Хиллиард Нерина - Бесценный символ
— Уэльс? А что в Уэльсе?
— Замок. Со рвом и подъемным мостом. Он выдерживал нападения завоевателей несколько столетий назад. Там достаточно уединенно, и мы вдвоем отдохнем там немного, никуда не торопясь.
Он снова ее поцеловал так же коротко, как и до этого.
— Окажи мне любезность и оставайся в номере, пока меня не будет, хорошо?
— Хорошо, — удивленно согласилась она.
Только некоторое время спустя, уже в номере, она поняла, почему он так говорил.
Он предупреждал ее не однажды, что, отправившись за распятием, она вступила в опасный мир, где действуют свои правила и ставки достаточно высоки, вплоть до насилия.
Она теперь поняла, что весь день он был необыкновенно насторожен. Вот почему она чувствовала в нем некоторую рассеянность, и он на улице ни на шаг не отпускал ее от себя.
Стефани не знала: ожидал ли он неприятностей или просто проявлял бдительность, но было ясно, что Энтони был готов ко всему, что бы ни случилось.
Она вошла в спальню и включила свет. Королевских размеров постель была уже приготовлена к ночи, покрывала приглашающе откинуты. При виде этого у нее сладостно и одновременно тревожно заныло сердце.
Раздался телефонный звонок, звонили Энтони. Она записала сообщение и положила его на ночной столик. Кто-то по имени Гаррет сказал, что если они будут нужны Энтони, то они в Мадриде. Они? Кто ни? Друзья или по крайней мере союзники, так это звучало.
Сидя на краю постели, она позвонила Томасу. Своим невыразительным, как всегда, голосом он сообщил, что ее отец чувствует себя нормально и беспокоится о каком-то журнале, который надо было бы увидеть Стефани.
— Томас, не волнуя папу, попытайтесь выяснить, что он имеет в виду, хорошо? Если есть какой-то журнал, попытайтесь найти его.
— Я посмотрю, что смогу сделать.
— Спасибо.
Томас был кладезем информации, особенно когда речь шла о людях, с которыми Джеймс Стирлинг общался в течение своей жизни, и Стефани решила, слегка поколебавшись, спросить:
— Томас? У Энтони есть замок?
После минутного молчания раздался спокойный голос дворецкого:
— В Уэльсе, я полагаю.
— О!
Что еще она могла сказать в ответ. Как бы она реагировала в восемнадцать лет, обнаружив, что у ее принца есть самый настоящий замок? Господи, Боже мой…
— Я просто полюбопытствовала. Постараюсь позвонить завтра, но большую часть дня мы проведем в горах, поэтому не беспокойтесь, если не услышите меня.
— Будьте осторожны.
В ее смехе была легкая дрожь.
— Энтони охраняет меня. До свидания, Томас.
Она приняла душ, вымыла и высушила волосы, затем надела шелковую лавандового цвета ночную рубашку и пеньюар. Потом заказала фруктовый сок и села перед телевизором.
Где-то около девяти она обнаружила, что внимательно смотрит на свои руки. Ее ногти были длинными и превосходно отполированными. Она тщательно ухаживала за ними, несмотря на грубую работу с лошадьми. У ее матери были прекрасные руки. Но Энтони, как она сейчас вспомнила, сказал в первый вечер, что ее руки никогда не знали никакой работы.
Нахмурившись, она решительно достала маникюрный набор и коротко остригла ногти. Вероятно, завтра ей придется копать землю лопатой или делать что-либо подобное, и длинные ногти будут ей помехой. Безусловно, она сделала это не из-за слов Энтони!
Время шло, и ее начала мучить неопределенность. Где Энтони? Все ли с ним в порядке? Она бросила его десять лет назад, почему она решила, что сможет приручить его снова? Он был таким жестоким и бессердечным в первый вечер, человек не может столь сильно измениться за такое короткое время. Удовлетворит ли она его как любовница? Стефани нервничала, теряя контроль над собой. Она влюбилась в него снова, несмотря на то, что натворила десять лет тому назад.
Когда Энтони вошел и закрыл за собой дверь, первое, что он увидел, заставило его забыть обо всем, кроме нее. Она повернулась в его сторону, пышные оборки ее пеньюара обвились вокруг тела, шелковый материал переливался при движении. Черные волосы рассыпались по плечам, а ее широко открытые серые глаза смотрели на него с сильным смущением, которое он мог так же хорошо чувствовать, как и видеть.
Она судорожно вздохнула.
— Вы обнаружили что-нибудь?
— Нет, но есть верный шанс, что мы узнаем что-то утром.
Стефани подошла к окну.
— Я позвонила домой. Томас сказал, что отец упоминает о каком-то журнале. — Она попыталась унять дрожь в голосе. — Не знаю, важно ли это, но Томас пообещал попытаться выяснить все у папы.
— Стефани.
