперь она осознала, боль не пройдет. Нарастая, словно горная лавина, она терзала свою жертву, разрушая последние бастионы преград, так старательно и долго воздвигаемых обидой и желанием мстить.
Когда тяжелые рваные всхлипы улеглись, Рябинину поразила царящая вокруг тишина, дождь прекратился и даже быстрые гулкие удары ее сердца были почти неслышны. Осторожно поднявшись, Поля медленно побрела на балкон, беззвездное небо смотрело на нее обреченно. Ладонь протянулась в надежде почувствовать манящую влагу, но не было и ветерка, лишь безнадежный пугающий штиль.
Она поняла, просто не смогла себе в этом признаться. Серо-голубые глаза напряженно вглядывались во мрак. Она почувствовала, просто ощутила, не зная и не желая узнать. Там, где-то в одинокой холодной палате, на мониторе пошла прямая линия. "Нет, – прошептала молодая женщина, – не уходи, я не хочу, не уходи".
Надежда Аркадьевна медленно положила трубку на приютившийся на краю стола телефонный аппарат и, отступив пару шагов назад, тяжело опустилась на дорогую зеленую обивку нового дивана. Бесцельный взгляд заскользил по красивому щеголеватому убранству гостиной, запнувшись на валявшемся у стола грузовичке, Роман привез его для Никитки сразу же после новоселья. И мысль о несчастье, разрушевшем этот манящий уют, показалась нелепой и до безумия явственной.
-Мама, ты с кем то говорила? – прозвучавший откуда-то со стороны лестницы голос дочери полоснул по натянутым до предела нервам ледяным острием.
Надо было заставить себя обернуться, что-то сказать, выразить пресловутое сочувствие или тоскливо отчаянно промолчать, но слова застревали в горле тугим горячим комком и не было сил даже на это крохотное движение. Она не хотела, не хотела ни произносить этих фраз, ни осознавать их тягостную неоспоримость. А более всего не хотела безразличного взгляда ледяных знакомых очей.
Трусость, липкая жестокая трусость.... Елецкая медленно подняла голову, машинально отметив, что дочь накинула плащ поверх домашней одежды и не подумав, по обыкновению тщательно, выверить свой наряд. Спешила... она спешила туда... к нему... надо сказать.... Только то, что читалось в померкших посеребренных слезами океанах, потрясло ее едва ли не больше озвученных мужем новостей. Поля тоже молчала, тяжело опираясь на ручку дверей и сжимая в подрагивающих руках ключи от автомобиля.
-Полина, не надо туда ехать сейчас, там тебя никто уже не ждет, – севшим голосом произнесла женщина.
-Я знаю, мама, я знаю, – безжизненно отозвалась девушка и, развернувшись, вышла в серую ночную мглу.
-Осторожнее за рулем... - привычное мягкое предостережение упало в тишину комнаты никому не нужными стылыми горошинами.
Как и предательски страшный вопрос, что помимо всякого на то пожелания мелькал в сумбуре спутанных мыслей и образов. «Бедная моя девочка, почему же вот так? Почему же так поздно?».
Та же самая горькая мысль упрямо билась в мозгу Полины, когда она ехала по ночному городу, когда поднималась по широкой больничной лестнице в отделение реанимации, когда увидела напряженно застывшую спину свекрови и за одну ночь вдруг постаревшего отца, в волосах коего замерцали седые пряди.
На мать Ромы и вовсе было страшно взглянуть, всегда безупречно прекрасная и надменно сдержанная, в каком-то особом лишь ей свойственном очаровании, сейчас она сидела на низком диванчике полупустого в этот поздний час холла и обреченно смотрела прямо перед собой невидяще пустыми глазами. Поля сдержала тяжелый вздох и шагнула вперед, обнаруживая свое присутствие:
-Папа, я....
-Ты? – тихая фраза заставила Елизавету очнуться от долгого мрачного безмолвия, чтобы взглянуть на странно поникшее личико невестки, покорившей ее когда-то своей наивностью и чистотой, и осознать, что не верит в ее искренность ни на грош, – зачем ты пришла сюда? Ты больше ничего не можешь сделать, слышишь, ничего! Разве тебе мало того, что случилось? Разве тебе недостаточно свободы? Мой
