7 причин сожалеть (СИ) - Тоин Дарья

И сегодня утром я разорвала наш "контракт", совершенно не думая, что уже в обед на меня свалится чужой ребенок... с дурным характером, как и у его отца.

Этот шкед упал на стул, где только что сидел Артём, с таким чувством собственного достоинства, что мне и не снилось.

Оценил моё ошарашенное лицо отцовской улыбкой и принялся изучать меню.

Нет, Рашевский... свихнулся.

— Никита Артёмович? — Решаю заговорить.

Кивает, уже подзывая официанта.

— Мне мороженое с шоколадной посыпкой и фруктовый салат. Ей... — Косится на меня. — Не знаю, сок какой-нибудь.

— А... Апельсиновый.

Опять кивнул.

— Он сказал что на час?

Кивнула.

— Не верь, до вечера — минимум. Далеко живёшь?

Моргнула. Со мной ни-ког-да дети не говорили так фамильярно. Ходили по струночке — да. В рот заглядывали — тоже да... но "эй, далеко живёшь?". Серьезно?

— Не очень.

— Одна? — Уже ковыряется в салате.

— Ну, уже... нет. С черепахой.

— О, круто, болотная?

— Нет, среднеазиатская.

— Тож сойдёт.

И всё... погрузился в поедание фруктов, оставляя меня переваривать информацию.

Что я знаю о Рашевском? Ему тридцать один, как и мне, у него тяжёлый не изменившийся характер, он Нелькин начальник и похоже... отец, что даже в голове не укладывается. Нерадивый и никудышный, судя по тому, что готов оставить собственного... ребенка с человеком, которого не видел десять лет.

Ненормальный.

— Ты готова?

Залпом выпиваю сок, кивнув.

Никита морщится, топая ногой и показывая пальцем на маршрутку.

— Я там не поеду, ясно!?

Устала спрашивать причину, убеждать и вообще что-то делать. Просто упала на скамейку позади него и... и всё. Не поедет, так не поедет. Это уже третья, в конце концов.

— Никит... Папа точно не вернётся быстро?

Оборачивается, вложив во взгляд откуда-то взявшееся презрение.

— Уже надоел? Я могу и уйти, не переживай.

— Ага, размечтался. — Ловлю рукав белой футболки, разворачивая обратно. — Ладно... Он точно не будет ругаться, что мы уехали?

Мальчик меняется в лице, улыбнувшись.

— Не. Ему всё равно, где мы будем.

Отличный... Отец года просто.

— Такси?

Кивнул — могла и раньше догадаться.

Вообще меня можно привлечь за кражу несовершеннолетнего, и потом фиг я докажу, что этот самый убедил меня своим красноречивым отцовским взглядом, что он в общем-то самостоятельный парень.

Секундочку... ему восемь. Когда у нас там самостоятельность включается? До десяти лет в суде мнение не учитывают? Ну, может, это... пойдем обратно?

Только парень уже спрашивает адрес, не дождавшись, когда сама вызову машину с шашечками.

— Ломоносова, 18.

— Да это ж на отшибе... — Замечает, поправляя джинсы, продолжая оформлять заявку в каком-то приложении.

— Ближе.

Улыбнулся.

— Ну, круто. Меня в тот район никогда не пускали.

Цепляюсь надеждой...

— Никит, а у тебя есть мама?

Фыркает, словно сейчас спросила какую-то глупость.

— Есть, конечно.

Лихо оборачивается к дороге, провожая взглядом мчащиеся навстречу.

Нет, всё же где-то в моей голове треснула последняя тростинка, что Артём — несчастный одинокий вдовец...

Понятно, крыть его безалаберность мне больше нечем. Жалеть его не получается, а вот стукнуть линейкой ух как хочется.

— Может, к маме?

Замечаю, как морщит нос.

— Не, лучше с папой.

Прекрасно. Точнее на данный момент — со мной...

Нели на это подняла бы руки кверху и побежала спасать мир. А я? А я вздыхаю, тем самым соглашаясь с ситуацией, встаю и направляюсь к подъехавшей машине.

Что делать? Что ещё остаётся? Не оставлять же ребенка в ближайшей "Пятерочке" или вон в том отделении "Сбера" через дорогу... Хоть сколько сотрудничай они с Лиза Алерт, но как-то это бесчеловечно.

