Развод. (не) наша дочь - Адалин Черно

— Идем, — протягиваю ей руку и оборачиваюсь, глядя в сторону дома.

Сейчас внутри очень много гостей, и кто-то из них в любое мгновение может выйти. А я не хочу, чтобы девочку видели. Я уверена в своем муже, но после всего услышанного пришла к выводу, что в нем уверены не все. Даже мои лучшие подруги — и те обсуждают за спиной его возможные измены. Появление совершенно непонятной малолетней девочки придется как-то объяснять гостям, а я сама понятия не имею, кто она такая и почему ее сюда привели.

Взяв ее за руку, веду в дом, сразу же сворачивая влево, в коридор, ведущий в другую часть дома. Толкнув дверь в помещение, где мы храним хозяйственный инвентарь, усаживаю ребенка на небольшой пуфик.

— Побудь здесь, хорошо? Я сейчас уйду, но вернусь.

— Ты приведешь моего папу?

Меня немного трясет. То ли потому, что я, оказывается, понятия не имею, как общаться с детьми, чтобы они слушались. То ли потому, что девочка уже определила Назара своим отцом. И теперь передо мной стоит выбор — подтвердить эту гипотезу или опровергнуть.

А я не знаю! Не знаю.

Если скажу «нет», она ведь может сбежать, что в принципе не должно меня волновать, верно? Какая разница, куда именно она денется? Вряд ли я расстроюсь, если, вернувшись, не найду ее здесь. Если, конечно, при этом она не ринется в толпу гостей в поисках отца.

— Я постараюсь его поискать, но не обещаю, что найду. Но если получится — я приведу его, хорошо?

— А если нет? — спрашивает, склонив голову набок.

Я очень часто делаю так же, когда мне что-то интересно. Например, когда смотрю захватывающий фильм или новую презентацию, которую составил Назар на работу. От этого неприятный холодок проходится по спине. До россыпи мурашек по телу.

— А если нет, я все равно вернусь, но тебе нужно быть здесь. Дом очень большой, и сейчас здесь много людей. Если выйдешь, можешь потеряться.

— Я буду тут, — кивает и со всей серьезностью устраивается удобнее, размещая рюкзак рядом.

Тихо закрыв за собой дверь в подсобку, приваливаюсь к стене. На мгновение. Всего лишь на мгновение мне показалось, что передо мной моя дочь. Я представляла ее примерно такой. Со светлыми вьющимися волосами, круглыми глазами, обрамленными длинными ресницами, и по-детски пухловатыми щеками, хотя сама по себе девочка очень худенькая. Тоненькая, словно недоедает.

Взрыв хохота, доносящийся даже сюда, в отдаленную часть дома, заставляет меня вспомнить, где именно я нахожусь. У нас годовщина. Приглашено много гостей, родственников, друзей и знакомых. Все они наверняка думают, куда я запропастилась, а я пока понятия не имею, как появиться и с улыбкой на лице продефилировать перед гостями и, остановившись рядом с мужем, спросить, не его ли дочь привели к нам домой.

Это даже звучит бредово. Он наверняка вызовет мне санитаров. Но выхода нет. У нас в доме чужая девочка, и с ней что-то нужно решать. Звонить в полицию, составлять протокол, объяснять, как она здесь оказалась, и составлять фоторобот бабушки, хотя я сомневаюсь, что хорошо запомнила, как она выглядит.

Я не могу решать проблему одна. Я вообще, как оказалось, с трудом могу общаться с детьми. Особенно с теми, которые так сильно напоминают мне о случившемся. С одинокими и никому не нужными детьми, которых вот так бросают, словно вдруг надоевшую вещь. Тогда как многим женщинам не суждено познать радостей материнства.

Обернувшись у конца коридора, отмечаю все так же закрытую дверь в подсобку и, нацепив на лицо улыбку, шагаю в гостиную, прямиком в толпу гостей. Мужа нахожу взглядом сразу же.

Вот он, стоит в паре метров в компании Ларисы — той самой моей подруги, которая сомневалась в верности Назара. Улыбаясь ему и прикасаясь к его плечу в мое отсутствие, она, как мне кажется, переходит все границы. Отчаянно хочется появиться рядом, вцепиться ей в волосы и оттащить от мужа, но вместо этого я подхожу с другой стороны и цепляю Назара под руку.

— Стася, — симметричные губы трогает искренняя улыбка. — А я думаю, куда ты запропастилась?

— Ходила подправить макияж, — говорю, чтобы это услышала Лариса, и уже тише прошу: — Мне нужно украсть тебя на несколько минут.

— Что-то срочное? — спрашивает, вмиг становясь серьезным.

— Не терпит отлагательств.

— Понял.

Пока идем к выходу, приходится многим пообещать, что мы скоро вернемся, ведь если отсутствие одного виновника торжества еще как-то можно пережить, то сразу двух — нет.

— Милка, — перехватываю свою сестру в толпе. — Займи всех чем-нибудь, мы быстро.

Она ободряюще подмигивает, явно решив, что мы убегаем, чтобы заняться сексом, и тут же берет праздник в свои руки. Громко хлопает в ладоши и привлекает к себе внимание, пока мы уже незаметно сбегаем.

Я утаскиваю мужа в коридор и с колотящимся сердцем веду к подсобке. Уже на подходе Назар ловит меня у самой двери, прижимает к стене, целует, располагая руку на ягодице. Явно подумал о том же, о чем и Мила.

— Подожди, — отстраняюсь. — Кое-что случилось. К нам пришла какая-то женщина, она… Назар! — восклицаю, вынуждая его сфокусироваться на мне.

— Что?

— Вот.

Открыв дверь в подсобку, заталкиваю туда мужа и указываю рукой на девочку. Она сидит точно в такой же позе, в которой я ее оставила.

— Получилось? — спрашивает девочка с надеждой и резко поднимается с места. — Это мой папа?

Глава 3

Иногда человеческий мозг способен на поразительные вещи. Вот и сейчас, увидев Назара в непосредственной близости от ребенка, начинаю лихорадочно выискивать в ней знакомые черты. Глаза, нос, губы, волосы, брови, даже ресницы. Я вижу сходство. Мне даже кажется, что у девочки видна родинка на шее, сразу под подбородком, хотя рассмотреть я ее бы никак не смогла.

— Это что? — недовольно произносит Назар, глядя на девочку сверху вниз.

Не его. Точно не его, господи.

Выдыхаю.

Если бы девочка была дочерью Назара, он бы ни за что от нее не отказался. Тем более после всего, что случилось. Он бы…