Задобрить грубияна [ЛП] - Джесса Кейн
Наверное, это из-за человека в машинном отделении. Где бы он ни был.
— Пора с этим покончить. — Бормочу я, покидая офис.
Мне потребовалось несколько минут, чтобы найти решетчатую металлическую лестницу, ведущую в недра вышки. Чем глубже я спускаюсь, тем сильнее становится запах топлива и сажи. Становится темнее, а гул — громче.
Я не бизнесвумен, но предполагаю, что поддержание вышки в рабочем состоянии стоит немало — и это плохо. Следует закрыть ее остановить ее деятельность и подготовить к продаже.
Я сделаю все необходимое, чтобы это произошло.
Мне нужны эти деньги.
Когда я спускаюсь на третий этаж, меня окружает громкий гул механизмов и мой пульс учащается.
Семифутовый гигант с плохим характером, да?
Я достигаю пяти фунтов в хорошие дни (прим. переводчика 152,4 см), сильная от работы с почвой, и никому не позволяю себя обидеть. Однако я достаточно умна, чтобы знать свои пределы.
И я определенно осталась наедине с очень большим мужчиной на этом пустынном механическом острове. Никто даже не знает, что я здесь, кроме извращенца-адвоката. А это значит, что ситуация может быть опасной.
Какой у меня есть выбор, если я хочу продать вышку, кроме как столкнуться с Бутчем?
Выпрямляю спину и кричу:
— Эй? Мистер… Бутч?
Когда из-за стальной топливной помпы выходит огромный, грязный зверь без рубашки, неспешно вытирая грязь с пальцев, мне требуется все мужество, чтобы не побежать обратно по лестнице.
О Боже.
Глава 2
Бутч
Машинное отделение было моим домом на протяжении пяти лет. Оно мне знакомо, как мои пять пальцев.
Нет места на этой планете, где я чувствовал бы себя также комфортно.
И все же, когда маленькая женщина появляется у подножья лестницы, мгновенно машинное отделение становится местом c множеством опасностей. Это буровая установка посреди Мексиканского залива означает, что металлические ступеньки всегда скользкие от влажности и топлива. Она могла поскользнуться или что-то могло упасть сверху, или ее длинные, волнистые каштановые волосы могли бы зацепиться за движущийся механизм.
И все же это делает меня тверже, чем обычно.
Скорее всего, она не реальна. Она — мое воображение.
Сколько раз начальник буровой вышки предупреждал меня, что оставаться в машинном отделении без солнечного света и общения с людьми — нехорошо для здоровья? Сотни, как минимум. Может я потерял остатки своего разума.
Черт, если мое воображение могло создать идеальную женщину, то это была именно она. Я едва могу ее видеть с этого расстояния, ее лицо и формы до сих пор в тени, но она сделала меня твердым. Глубокого хриплого голоса, зовущего меня, было достаточно, чтобы превратить мои яйца в камень. Хочу увидеть ее полностью. Не хочу, чтобы с ней что-то случилось, если она реальна. Она может поскользнуться и упасть.
— Что ты здесь делаешь, женщина? — бросаю тряпку, раздраженный жаждой в моем голосе. — Тебе здесь не место.
Ее тень смещается в бок, и она шагает на свет.
— Меня зовут Синди. Не женщина. И я пришла с отличной новостью — тебе нужно покинуть эту яму отчаяния, Бутч. Мир ждет твоего возвращения.
Ничего, кроме ее имени, не доходит до меня.
Теперь я ее вижу. Всю ее.
Иисус. Христос.
Мой член уже был полутвердым, но теперь он встает, упираясь в молнию на джинсах.
В голове раздается только эхо её имени и шипение. Я напряжен с головы до ног и благодаря этой красивой, молодой нарушительнице возбудился за несколько секунд.
Нарушительница.
Верно. Она пытается меня выгнать, но этого не произойдет. Я не переношу тех, кто пытается убедить меня уйти. Мне нужно перестать пускать слюни на сладкое место, обтянутое шортами.
Нужно перестать облизывать губы и воображать вкус её сосков. Рта. Шеи.
Черт.
Она подходит ближе, её сиськи слегка подскакивают в белой футболке — и я кончаю в джинсы. Из моего рта вырывается гулкий стон, и я хватаюсь за ближайшую топливную помпу, чтобы устоять, а пугающе сильный оргазм рвется сквозь меня. Мой член болезненно пульсирует, выпуская струи спермы в молнию джинс, которые стекают по ноге. Мой оргазм ослабевает, а ее соски твердеют, превращаясь в тугие точки посередине белой футболки. Хрипло рычу и опускаю руку, чтобы поправить себя через джинсы, рыча, пока она не отступает назад.
Когда оргазм отступает, я, тяжело дыша, кладу руки на колени и сгибаюсь, не осмеливаясь посмотреть ей в глаза. Тем более в этой позе, я вижу её маленькие красные пальчики и очертания ее ступней в сандалиях.
Мой член начинает вставать только от одной мысли о ее лодыжках, сомкнутых за моей шеей.
Да, конечно.
Как будто эта девушка могла бы возбудиться при виде монстра.
Как будто она могла бы добровольно раздвинуть ноги для меня.
Как будто она могла захотеть большего, кроме как избавиться от меня, так же, как и все остальные пытались сделать это годами.
— Эмм… — Синди поправляет рубашку на талии — Э-э-э, это было довольно необычное приветствие. Не думаю, что кто-то был так счастлив меня видеть когда-либо.
Хмыкаю, благодарю тусклый свет за то, что она не может видеть, как покраснели мои кончики ушей. И выдавливаю сквозь хрип в горле.
— Тебе не следовало быть здесь, это небезопасно.
Она задумывается на секунду.
— А как мы еще можем поговорить? Поговаривают, что ты никогда не выходишь из машинного отделения.
— Верно, и не собираюсь делать этого сейчас.
Синди задумчиво кивает и садится своей сладкой, сексуальной попкой на третью ступеньку лестницы.
— В таком случае, предлагаю поговорить здесь.
— Не хочу разговаривать, — рычу я, удивляясь, что она не отшатывается. — Если ты пришла, чтобы заставить меня уйти, то побереги силы. Я здесь живу.
— Где ты спишь? — спрашивает Синди, осматриваясь вокруг.
— На раскладушке, — отвечаю я, указывая через плечо. — Вон там.
— Не знала, что делают такие большие раскладушки.
— Ага и они удобные. Крепкие. Уж точно лучше, чем пыльная и утрамбованная земля лагеря для военнопленных. Хочешь испытать?
Христос. Не знаю, почему я спрашиваю ее об этом, когда очевидно, что ответ — нет. Меня удивляет, что она вообще осталась, после того как я кончил в штаны всего лишь от одного подпрыгивания её сисек. Может быть, я пытаюсь шокировать или сбить с толку, чтобы не слушать попытки выгнать меня.
— Это то, чего бы ты хотел… сделка? — Ее голос дрожит. — Я на