А вот оставлять ребенка с посторонними — это да, это "нормуль".

Авто притормаживает, вставая в хвост огромной пробки.

— Никит, номер папы знаешь?

Стараюсь не замечать странный взгляд водителя, брошенный в зеркало заднего вида.

Ну, в конце концов, не на рабочий же звонить? Кстати...

— Он все равно не возьмёт. — Отмахивается обладатель густой шоколадной гривы, темных глаз и папиной ямочки на левой щеке.

— А может... к нему на работу!?

Морщится.

— Не, я там сегодня уже Люську достал.

Уточняю.

— Люську?

— Папину секретаршу.

Пазл начинает складываться... Значит, вот чему так радовалась приветливая девушка, не пожелавшая представиться?

А эту блондинку он тогда где подцепил... и он приехал вместе с ребенком, но оставил его, надеясь подготовить почву в моем лице?

Он нормальный!?

А, да, это мы уже уяснили — нет, Рашевский не меняется.

Блин, у нас няни в городе закончились? Центры там всякие и..

— Да ты не переживай! Папа сам через час позвонит, спросит, все ли в порядке.

— И?

— И продлит тебя.

Как ни в чем не бывало...

— Меня? Я вообще-то не нанималась и...

— А ты прикольная. — Достает наушники из кармана, следом включая грохочущую музыку...

Потираю виски, зажимая губы. Только бы не мигрень, вот её мне ещё не хватало.

Резко убирает наушник.

— Тебя как зовут-то?

— Света.

Кивает, снова погружаясь в грохочущие биты...

Вот и познакомились.

Спасибо, Артём, всегда мечтала узнать, как там твои дела...

Ну, не так же, демон ты Лермонтова!

Ещё в подъезде поняла, что что-то не так, неспроста этот запах окутал весь тамбур.

И пока Никита восхищался и разглядывал папины любимые макеты кораблей разного масштаба, я вдыхала запах оладушек, скидывая лодочки, и думала, почему...

Она же уехала к подруге? Почему снова здесь, в моем доме, на моей кухне и явно в моем фартуке...

Из кухни раздалось:

— Родная, а где Тимошка, я тут его любимые...

Следом высунулась белокурая голова и замерла, лицезрея улыбающееся божественное провидение. Тот ей даже помахал, на что мама вышла всей красотой своей души, а я лишь прикинула, сколько потом отскребать лопатку, что она так ловко держит в руке.

Не иначе, как минут пять.

— Мам, это Никита — сын моего знакомого. Никит, это Юлия Александровна.

— Здрасте, тёть Юль.

А ребенок далеко пойдет, судя по улыбке на мамином лице. Тёть? Отлично сказано.

— Оладушки будешь?

Кивнул.

— Тогда марш руки мыть. — Разбавила их идиллию тоном строгой училки.

Ребенок скрылся в ванной, слегка замешкавшись с выключателями, а я прошла на запах гари, вслед за убегающей мамой. Порция с любимой сковороды полетела прямиком в мусорное ведро, мама принялась разливать тесто вновь, старательно отводя от меня взгляд.

Что ж, хорошо.

— Мам, что случилось?

— Ничего, с чего ты взяла?

— Мам...

— Что "мам" да "мам"? — Вспылила, выбросив половник с разлетевшимися брызгами по всей хрущевской кухне. — Эта негодница...

"Негодницей" обычно выступает моя сестра, и я начинаю догадываться, что стало причиной маминого срыва и возвращения в мою обитель.

— Ты представляешь, она улетела чёрти куда да ещё и не одна! Я только начала отходить от известия о срыве свадьбы, только наладила всё с Игорешей, а она... Несносная девчонка!

Ещё одна порция полетела в урну.

Встаю, вздохнув, забираю у неё из замершей руки лопатку, перекидываю на себя фартук и примирительно улыбаюсь.

— Даже не думай защищать её на этот раз!

— Ма-а-ам, Нели давно взрослая девочка...

Наша мисс грация садится за стол, радуясь появлению Никиты... что он там делал так долго?

— Да в каком месте она взрослая!?

Перевожу взгляд на скудную тарелку, ладно, сначала оладьи, остальное — потом.

— Мам, ей 27.

— Вспомни себя в твои 27 и сравни!