Империя Греха - Кент Рина

Он ставит мартини передо мной.

— Дай мне знать, если тебе понадобится что-нибудь еще.

— Спасибо, Саймон.

Он ухмыляется, и я знаю, что он собирается завязать разговор. Я вижу это по непринужденности в его глазах и по тому, как его тело наклоняется ко мне.

Изучение языка тела — это данность в мире, в котором я жила всю жизнь. Я могу быть незначительной в общей схеме вещей, но я признаю эти вещи.

Саймон открывает рот, чтобы заговорить, но его прерывают, когда незваный гость садится рядом со мной, хотя остальные стулья пусты.

Ох, я вас умоляю.

Мне потребовалось много времени, чтобы достичь стадии, когда мой мозг готов перейти на следующий уровень. Я не очень хороша в общении с окружающими людьми.

У них есть глаза. И большинство из них осуждают и критикуют и всегда стремятся докопаться до меня.

Ладно, может, это не так, но я не могу по-настоящему объяснить это. Потому что я вновь ощущаю их взгляды. Несколько или, может быть, парочку.

И они наблюдают за мной. Близко. Сосредоточенно. Словно они могут вскрыть мой фасад и заглянуть внутрь скорлупы, которой я себя окружила.

— Макаллан, чистый.

Мои пальцы сжимают мартини, затем я опустошаю его наполовину за раз. Этот глубокий, низкий голос со спокойным оттенком — причина, по которой я чувствую на себе пристальный взгляд. Я ощущаю его глубоко в сердце, которое никогда не направляло меня неправильно.

Это один из телохранителей, которых я упустила из виду в своем плане? Нет, невозможно. Они думают, что мне нездоровится и я сплю в своей комнате, чтобы никто не беспокоил меня до утра.

Используя волосы в качестве занавеса, я наклоняю голову в сторону, лучше рассматривая. Я стараюсь не быть очевидной, пытаюсь притвориться, что мои ноги не дрожат, и мой авиарежим не давит на меня, чтобы я пошевелила задницей и убежала прочь.

Мужчина, сидящий рядом со мной, обладает присутствием таким же глубоким, как и его голос. В нем есть что-то нервирующее, хотя он просто сидит рядом.

Его физическая внешность имеет к этому какое-то отношение. Он красив, потрясающе красив. Это несправедливо. Наверное, он самый красивый мужчина, которого я когда-либо видела, включая актеров и супермоделей. Он обладает тем типом физического совершенства, которое заставляет вас остановиться и уставиться на него.

Как будто этого недостаточно, он высокий, его ноги кажутся длинными, даже когда он сидит, а плечи такие широкие, что пиджак костюма от Армани облегает его развитые мышцы.

Мышцы, которые легко могли бы одолеть меня, если бы он захотел. Я не должна думать об этом. Черт, мне следовало бы опасаться этого, учитывая всех мужчин в моей жизни, но я не могу упустить из виду тот факт, что этот конкретный мужчина мог бы одолеть меня в мгновение ока.

Внезапный прилив тепла охватывает мои бедра, и приходится сжать их вместе, прогоняя это ощущение. Я должна сосредоточиться на чем-то другом, на чем угодно, только не на жидком огне, который я не должна ощущать.

Но я сталкиваюсь с чем-то похуже.

С его лицом.

Это сила, поражающая вас из ниоткуда.

В нем имеется твердость, электрический разряд, который вот-вот убьет током любого, кто окажется рядом.

Вулкан, находящийся на грани извержения.

Я никогда не считала мужскую красоту опасной, и это о чем-то говорит, учитывая, кто я и с кем я сталкиваюсь на ежедневной основе.

Но с ним все по-другому. Я понимаю, что это не должно быть опасно. Его красота здесь не для того, чтобы преподать урок или проломить кому-то башку. Он одет в дизайнерский костюм и, ради бога, пьет «Макаллан», а это значит, что он какой-то бизнесмен. Его крупные швейцарские часы на запястье, должно быть, стоят целое состояние. Это роскошно.

Он роскошен. И не таким опасным способом, как все мужчины в моей жизни.

