Нора Робертс - Приданое Эсмеральды
Множество спален, подумал Эли. Ему просто нужно подняться по лестнице и выбрать одну из них.
Но не сразу.
Вместо этого он прошел в ту комнату, которую в семье называли главной гостиной, с высокими стрельчатыми окнами, выходившими в сад перед домом, или, точнее, в то, что станет садом после того, как зима отпустит его из своих цепких когтей.
Бабушки не было здесь уже больше двух месяцев, но Эли нигде не увидел ни пылинки. В камине аккуратно положены дрова, оставалось лишь развести огонь. На изящном столике, который ей так нравился, стояли свежие цветы. Взбитые подушки на трех диванах, расставленных вдоль стен гостиной, смотрелись удивительно маняще, а пол с паркетом каштанового цвета блестел, как зеркало.
Бабушка, наверное, договорилась с кем-то, кто следит за домом, решил Эли и потер лоб в том месте, откуда начинала расползаться головная боль.
Она же вроде говорила ему? Говорила, что кто-то будет следить за домом. Какая-то соседка, которая и прежде регулярно делала здесь генеральную уборку. Да, Лэндон прекрасно помнил, что Эстер ему говорила, он просто забыл, память на какое-то время покрылась той пеленой тумана, которая в последнее время часто заволакивала его мысли.
Теперь его главной заботой станет присмотр за Блафф-Хаусом. Нужно заботиться о нем, как просила бабушка, поддерживать в нем жизнь. И, возможно, как она говорила, это поможет и ему самому по-настоящему вернуться к жизни.
Эли поднял сумки, взглянул на лестницу и застыл на месте.
Бабушку нашли там, у нижней ступеньки. А кто нашел? Кажется, соседка… Соседка? Не была ли она той самой соседкой, которая убирала в доме? Кто-то, кем бы он ни был, слава богу, нашел ее здесь. Эстер лежала без сознания, вся в синяках и ссадинах, истекающая кровью, с разбитым плечом, сломанным бедром и ребрами, с сотрясением мозга.
Она могла умереть. Врачи искренне удивлялись тому, с каким неистовством эта пожилая женщина цеплялась за жизнь. К ней редко заглядывал кто-то из членов семьи, ей нечасто звонили, и ни у кого из них, включая и самого Эли, не вызвало особого беспокойства то, что она день или два не отвечает на звонки.
Эстер Лэндон, независимая, неуязвимая, непобедимая.
Но она на самом деле могла бы умереть после того страшного падения, если бы не помощь соседки и ее собственная железная воля. Теперь же на время выздоровления от травм Эстер Лэндон поселилась в нескольких комнатах в Бостоне, в доме его родителей. Там она должна оставаться до тех пор, пока врачи не признают, что ее состояние позволяет ей вернуться в Блафф-Хаус, а может быть, если она послушает совета его родителей, то и несколько дольше.
Ему захотелось вспомнить о ней здесь, в доме, который она так любила, вспомнить о том, как она по вечерам сидела на террасе с бокалом мартини, созерцая океанские дали. Или о том, как она прохаживалась по саду, возможно, подыскивая удобное место для занятий живописью.
Ему хотелось видеть бабушку энергичной и крепкой, а не беспомощно лежащей на полу с поломанными костями и ребрами.
Да, он сделает все, что в его силах, чтобы поддержать жизнь в этом доме до ее возвращения.
Эли поднял сумки с пола и стал подниматься по лестнице. Он решил остановиться в той комнате, в которой останавливался всегда приезжая в Блафф-Хаус, когда подобные визиты еще не стали редкими и случайными, как в последнее время. Линдси ненавидела Виски Бич, Блафф-Хаус и сумела превратить поездки туда в некую разновидность холодной войны в которой противостоящими сторонами были, его бабушка, демонстрировавшая холодную вежливую сдержанность, и его жена, отвечавшая ей вежливостью, подчеркнуто фальшивой. Страдал же от такого положения дел больше всех Эли, оказывавшийся между ними.
Теперь он считал, что выбрал самый легкий способ решения проблемы. Он мог лишь сожалеть о том, что перестал приезжать в Виски Бич, о том, что всякий раз находил массу глупых отговорок и ограничил встречи с бабушкой только ее не слишком частыми визитами в Бостон. Но время невозможно повернуть назад.
Эли вошел в спальню. Здесь тоже цветы, сразу же заметил он, и тот же пастельно-зеленый цвет стен, и две бабушкины акварели, которые ему особенно нравились.
Он поставил сумки на скамеечку рядом с массивной, причудливой формы кроватью и снял пальто.
Здесь все было по-прежнему. Небольшой письменный стол у окна, широкие двери, ведущие на террасу, кресло с подголовником и маленькой скамеечкой для ног, подушечку для которой много лет назад украсила вышивкой его прабабушка.
Эли пришло на ум, что впервые за долгое время он почувствовал себя дома. Почти дома… Он открыл сумку, извлек оттуда туалетные принадлежности, затем отыскал чистые полотенца и пахучее мыло. В ванной, как и прежде, приятно пахло лимоном.
Он разделся, стараясь не смотреть на себя в зеркало. За последний год он сильно похудел, слишком сильно. Любые напоминания об этом были ему неприятны. Он включил воду, вошел под горячую струю, в надежде на то, что она смоет хотя бы часть накопившейся усталости. По своему опыту Эли знал, что если ляжет в постель вымотанным и подавленным, то спать будет урывками и проснется с мучительной головной болью.
Выйдя из душа, он выхватил полотенце из стопки и, вытирая им волосы, вновь ощутил аромат лимона.
Влажные волосы скручивались в завитки на шее – густая светлая шевелюра, которую он в последнее время отрастил так, как не отращивал с юности. Он уже почти год не посещал своего парикмахера Энрике. Теперь у него не возникало потребности ни в стрижке стоимостью в сто пятьдесят долларов, ни в обширной хранившейся у него коллекции итальянских костюмов и туфель.
Он больше не был одетым по последней моде адвокатом, защитником в уголовных процессах, с кабинетом и со своей собственной адвокатской конторой в ближайшей перспективе. Тот человек – прежний Эли Лэндон – умер вместе с Линдси.
Эли откинул толстое одеяло, мягкое и белое, как полотенце, нырнул под него и выключил свет.
В темноте до его слуха продолжал доноситься неумолкающий шум прибоя, рев волн и стук ледяного дождя по окнам. Эли закрыл глаза в надежде на несколько часов полного забвения.
Всего несколько часов, на большее он не рассчитывал.
Черт, как же он облажался! Никто, ни один человек, думал он, мчась на машине сквозь густую пелену холодного дождя, не способен вывести его из себя так, как Линдси.
Вот же сучка!
Он прекрасно понимал, что вряд ли кто-нибудь мог бы соперничать с ее умом и особенно с ее железной волей. Она сумела убедить не только себя, но – Эли был абсолютно в этом уверен – и массу друзей, свою мать, сестру и бог знает кого еще в том, что их брак, распался исключительно по его вине. Что исключительно из-за него они начали с посещений семейного психоаналитика, а закончили судебными тяжбами, готовясь к разводу.
