Внебрачный сын - Адалин Черно

Адалин Черно

Внебрачный сын

Глава 1

Оля

Я никогда не представляла нашу встречу. Мы физически не могли случайно пересечься или столкнуться в одном из магазинов торгового центра. Даже с учетом того, что последний  месяц я провела в своем родном городе, это казалось невозможным.

Но Новый год закончился сломанным носом и встречей с бывшим. Он оказался тем самым “лучшим хирургом-пластиком”, которого вызвонили через полчаса после боя курантов.

Пока Измайлов, весь такой красивый и сосредоточенный берет в руки мой лист поступления, я вдруг вспоминаю, как моя подруга однажды сказала:

“Мечтаю выйти из дорогого автомобиля и увидеть бывшего с веником в руках. Я пройду мимо, взглянув на него, как на пыль под ногами, а он… он с тоской посмотрит мне вслед”.

Ни о какой тоске во взгляде Измайлова речи не идет. Хотя я вру. Где-то в глубине его взгляда она все же присутствует. Да и как не тосковать по новогоднему торжеству, от которого его бесцеремонно оторвали, чтобы осмотреть и зашить нос бывшей?

Прямо сейчас мне, словно маленькой девочке, хочется спрыгнуть с кушетки и, заверив доктора, что все в порядке, упорхнуть из кабинета. Ну или провалиться сквозь землю.

Самое ужасное, что всё то, что мне когда-то описывала подруга, могло стать реальностью. У меня есть дорогая машина, а Макар вполне мог быть на месте дворника. Шесть лет назад, когда мы с ним виделись в последний раз, у него за душой не было ни гроша.

И вот мы в одном кабинете. Я не могу посмотреть на него, как на пыль под ногами, потому что от его рук теперь зависит моя красота. Вместе с переломом у меня рассечение тканей, которое он должен зашить так, чтобы не осталось и следа. Приходится смотреть с уважением и надеждой. И с завистью, конечно, потому что Измайлов выглядит безупречно.

Для пластического хирурга внешний вид — основа успеха. Никто не доверит свою красоту человеку, который выглядит, как фото “до”.

— Здравствуй, Оля.

Конечно, он узнал. Не по внешности, разумеется, по фамилии в листе поступления. Выгляжу я сейчас наверняка не очень. В зеркало посмотреть времени не было: боль, шок, звонок в скорую и срочная госпитализация, снимки. Я даже, дожидаясь врача в кабинете, не подумала о зеркале. Что там смотреть, если мой нос мельтешит перед глазами.

— Здравствуй, Макар.

Мы шесть лет не виделись, а он почти не изменился. Повзрослел, стал шире в плечах и возмужал. Не постарел ни на день, выглядит, будто сошел с обложки журнала. Возможно, конечно, пластика, но я же вижу, что нет. Черты лица остались прежними: тот же прямой нос с острым кончиком, те же глубоко посаженные глаза, густые брови, очерченные скулы и цепкий взгляд. Он и когда-то был красивым настолько, что девушки за ним пачками бегали. А я утопала в тщеславии, видите, мол, выбрал меня, а не вас.

— Я задам несколько вопросов, постарайся ответить честно, — переходит на строгий профессиональный тон.

— Хорошо.

— Головокружение, тошнота, дезориентация, спутанность сознания?

— Тошнота немного, но это, скорее, от выпитого шампанского.

— Затрудненность носового дыхания, потеря обоняния?

Я тут же тяну носом.

— Есть.

— Снимки уже сделали, в течении пятнадцати минут они будут готовы. По рентгену у тебя перелом носа, КТ делали, чтобы убедиться, что кости черепа в порядке.

— Так долго? — растерянно спрашиваю.

Последний раз мне делали снимки год назад, но тогда я подождала результатов какие-то минуты, а сейчас прошло уже больше получаса.

— Новый год, — пожимает плечами Макар. — Даже ты вот нос умудрилась сломать, а не выглядишь искательницей приключений.

— Это случайность! — вспыхиваю. — Я на салюты выходила посмотреть и…

Замолкаю. Зачем я вообще рассказываю? Какая разница, как я получила перелом? Его дело — заштопать мой нос и лоб так, чтобы я не смотрела на себя с отвращением. Жена брата Стаса заверила, что знает лучшего хирурга и постарается уговорить его приехать. Конечно, я не стала отказываться. Это ведь мое лицо.

— Не расскажешь? У нас пятнадцать минут до снимков. Можем заполнить паузу разговором.

— С чего бы такое желание со мной поговорить?

— Сочувствие? — он пожимает плечами. — Я привык, что пациенты любят разговаривать, рассказывать что-то из своей жизни, например.

— Я не люблю.

— Можешь молчать.

— Что будет, если кости черепа не сломаны?

Измайлов едва заметно улыбается. Я обещала молчать, но продержалась не больше минуты. Я соврала. Я как раз из тех пациентов, которые любят разговаривать, но по большей части задавать вопросы о том, каким будет лечение, что ожидать от болезни и так далее.

— Операция. Вызову анестезиолога, сделаем наркоз. Пару дней побудешь под наблюдением и пойдешь домой. Придется еще походить на вправление носа, но это уже не ко мне. К тому врачу, который диагностировал тебе перелом и отправил на КТ.

— Хорошо. А шрамы… они будут заметны?

— Я не бог, Оля. Конечно, ты заметишь, что шили, но в глаза это бросаться не будет. Спустя время сможешь избавиться от остатков. Косметология в этом плане шагнула далеко вперед.

Замечу, что шили. На моем теле и так слишком много шрамов после предыдущих операций. Тогда рядом не было того самого лучшего хирурга-пластика, который зашил бы меня так, чтобы почти ничего не осталось.

А еще мой полет домой снова откладывается. Я должна была улететь за две недели до Нового года. Прилетела я в начале декабря, чтобы повидаться с братом и его детьми, а еще успеть побывать на девичнике и свадьбе подруги, которая совсем недавно променяла беззаботную жизнь в Штатах на идентичную, но уже в родной стране.

Вылететь мне не дали из-за долга, который скопился по налогу на автомобиль. Машину я продала больше семи лет назад, а долг