Вместо этого, это мощный, аккуратный способ. Как и его виски. Так почему от него исходит опасность?

У него светлые волосы, но не такие светлые, как мой платиновый блонд. Его волосы немного каштановые, немного песочные, и стилизованные, подчеркивая его лоб и убийственные скулы. У него прямой нос и квадратная челюсть, что придает ему резкий тип мужественности.

Затем я нахожу это.

Причина, по которой я ассоциировала его с людьми из моей жизни. Его глаза.

Они зеленоватые с золотым кольцом, или, может, они ореховые, и отсутствие света искажает вид. В любом случае, его глаза слишком напряжены для того, кто должен быть не более чем бизнесменом.

В них горит огонь.

Убаюкивающий элемент, который кажется дремлющим, но может вспыхнуть в любую секунду. Течение, нарастающее на заднем плане. Хищник, наблюдающий со стороны, выжидающий подходящего момента, чтобы нанести удар.

И они смотрят прямо на меня в ответ.

Дерьмо.

Я быстро перевожу взгляд обратно на свой мартини и допиваю его. Когда я замечаю Саймона рядом, то выпаливаю:

— Водка, чистая. Сделай двойную порцию. На самом деле, тройную.

Последнюю часть я произношу шепотом, будто мне стыдно за свои пристрастия к алкоголю. И, возможно, немного стыдно. Я начала вечер с изысканности и мартини, но сейчас я просто хочу свою водку, потому что со мной только что произошло что-то чуждое.

Я установила продолжительный зрительный контакт с незнакомцем. С незнакомцем. Какого черта?

Может, я должна бежать.

Может, я должна исчезнуть, не выполнив эту глупую часть плана.

О чем я вообще думала? Я, секс на одну ночь? Должно быть, я переоценила свои способности.

Саймон слегка улыбается, прежде чем уйти за напитком. Когда он протягивает его мне, я выпиваю половину, а затем пристально смотрю на другую.

Главным образом, удерживаясь от подглядываний на незнакомца рядом, который неторопливо потягивает свой напиток. Его движения плавны, слишком плавны, как у льва, который развалился на своем троне, наблюдая за крестьянами.

— Ты можешь смотреть. Я не против.

Британец. Акцент, звучащий у моего уха, греховно британский, и теперь я вот-вот подавлюсь слюной, потому что никто никогда не был так близок ко мне, кроме моей семьи.

Никто.

Но вместо того, чтобы убежать, я замираю. Или, скорее, застываю от внезапного нападения. Логически я понимаю, что на самом деле это не нападение и что я преувеличиваю, но мой мозг этого не осознает. Он находится в статическом состоянии, и все, что я могу делать, это медленно поднять голову.

Я не готова к тому, насколько он невероятно близок, как сияют эти глаза, больше внутренне, чем внешне. И почему он снова так близко? Или, может, мне это, кажется, потому что мое сердцебиение колотится в горле.

— Прошу прощения?

— Я сказал, что ты можешь наблюдать, красавица. Лучше смотреть на меня, чем на свой напиток.

Высокомерный. Хорошо. Одно очко, которое нужно вычесть из идеального балла.

Хотя ему действительно не следовало называть меня красавицей со своим незаконным акцентом. Это могло бы добавить еще несколько моментов, которые даже я не одобряю.

— Так случилось, что мне нравится моя водка, но спасибо за предложение. — я говорю уверенно и в своей стихии, хотя на самом деле его присутствие потрясает меня до костей.

Его невыносимо привлекательное присутствие.

Низ моего живота сокращается через короткие промежутки времени, и я готова поспорить, что это не из-за алкоголя.

— Значит ли это, что я должен конкурировать с твоим напитком?

В том, как он говорит, есть уникальное качество, немного веселое, немного кокетливое и такое напористое, что я слегка ненавижу его за это.

Почему некоторые так хорошо играют в социальные игры, в то время как другие, такие как я, едва могут вымолвить слово?

— Зачем тебе это?

— Как думаешь, зачем? За твоё внимание.

В конце его голос падает, как и мой желудок. Это ощущение настолько ново, что я не могу его понять.