Вознесенная грехом - Кора Рейли
Отец закричал, когда безумец вытащил его из-за барной стойки. Я дернулся вперед, желая помочь ему, но его глаза заметили мое движение, приказывая оставаться на месте. Плохой дядя проследил за взглядом отца. Его лицо было как у монстра: покрытое кровью и искаженное от ярости. Я пригнул голову, боясь, что меня заметят. Однако безумец продолжил тащить папу к стулу.
Я знал, что не стоит нарушать приказы отца, поэтому оставался неподвижным, как мне казалось, целую вечность, хотя, скорее всего, прошло несколько минут. Плохой дядя начал наносить удары отцу и кандидату, который был все еще жив. Я больше не мог смотреть на это и крепко зажмурил глаза, отчего в висках начало пульсировать. Я прижал руки ко лбу. Грудь и ладони были теплыми от крови, а штаны от того, что я в них помочился. Все провоняло мочой и кровью. Я задержал дыхание, но в груди больно сдавило, поэтому пришлось сделать глубокий вдох. Я начал считать секунды, думая о мороженом, жареном беконе и фирменном лаймовом пироге мамы, но крики были слишком громкими. Они вытесняли все хорошие воспоминания.
Наконец вокруг воцарилась тишина, и я осмелился поднять голову. Глаза наполнялись слезами, пока я оглядывался вокруг. Повсюду были куски плоти и лужи крови. Меня затрясло и вырвало, от желчи в горле начало саднить, а потом я замер, боясь, что плохой дядя где-то поблизости и собирается убить меня. Я не хотел умирать. Я начал плакать, но быстро вытер слезы. Отец ненавидел слезы. Какое-то время я прислушивался к биению собственного сердца, которое звенело у меня в ушах и вибрировало в костях, пока не успокоился и мое зрение не прояснилось.
Я огляделся вокруг в поисках безумца, но его нигде не было. Входная дверь оказалась открыта, и все же я долго ждал, прежде чем наконец выполз из-под дивана. Моя одежда была испачкана кровью и пропахла мочой, я жутко проголодался и хотел пить, но не ушел. Я стоял среди разорванных на части людей, которых знал всю свою жизнь, людей, которые больше походили на нормальную семью, чем та, что у меня была. Я почти никого из них не узнал. Их тела были изуродованы.
С отцом обошлись хуже всего. Его лицо было изуродовано. Только благодаря тату на его шее с изображением черепа, извергающего огонь, я понял, что это папа. Я хотел попрощаться с ним, но не решился подойти ближе к тому, что осталось от него. Он выглядел пугающе. В конце концов я выбежал на улицу и бежал без остановки, пока не добрался до дома знакомой старушки, жены казначея. Прежде я навещал ее всего несколько раз, и она пекла для меня печенье. Когда она увидела меня всего в крови, то сразу поняла, что случилось нечто ужасное.
– Они мертвы, – прошептал я. – Все мертвы.
Старушка попыталась дозвониться до своего старика, потом до моего отца и других членов мотоклуба, но никто не ответил. В итоге она позвонила моей маме, чтобы та меня забрала, а после помыла, пока я ждал, когда за мной приедут.
Когда мама приехала, она была бледна как полотно.
– Идем, нам нужно уходить.
Она взяла меня за руку.
– А как же папа?
– Мы ничего больше не можем сделать для него. Нам опасно оставаться в Нью-Йорке. Мы должны уехать, Мэддокс, и мы никогда не сможем вернуться сюда. – Мама потащила меня к нашему старому Форду Мустанг и усадила на пассажирское сиденье. Машина была вся забита сумками так, что я не мог ничего увидеть в окне заднего вида.
– Мы уезжаем? – озадаченно спросил я.
Мама вставила ключ в замок зажигания:
– Ты не расслышал? Мы должны уехать навсегда. Эта территория больше не принадлежит «Тартару». Теперь мы будем жить с твоим дядей в Техасе. Там будет твой новый дом.
Моя мама сразу позвонила дяде Эрлу с просьбой о помощи. У нее не осталось денег, которые отец всегда ей давал, хотя они вечно ругались и больше не жили вместе. Эрл согласился приютить нас. Так мы и переехали в Техас. В итоге мама стала старушкой Эрла, и у них родился мой брат Грей.
Техас стал моим временным домом, сердце всегда требовало вернуться туда, где я родился, чтобы отстоять то, что принадлежало мне по праву, и отомстить.
Много лет я не возвращался в Нью-Джерси, но когда наконец сделал это, то лишь с одной целью, – чтобы убить Луку Витиелло.
Марселла
Марселле пять лет
Я сидела на краю кровати, болтая ногами, и не сводила глаз с двери, ожидая, когда она откроется. Уже было семь часов утра. Мама всегда будила меня в это время. Стрелки часов подкрадывались к 7:01, и я начала слезать с кровати. Почему именно сегодня мама опаздывает?
Я не могла больше ждать.
Дверная ручка дернулась, и я замерла, усевшись обратно на матрас и наблюдая, как мама заглядывает внутрь. Увидев меня, она засмеялась, и ее лицо засияло:
– И давно ты не спишь?
Я пожала плечами и спрыгнула с кровати.
Мама шагнула мне навстречу и крепко обняла.
– С днем рождения, дорогая.
Я начала извиваться, отчаянно желая спуститься на нижний этаж. Выскользнув из ее объятий, я спросила:
– Теперь мы можем пойти вниз? Там уже праздник?
Мама снова рассмеялась.
– Еще нет, Марси. Праздник будет позже. Пока дома только мы. А теперь идем, взглянем на твои подарки.
После недолгого момента разочарования я взяла маму за руку и последовала за ней вниз. Я надела любимую розовую пижаму с оборками, в которой чувствовала себя настоящей принцессой. Когда мы спустились по лестнице, папа уже ждал нас в холле. И, не успела я шагнуть на последнюю ступеньку, как папа поднял меня и поцеловал в щеку.
– С днем рождения, принцесса.
Он подбросил меня и понес в гостиную, которая была украшена композицией из розовых и бежевых воздушных шаров в виде арки со словами «С днем рождения», а на столе, рядом с огромным тортом в виде единорога, лежала золотая корона. Другой стол был завален подарками, завернутыми в розовую и золотую упаковочную бумагу. Я бросилась к нему.
– С днем рождения! – крикнул Амо, продолжая наматывать круги вокруг стола, пытаясь привлечь к себе внимание.
– Это подарки от нас с папой, а еще от твоих теть и дядь, – сказала мама, но я слушала ее лишь краем уха, нетерпеливо разворачивая упаковки.
Мне подарили почти все, что я просила. Почти.
Папа погладил меня по голове.
– Ты получишь больше подарков во время празднования.
Я кивнула и улыбнулась.
