Время неба - Тори Ру
Механический голос объявляет название остановки, и парнишка шагает к дверям.
Тайком разглядываю потертую «анархию» на рюкзаке, пылающие, покрывшиеся пунцовыми пятнами щеки парня и злорадно улыбаюсь.
Оказывается, я все еще могу кого-то смутить.
***
3
3
В офисе витает дух растворимого кофе и подвальной сырости, унылые коллеги встречают меня сдержанными кивками и тут же теряют всякий интерес.
Натали, смерив презрительным взглядом мой прикид, демонстративно смотрит на часы и поджимает в досаде губы — я пришла за пять минут до начала рабочего дня и причин для выговора нет.
Я не слишком почитаю здешний дресс-код, не умею подстраиваться под обстоятельства, держать нос по ветру и заводить полезных друзей, наверное, поэтому за десять лет так и осталась рядовым сотрудником, и менеджер Наталья Феликсовна меня просто не выносит.
Олег, пришедший на полчаса раньше, уже отлично создает видимость работы — что-то орет в телефон, комкает бумажки, вертится на стуле, и тот жалобно скрипит.
От меня не ускользает занятная сценка — Натали наклоняется к стопке отчетов, с грацией дикой кошки выпячивает обтянутую гипюром задницу, а Олег пялится на нее, словно загипнотизированный, и утирает пот со лба.
Увидев, что я вижу, Олег расплывается в улыбке и заговорщицки мне подмигивает.
Здравый смысл молотком стучит по темечку: нужно завязывать. Хватит напиваться в середине рабочей недели, хватит приводить домой кого попало, чтобы потом не слишком правдоподобно стонать под его грузной тушей, изображая вовлеченность в процесс.
В этот момент я в очередной раз осознаю, насколько никчемной являюсь — в приступе самобичевания втискиваю замерзшие пальцы в узкие туфли на шпильке, стягиваю худи и повыше поднимаю рукава блузки.
Приди, работа. Сегодня я, как всегда, собираюсь вкалывать до потери сознания.
***
Дождь прекратился, полосы синих туч расползлись по красному закатному небу, запоздалые капли срываются с листьев окруживших офисное здание тополей.
Затянувшись напоследок, бросаю окурок в урну у входа, кисло улыбаюсь незнакомке — задержавшейся сверхурочно подруге по несчастью, и уверенно шагаю прочь.
Хотя идти мне, в общем-то, некуда.
Май окончательно вступил в права — тенью ошивается в подворотнях, исподтишка творит свое неведомое волшебство, кружит голову и быстро уходит прочь одиноким прохожим с рюкзаком за спиной.
Я брожу по глянцевым улицам, потеряв счет времени, подмечаю незначительные мелочи, полутона, звуки, а томление, ожившее еще утром, уже не вмещается в душу, сдавливает горло, вызывает слезы, гонит в неизвестность.
Пахнет грибами, хвоей, озоном и гарью, в стремлении выгнать из легких остатки сигаретного дыма, я глубоко вдыхаю сырой теплый воздух.
Стая шумных детишек выбегает из сумерек и бросается врассыпную, удирая от встревоженных пап и мам, зачинщица — маленькая девочка с огромным бантом, в шаге от меня спотыкается о невидимый камень.
Вздрагиваю, подаюсь вперед и ловлю ее за доли секунды до падения на асфальт. И ощущаю чистое блаженство — нежное уютное тепло маленькой ладони в своей вечно пустой руке… Быстро разжимаю пальцы, растерянно улыбаюсь, и, под благодарности запыхавшихся родителей, поспешно ухожу.
Молодежь с разноцветными патлами заняла любимую скамейку на площади у ТРЦ; тихонько присаживаюсь на гранит ограждения спящего фонтана и наблюдаю из темноты, как парни и девушки без забот и проблем смеются, шутят, обнимают друг друга, целуются и ссорятся, но в воздухе все равно витает любовь.
Потертый знак "анархии" на рюкзаке одного из присутствующих мальчишек, мелькнувший в голубоватом свете фонарей, заставляет меня прищуриться.
Так и есть — паренек из автобуса. На миг задерживаю дыхание и смотрю во все глаза — кажется, я становлюсь свидетелем его личной драмы.
— Пошел ты! — визжит рыжеволосая девочка в чем-то бесформенном и черном, вскакивает, с размаху отвешивает ему звонкую оплеуху и гордо удаляется в ночь.
Парень, признавая полное поражение, откидывается на деревянную спинку скамейки, трет щеку, огрызается, а его дружки дико гогочут.
***
4
4
— Майя, ты сменила свои кошмарные шторы на те, что я передала?.. Олег как? Надеюсь, он еще от тебя не сбежал?! — Разговор с мамой за полтора часа стал изнуряющим, но все, что я могу, вклиниваться в бесконечный словесный поток односложными ответами «да, да, нет…», которые, впрочем, никак не влияют на ход ее мыслей.
Слава богу, поселок, где последние десять лет обретается мама, слишком далеко, и она не станет срываться оттуда в разгар дачного сезона.
Желаю ей спокойной ночи, отключаюсь и тяжко вздыхаю. На сегодня повинность отбыта.
Порция разжижающих мозг сериалов, пять приконченных на балконе сигарет и перманентное желание завыть в голос — так проходит остаток вечера.
По первому зову утреннего будильника ползу в ванную, до упора выкручиваю кран, и лицо ломит от мертвых прикосновений ледяной воды. Давлюсь на кухне горьким кофе, влезаю в джинсы и свитер, тушу окурок, вываливаюсь в подъезд… За спиной щелкает замок, палец давит на оранжевую расплавленную кнопку, со вздохом из недр шахты ко мне устремляется кабина лифта.
Доведенный до автоматизма ритуал соблюден, сегодняшний день, как и тысячи ему предшествовавших, тоже пройдет без происшествий.
***
Опередив сонную толпу, вбегаю в загазованный салон пока еще пустого автобуса и плюхаюсь на любимое сиденье, предвкушая еще полчаса дремы и созерцания давно опостылевших видов, но кто-то не менее проворный падает рядом и бесцеремонно оттесняет меня к самому окну.
В груди волной вскипает возмущение, однако скандал я никогда не затею — не приучена. Лишь искоса смотрю на придурка и мысленно матерюсь, желая ему непреходящей диареи. Взгляд застревает на белой «анархии», украшающей потертый рюкзак, притулившийся на коленях наглого попутчика, сердце ухает вниз и замирает.
Не успеваю загнать мысли в рамки приличий, нехило пугаюсь своей реакции, щеки горят от стыда.
