На букву "М" - Елена Лабрус
— Здравствуйте, здравствуйте, — рассеянно кивнул Конь. Он расстегнул пиджак на своём брюшке довольного жизнью пожилого лысеющего здоровяка и, по-пацански засунув руки в карманы, уставился в окно.
И пока стоял, выпятив живот под строгой жилеткой и раскачиваясь с пяток на носки, придушенным шёпотом подруга сообщала мне факты биографии Великого Писателя. Очень важные по Леркиному мнению факты: разведён и больше не женат, детей нет, живёт за городом, любит всякий раритет, гоняет на Майбахе, который теперь Мерседес, хам, циник, бабник, в общем, душка и задница у него огонь.
Я безусловно прониклась почтением к заднице и даже немного к ногам, но больше — всё же к отрывку разговора на Великом и Могучем, которым писатель явно владел в совершенстве:
— И это архизвездец, Гера. Просто полная жопа.
Вот с таким новообретённым знанием о месье Данилове мы с подругой и вышли на улицу. В летний погожий денёк. Её в нашей съёмной квартире ждали сборы в дорогу, а меня в огромном белокаменном здании гостиничного комплекса «Тигровая лилия» — смена официантки.
Автобус, зашипев дверями, высадил пассажиров на Набережной (недостающий рубль на билет мне презентовала Лерка, сжалившись над моими ногами). И, когда каблучки босоножек (решила выгулять по случаю тёплых дней) послушно зацокали стёртыми набойками к стилизованному под модерн особняку, проходя гостевую парковку, я и увидела его… рекламный щит: «Новый роман от автора бестселлеров «Роскошно. Больно. Безупречно» и «Пасмурные города» Леонида Данилова — «Неодолимое влечение чёрного». С 21 июня во всех книжных магазинах страны!»
Мужской портрет, исполненный в тёмных тонах, да ещё затенённый с одной стороны, словно заглядывал в душу. И от пронзительного, слегка насмешливого, но всё того же знакомого раздевающего взгляда я неожиданно поёжилась. На плакате он определённо был хорош. Не красив, но гипнотичен настолько, что глаз не отвести. Фотошоп не фотошоп — цепляло. Хотелось читать, смотреть, знать о нём больше. Знать о нём всё.
Знать немедленно. Поэтому на ближайшей ко мне, левой парной мраморной лестнице особняка, обращённого парадным входом к тёмным водам реки, обрамлённой в строгие каменные берега набережной, я открыла телефон, и даже уже набрала в строке поиска «Данилов», когда дорогу мне преградил владелец «Тигровой лилии».
— Софи!
Глава 3. Софья
— Здравствуйте, Вадим Ильич, — украдкой глянула я на время, убирая телефон. Нет, хоть и проболтали мы с Леркой на остановке долго, прощаясь аж до осени, я ещё не опоздала. У начальства не должно быть ко мне претензий как к работнику.
Только о чём я говорю? У Вадима Ильича Агранского, двадцатипятилетнего красавца и хозяина гостиничного комплекса с рестораном похоже претензий ко мне накопилось хоть отбавляй. Вот только совсем иного плана.
— Софи, Софи, — мечтательно произнёс он, прижимая меня к перилам. — Прекрасная неприступная Софи. Ещё не передумала?
Не передумала? Неприступная? Я?! Честно говоря, я как раз надеялась, что именно Вадим Агранский передумает. Передумает и либо отвянет, либо будет вести себя как мужик. Я конечно, понимаю, что прошлый раз он не всерьёз. Просто у него был плохой день, сплошные расстройства. На него всё разом свалилось: отъезд матери, её бизнес, от которого он был так далёк, и не любящий перемены коллектив.
Строго говоря, с того дня как его мать Натэлла Георгиевна месяц назад уехала в Америку и оставила «Тигровую лилию» сыну, не только у меня сложилось стойкое впечатление, что он к этому совершенно не готов. И прошлый раз, когда Агранский наткнулся на меня в коридоре, прижал к стене и, толкнув бёдрами, впился в губы поцелуем, Вадичка просто был не в себе от навалившихся на него забот. Так мне подумалось.
Пьяный, расхлябанный, с плывущим взглядом. Мне показалось в том тёмном коридоре он даже не понял кто я, да ему было и всё равно кто. Он даже не встретил моего сопротивления — я так растерялась, что не только не влепила ему пощёчину, даже сказать ничего не смогла, когда, оторвавшись от моих губ он шептал: «Поехали ко мне. Сейчас» и всё норовил залезть под блузку.
Да и что сказать, когда он так хорошо целуется. Правда строгая белая рубашка-боди не оставила ему ни одного шанса. Он отстранился, словно вразумлённый моим ступором и непреклонностью застёгнутых пуговиц. И ни на чём настаивать не стал. Тогда.
И я так легко приняла всё случившееся за недоразумение, что даже защищала его от злобных нападок «старожилов». За кожаные пижонские браслеты на запястьях. За рубашки с закатанными рукавами. За синий бездонный взгляд. За белозубую улыбку. Хоть он и не нуждался в моей защите. Вадим свет Ильич Агранский, несмотря на молодость, был слишком самоуверен, чтобы прислушиваться к чужому мнению. И, видимо, слишком избалован женским вниманием, чтобы принять моё «нет». В гостинице он неумолимо наводил свои порядки, увольняя недовольных. А мне, похоже, дал недельную передышку, но ничего не забыл. И не отступил от первоначального предложения, которое в мои планы никак не входило.
— Вадим Ильич, я опаздываю на смену, — попыталась я высвободиться из кольца его рук, прижавших меня к балюстраде в том месте, где обе парадных лестницы сходились балконом и где так любили устраивать фотосессии молодожёны.
— Что ты делаешь сегодня вечером? — обдало меня одновременно запахом его тела, парфюма, мятой жевательной резинки и холодным потом от того, как неожиданно зло он это произнёс. Словно вопрос уже решённый: виновата. Но дату и время «казни» я должна выбрать сама.
— Работаю, — уклонилась я от его горячего свежего дыхания.
— А завтра вечером? — произнёс он скучающим тоном, лишь подтверждая мою догадку: ты виновата уж тем, что хочется мне…
— Работаю, — слегка виновато пожала я плечами.
— На меня? — усмехнулся догадливый шеф уже как хозяин.
— Можно сказать и так, — напряглась я, безошибочно понимая к чему он клонит. Под внимательным потемневшим взглядом, следившим за моими движениями из-под хмуро сдвинутых бровей, я убрала прилипшую к губам прядь волос, что трепал ветер. И гордо вскинула подбородок, бесстрашно заглянув в бездонную синь его глаз. — На вас.
— Так это легко исправить… Софи, — подцепил он пальцами освобождённые волоски, убрал их за ухо и, вдруг резко дунув на чёлку, заставил меня испуганно зажмуриться. — Бывала в нашем президентском люксе? — плотно, угрожающе притёрся он к моему бедру.
— А вы? — вжалась я в холодный мрамор насколько могла, но ни от его упруго дыбящейся ширинки, ни от ощущения, что далее последует неприличное предложение, меня это не избавило.
— Заглядывал, — он приподнял за подбородок моё лицо. — Но ещё не тестировал кровать. Проверим вместе?
