Именинник - Б. Собжаккен

Из моего горла вырывается икающий всхлип, и я прочищаю его, прежде чем снова начать плакать.

— Вы в порядке, миссис Мэтьюс?

Я оглядываюсь через плечо на Коула, лучшего друга моего сына, и слегка улыбаюсь ему.

— Конечно. Завтрак готов. Вы с Дженсеном собрались?

Он улыбается, подходит к шкафам и достает стаканы с тарелками для всех нас. Он хороший ребенок, и я снова и снова благодарна за то, что мой сын подружился с ним.

— Доброе утро, мам, говорит Дженсен, встряхивая свои мокрые волосы, пока идет к холодильнику за апельсиновым соком.

— Доброе утро, малыш. Старшая школа, ты готов? Я пытаюсь спросить с радостью, но мой голос дрожит.

Он останавливается и смотрит на меня, его расчетливые голубые глаза блуждают по мне так же, как делал его отец. При этой мысли на глаза наворачивается еще одна слеза, и он подходит ко мне, притягивая к себе.

— Мам…

Я вытираю лицо.

— Со мной все в порядке, честно. До тех пор, пока мне можно будет возить тебя в школу.

Дженсен закатывает глаза и направляется к столу, за которым уже сидит Коул со стаканом в руке.

— Да, это наша традиция.

Я ставлю тарелки с яйцами и сосисками, и сердце щемит от мысли, что у меня есть еще несколько месяцев, чтобы кормить моих мальчиков завтраком. Я откладываю еду и беру коробку, стоящую на холодильнике.

— Кстати, о традициях… С днем рождения, Коул. Я ухмыляюсь, протягивая ему завернутый подарок. Глаза Дженсена загораются, когда он понимает, что внутри.

Коул прочищает горло, крепко сжимая коробку.

— Вы, же знаете, что вам не нужно ничего дарить. Мне и так достаточно того, что я живу с вами большую часть времени.

Мой сын хмыкнул, снова закатив глаза.

— Чувак, мы уже давно предлагали тебе переехать.

Я натянуто улыбаюсь. Дженсен постоянно предлагает это, как будто это так просто — усыновить чужого ребенка. Я знаю, что у Коула не самая лучшая жизнь, и его родители ни разу не удосужились даже завести со мной разговор или прийти на игру. Я не могла бы и представить себе, что не буду знать, где мой сын проводит 80 % своего времени. Бывали дни, когда я подумывала о том, чтобы скачать приложение для определения местоположения, но я понимаю, что это слишком, ведь он уже взрослый.

Коул открывает коробку и улыбается, когда достает брелок.

— Чувак, это так круто.

— Тебе придется оставлять его в машине, пока ты в школе. Технически это считается оружием.

Дженсен смеется над моим предупреждением, а затем снова обращает внимание на своего лучшего друга.

— Мне пришлось убедить ее купить его, сказав, что нож не для того, чтобы резать людей.

Глаза Коула встречаются с моими, и он посмеивается.

— Я не планировал никого убивать в ближайшее время. Может быть, пару рыбок, когда мы в следующий раз пойдем в поход.

Я морщу нос, садясь в кресло.

— Я рада, что вы, мальчики, уже достаточно взрослые, чтобы самим ходить в такие походы. Мы с природой просто не созданы друг для друга.

Мой сын качает головой.

— Мы могли бы поспорить с тобой, так как у тебя есть огромная палатка и надувной матрас. Честно говоря, я удивлен, что ты воздержалась от покупки гигантского фургона.

Коул соглашается, щелкая пальцами показывая на Дженсена, когда тот начинает рассказывать о том, как я неудачно установила палатку.

Я втягиваю в рот часть нижней губы, и знакомая боль отдается во мне. Он никогда не знал, что его отец был в нескольких днях от того, чтобы купить палатку, а я так и не смогла заставить себя совершить покупку. Я лишь продолжала ежегодные летние походы, чтобы дать ему хоть какое-то ощущение нормальности после того, как наша жизнь была разрушена.

Прочистив горло, я встаю и спускаю свою длинную толстовку, которая задралась выше бедер. Леггинсам, которые я ношу, уже больше десяти лет, и они почти прозрачные.

— Мальчики, поторопитесь, мы можем съездить за кофе.

Им не нужно ничего объяснять, они быстро собирают свои вещи, и мы все направляемся к выходу.

Костяшки пальцев побелели, когда я вцепилась в руль, а губы были плотно сжаты, пока ребята болтали на заднем сиденье. Они с нетерпением ждут последнего года обучения, а у меня в груди щемит от мысли, что это последний год учебы, когда я отвожу их. Я благодарна своему сыну за то, что он разрешил мне отвезти их. Уверена, что родители других подростков не имеют такого шанса.

Проехав через длинную очередь, средняя школа появляется слишком быстро, и я не готова с ней попрощаться. Когда я подъезжаю к обочине, Коул выходит, помахав рукой, но Дженсен задерживается.

— Ты в порядке? спрашивает он. Я ловлю его взгляд в зеркале заднего вида, боясь, что если обернусь, то снова начну плакать.

— Буду, честно отвечаю я ему.

Его лица растягивается в улыбке.

— Люблю тебя.

— Я тоже люблю тебя, милый.

Я целую его, а затем прикрываю рот, чтобы сдержать рыдания, когда он закрывает дверь. Боже, я знаю, что я смешна. Когда я возвращаюсь в дом, я начинаю гордиться тем, что сдержала слезы. Прошло уже более десяти лет. Казалось бы, что может быть проще.

Припарковавшись, я выхожу из машины и, подойдя к входной двери, делаю пометку позвонить садовнику, чтобы он подстриг газон. Я оглядываю тихий дом, и одиночество снова накатывает на меня гулкой болью.

Прошло почти десять лет с тех пор, как не стало моего мужа, но дыра, которую он оставил в нашей жизни, не стала меньше. Безумная сумма денег, которую мы получали от несчастного случая на его работе, позволяла нам жить безбедно, мне даже не нужно было устраиваться на работу. Но это не заменило пустоты на моей кровати, не заменило печального выражения лица моего сына, когда он смотрел, как другие дети играют со своими папами в парке.

Сняв толстовку, я прохожу на кухню и начинаю убирать то, что осталось после завтрака. Обычно я поддерживаю порядок в доме; с возрастом сына это стало проще. Все меньше игрушек разбросано по дому, вместо них — вонючая футбольная одежда и экипировка.

Я как раз заканчиваю загружать последние тарелки в посудомоечную машину, когда слышу стук. Я отключаю воду и замираю, чтобы убедиться, что это не плод моего воображения. Через секунду раздается