Его трудное счастье - Таша Таирова
— Так не впервой, товарищ командир, — тут же откликнулся капитан.
Полковник встал и сделал несколько резких движений руками в стороны, разминая мышцы:
— Вчера была пятница, сегодня — понедельник. Не понимаю — куда делись выходные. Ещё и Катенька моя уехала. Чувствую себя Советским Союзом. Никакого секса, ещё и разваливаюсь, — чуть слышно пробормотал он и стремительно направился к выходу.
Офицеры дождались, когда за полковником закроется дверь, и громко рассмеялись. Но тут же умолкли, когда в распахнутых дверях опять показался командир:
— Ржать будете потом. А пока пополнением займитесь. И, кстати, о болезнях. С сегодняшнего дня, товарищи xpенотёры, у меня в дивизии все здоровы, никаких больных нет! А то хороводами они в санчасть ходят… Знаю я всё! Один, понимаешь, рак грыжи себе придумал. У другого плоскопопие. У третьего лишай девственности. У четвёртого или бес его знает какого — руки сохнут. Всё! Не дай бог увижу, если кто заболел или тем паче умер — накажу вас, доктора! Вы лучше за соблюдением личной гигиены личным составов следите. А то даже носки постирать не могут! Всё, ушёл.
Кучеров нахмурил брови и спросил:
— А что за история с усохшими руками?
— О, это целая эпопея, да, Серый?
Офицер, к которому обратились, махнул рукой и глубоко вздохнул:
— Так меня ещё не имели, ей-богу! Понимаете, редкий солдат-срочник не хочет вернуться домой поскорее. Чаще всего об этом тихо мечтают. Кое-кто пытается закосить. В нашей же дивизии есть реальная история про бойца, который, впервые войдя в казарму, сразу пошёл искать самую тяжёлую гирю, а обнаружив её, тут же принялся качать правую руку. Занимался он этим каждую свободную минуту, будучи всячески поощряем за такое рвение ротным командиром, только вот медики об этом ни шиша не знали. Всего через месяц парнишка пришёл ко мне на приём и заявил: «У меня, того, левая рука сохнет…» Я тогда за начмеда был, собственноручно, блин, измерил окружность бицепсов обеих рук, но записал естественно только разницу в результатах, как и полагалось по инструкции. Решил проверить со временем, как дела обстоят. Понятно, что через пару недель ещё более интенсивных занятий с гирей разница увеличилась, а к концу календарного месяца комиссованный солдатик поехал в родной Воронеж… Упускаю все прилагательные, которые потом прозвучали в этом кабинете от имени военно-врачебной комиссии, но последователей у этого защитничка почему-то не нашлось, видимо, даже очень тупым было понятно, что эпидемия усыханий не пройдёт незамеченной.
В этот момент раздался рёв со стороны плаца, офицеры вытянули головы к окну, но вставать побоялись, чтобы их любопытные рожи не были запеленгованы командиром:
— Что это такое? Что это за внешний вид?! — орал командир, остановив на плацу двух расхристанных рядовых. — Выглядите так, будто всю ночь напролёт рожали и грузили цемент! Что это за погребальная форма одежды?! Это что, саван для беременных женщин?! У вас берет на голове или Нюркины панталоны?! Чтоб сегодня же привели форму в порядок! А то стоят тут… как орлеанская дева. Ни взад, ни вперёд! И как вы стоите?! Лейтенант, ко мне!
— Ну всё, попался взводный, — тихо проговорил один из офицеров. — Так, мужики, какие планы на субботу?
— Как всегда — шашлык, водочка, девочкам винцо.
— Да, — пробурчал Кучеров, — вы все дома будете, а мне дежурить в пятницу.
— Что русскому человеку — смерть, то русскому военному медику — суточное дежурство, — под общий смешок заметил один из врачей. — Если бы снимали фильм о моих дежурствах, то главным саундтреком была бы мелодия из «Деревни дураков», чесслово.
— Да, мне иногда хочется замариновать мясо в феназепаме, прийти с работы, зажарить его и съесть, с каждым последующим куском блаженно растекаясь по стулу, погружаясь в спокойствие, расслабленно смаковать, точно тонешь в тёплом молоке, и только тихо пришёптывать: «Ух, блин, ну ты и кулинар, Валька», — уже под громкий хохот протянул Кучеров. — Ладно, собираемся как всегда?
— Да, — начмед глянул на часы и уже строго приказал: — Разбежались по кабинетам. Проверить карточки, завтра во время утренней зарядки вывести флюоромобиль на плац, бойцы все по пояс раздетые будут, прогнать их через флюорограмму. Хирургам заглянуть во все места, куда сам не посмотришь, и чтобы командир не нашёл никаких нарушений, а то будем опять стоять и смотреть на поющих овец.
— Господи, я уже почти год в части, а до сих пор всё новые и новые истории появляются! — Вегержинов развёл руки в стороны и пожал плечами.
— Это потому что ещё ни разу диспансеризацию нашу не проводил. А командир у нас к этому очень серьёзно относится. И если какая-то рота провинится, то должна спеть особую строевую песню, которую мы называем «залётной». При этом исполнять её нужно полным составом, который выгоняют на плац, собирая вокруг зрителей, то есть весь полк, до полного построения дивизии пока не доходило. Зрелище это, скажу я вам, незабываемое… Топает строем семь десятков здоровых бравых десантников, поющих во всё горло: «Облака! Белогривые лошадки!», а командир с пятки на носок перекатывается. Хотя если честно, он всех бойцов своими детьми считает, его-то сын погиб, тоже в десантуре служил. Вот так-то, господа офицеры. Ну, за работу!
* * *
Вегержинов подпрыгнул и легко поднял тренированное тело на турник, перевернулся и спрыгнул.
— Ты что с Ниной-то решил?
— Женюсь, наверное, — как-то равнодушно ответил Кучеров. — Женщина она неплохая, хозяйка хорошая, да и в постели огонь, чего уж там.
— Думаешь, что этого достаточно?
— Лёшка, только вот про любовь мне говорить не надо. Я считал, что у нас с Юлей любовь была, и где та любовь, и где та Юля?
— Ладно, только слово мне дай, что официально оформлять ваши отношения ты пока торопиться не будешь, лады? Подожди, брат, одно дело трахалки, а другое — семья.
— Да я и не тороплюсь, просто перед Ниной неудобно, — Валентин пожал плечами. — Она и квартиру вылизала, и меня ублажает, а я всё в раздумьях. Но ты прав, вернёмся после интернатуры, тогда и решать будем. Пошли к нашим, а то сожрут же всё!
Они быстро прошли по узкой тропинке через небольшой лесочек и вышли к постоянному месту пикников медслужбы — небольшой поляне с ямой в земле, где тлели угли, над ними на камнях были разложены шампуры с исходящим соками мясом.
— Сладкое уже не возбуждает. Несите шашлык сразу, — заявила жена начмеда, пухленькая женщина с ямочками на щеках. — Хотя, конечно, и в такой
