Дзюнъити Ватанабэ - Свет без тени
– Благодарю. – Рицуко театрально склонила голову.
– В двадцать лет многие красивы. С биологической точки зрения этот возраст наиболее благоприятен, так что быть красивой в двадцать – это естественно. А в тридцать, сорок наступает увядание. И это тоже закономерно. Что проку хвалить то, что естественно?..
Рицуко внимательно слушала.
– …Но если женщина продолжает оставаться молодой и красивой и в тридцать и в сорок лет, это необычно. Когда же она красива и в пятьдесят – это удивительно. Вот тогда ее действительно стоит превозносить.
– Вы хотите сказать, что я необычна?
– Да, вы незаурядны.
– Никак не могу понять – радоваться мне или плакать от ваших комплиментов…
Рицуко явно впервые слышала о себе подобное. Она была избалована поклонением: «какая красавица!», «какая молодая!». Наоэ же был весьма далек от лести. Он смотрел на нее трезвым взглядом врача, воспринимавшего человека как биологическую машину. И привкус неудовлетворенности, таившейся в его похвале, был рожден именно этим.
Рицуко снова подлила Наоэ виски.
– Благодарю. На сегодня хватит.
– Нет-нет, вы же говорили, что сегодня не заняты.
– Как-то неловко. Здесь, в клинике…
– Что вы, какая чепуха! Признаться, я ужасно люблю поболтать иногда с нашими врачами. Все такие разные!
– Вот как?
– Да. Мне и с вами давно хотелось поговорить. Но вы такой знаменитый, я никак не могла решиться.
Наоэ закурил.
– Вы-то, наверное, предпочли бы выпить в другом месте? – Рицуко подняла на Наоэ глаза.
– Пожалуй.
– Что же, по крайней мере вы откровенны, – уязвленно проговорила Рицуко и почти с отчаянием допила до дна. – А где же вы предпочитаете развлекаться?
– О, в самых разных местах.
– Вероятно, там, где есть красивые женщины?..
– Лучше, когда они есть, чем когда их нет. Наоэ стряхнул пепел.
– Возьмите меня с собой, – попросила Рицуко. – Хоть разочек.
– Почему бы вам не пойти с вашим мужем?
– Он не хочет брать меня с собой.
– Я его вполне понимаю.
Рицуко смотрела на Наоэ с негодованием. Поболтав в бокале кусочки льда, он одним глотком допил содержимое. В наступившем молчании повисла гнетущая, непривычная для клиники тишина, нарушаемая лишь негромким журчанием воды в трубах.
– Вы очень жестоки со мной, – наконец проговорила Рицуко, словно пытаясь разрушить эту звенящую тишину. – И от невесты вы отказались… Да-а, видно, стареющая женщина даже в свахи не годится. – Она глубоко вздохнула. – Кстати, сэнсэй, у вас нет на примете подходящего жениха для Микико?
Наоэ пробормотал что-то невнятное.
– Ей уже двадцать три, но она совершенно не интересуется такими вещами. Может, вы знаете какого-нибудь приличного молодого человека в университете?
– Я почти не знаком с молодежью.
– Сын у нас медицину терпеть не может. Занялся экономикой. А нам нужно, чтобы в семье был еще один врач, так что выбор женихов для Микико очень ограничен.
– Но ведь врачей хоть пруд пруди!
– Оказывается, нет.
– А что вы думаете о Кобаси? Очень способный, приятный молодой человек.
– У него уже есть девушка.
– Да?
– А вы и не знали?
– Нет.
– Но только между нами. – Рицуко оглянулась и понизила голос. – Акико Такаги.
Акико Такаги был двадцать один год. Она работала медсестрой в гинекологическом кабинете. В клинике не было своего гинеколога, но два раза в неделю прием вел приходящий врач Мурасэ, и тогда Акико ассистировала ему. В остальные дни она помогала в хирургическом кабинете. В прошлом году Акико повысили, перевели из стажеров в медсестры. Девушка была весьма расторопной и сообразительной.
– Акико работает у нас в клинике, так что кандидатура Кобаси исключается.
– А что думает сама Микико?
– Не понимаю я этих современных девушек. Все время твержу ей: «Если у тебя есть парень, приведи его домой, познакомь с нами». А она и слушать не желает. А когда я предлагаю устроить смотрины, начинает злиться и убегает.
Наоэ задумчиво смотрел на занавешенное окно.
– Так не забудьте, пожалуйста, про мою просьбу.
– Боюсь, вам не следует слишком рассчитывать на меня.
– Наверное, кроме меня, это вообще никого не тревожит…
– Разрешите откланяться. Наоэ встал.
– Все-таки уходите… – вздохнула Рицуко.
– Я и так уже слишком много выпил. Пойду.
– Туда, где красивые женщины?
– Спасибо за угощение. Наоэ открыл дверь в коридор.
Глава VI
Прошло трое суток с того дня, как Есидзо Исикуре сделали «операцию». Все это время он лежал на спине, но теперь ему уже разрешили приподниматься и сидеть на постели. Такое стремительное выздоровление, естественно, никого не удивляло.
Наутро, когда Наоэ, переодевшись в белый халат, появился в комнате медсестер, к нему подошла Норико.
– Доброе утро, – сухо поздоровалась она. После бурных ласк, после ночи, проведенной вдвоем, Норико, приходя в клинику, разговаривала с Наоэ так, будто они были едва знакомы. – Исикура вас очень ждет.
– А что, Кобаси к нему еще не заходил?
– Не заходил.
Норико демонстративно пододвинула к Наоэ историю болезни Исикуры. Температура – 37,1°, пульс – 70. Все почти в норме.
– Доктор Кобаси сказал, что с сегодняшнего дня отказывается вести Исикуру. Говорит, что уже сообщил вам об этом.
– Мне?
– Так ставить Исикуре капельницу?
– А может, Кобаси еще денек потерпит?
– Доктор Кобаси сейчас на обходе.
– Вот как…
Отложив историю болезни, Наоэ огляделся. Среди торопливо сновавших медсестер Акико Такаги не было.
– Прошу вас, побыстрее.
Норико со стетоскопом в руках ждала у двери. Наоэ встал и вышел в коридор.
– А разве доктор Кобаси ничего вам не говорил?
– Я от него ничего не слышал.
Норико шагала чуть впереди. Было видно, что она чем-то сильно раздражена. Пройдя направо по коридору метров тридцать, они подошли к лестнице. И тут Норико не вытерпела:
– Никогда не делайте так, чтобы потом над вами смеялись!
– Смеялись?
– Я говорю про вчерашний вечер.
Мимо них по лестнице поднимался больной, и Норико замолчала.
Наоэ пожал плечами.
– Не понимаю.
– Вчера вечером вы пили вместе с женой главврача. И нашли где – в клинике!
Даже спина Норико дышала негодованием.
– Ах, вон оно что!
– Сегодня только и разговоров что об этом. Информация просочилась. Кто-то в клинике явно страдал от безделья…
Когда Наоэ вошел в палату, Исикуру только что переодели в свежее белье.
– А-а, сэнсэй. Я ждал вас. – Исикура сложил руки в традиционном жесте и слегка приподнял их.
– Ну, как вы себя чувствуете?