Она почувствовала еще большее напряжение, граничащее с паникой. Она оказалась не готова, она никогда не сумеет приручить его, он был слишком значительной личностью. Слова замерли у нее в горле, когда Она обнаружила, как близко от нее он находится и что ей некуда отступать.
Энтони не дал ей опомниться — сжал в объятиях, наклонил голову и прижался своими губами к ее губам. Поцелуй подействовал на нее, как ожог.
Она слабо запротестовала, но когда он слегка отстранился, неохотно открыла глаза. Она принадлежала ему.
— Я оставлял тебя одну слишком долго, — прошептал он.
Одна его рука легла ей на спину, чтобы прижать ее еще теснее. Топазовый жар в его глазах усилился, на подбородке нервно дернулся мускул.
— Может быть, это и была ошибка, которую я сделал раньше.
— Ошибка?
Она едва могла соображать от возбуждения.
— Мне нужно было бы игнорировать правила.
Его губы скользнули по ее лицу, и, когда ее голова беспомощно откинулась назад, он начал целовать нежную кожу ее шеи.
— Мне не следовало давать тебе время думать.
Стефани не хотела думать, она хотела только чувствовать. Ее тело пылало, сердце билось как сумасшедшее, казалось, она не сможет дышать.
Энтони издал хриплый стон и снова поцеловал ее, сила его желания была очевидна. Она ухватилась за него не в состоянии держаться на ногах.
Продолжая целовать ее, он нежно разжал судорожную хватку ее рук и понес в спальню. Она едва сознавала, что происходит. Пеньюар был сброшен на пол. Ее руки цеплялись за него, пока он лихорадочно стаскивал с себя свитер.
Под свитером не было рубашки, и, когда ее руки наткнулись на его обнаженную кожу, она застонала от удовольствия. Ее ищущие пальцы впились в твердые мускулы его спины, его тело было гладким и горячим, и ей нравилось, как он реагирует на ее прикосновения. И то, как он сам ласкает ее. Она чувствовала, как его губы двигаются вниз по ее шее, чувствовала его искусный язык на своей коже.
— Так приятно касаться тебя, — хрипло бормотал он, пока его сильные пальцы терзали сквозь нежный шелк ее упругую плоть.
Стефани уперлась ладонями ему в грудь. В отличие от большинства блондинов золотистые волоски покрывали эту широкую грудь, они были густыми и такими мягкими на ощупь, что вызывали у нее эротические ощущения. Ее собственные груди набухли, соски затвердели, и Стефани внезапно охватило дикое желание сбросить ночную рубашку и прижаться к нему.
Затем она ощутила настойчивые руки на своих обнаженных ягодицах, кожа ладоней была слегка грубой, и взрыв чувственного удовольствия заставил ее задохнуться. Она не могла больше вынести: ощущения были такими острыми, что походили на горько-сладкую боль.
Он поднял голову и посмотрел на нее, ласковые руки все еще скользили по ее атласной коже. Он жаждал ее так сильно, что медленные ласки были пыткой для него, но это была пытка, которую ему необходимо было вытерпеть. Десять лет она преследовала его в снах, воспоминания о ней хранились где-то в подсознании, потому что, проснувшись, он был слишком ожесточен, чтобы признать их, и прикосновение к ней было ему так же необходимо, как каждый удар собственного сердца.
Она была здесь, в его объятиях, ее серые с поволокой глаза были полуприкрыты в истоме, прелестное лицо смягчилось, она хотела его, и реальность была сладостнее сна. Он хотел продлить это состояние независимо от того, чего это ему стоило. Он хотел исследовать все ее тело, насытиться им. Более того, он хотел доставить удовольствие ей и выковать узы, которые связали бы их навеки до того, как наступит утро и всевозможные проблемы ворвутся в их жизнь.
— Я так хочу тебя, — сказал он задыхаясь.
— Да, — прошептала она, ее глаза были устремлены на него. — Пожалуйста.
Он снова и снова целовал ее губы, чувствуя, как ее руки беспрестанно двигаются по его груди. И когда она в очередной раз со слепой страстью ответила на его поцелуй, желание, горячее и всепоглощающее, стремительно возникло внутри него. Что хотел его ум, того не могло выдержать его тело.
Он сорвал с нее ночную рубашку и отшвырнул в сторону, затем поднял ее одним движением и положил на постель. С неохотой прекратив ласкать ее, он быстро сбросил с себя остатки одежды, не в силах оторвать глаз от нее. Она была ослепительно прекрасной, с превосходной фигурой, ее груди были удивительно округлыми и твердыми, талия тонкой, бедра изогнутыми. Он всегда думал, как она хороша одетая, но обнаженная она была великолепна. Ее черные волосы рассыпались по подушке блестящим темным облаком вокруг ее лица, она глядела на него бездонными серыми глазами, в которых, он знал, может утонуть. Обнаженный, он медленно опустился рядом с ней, пытаясь овладеть собой. Его желание граничило с неистовством, и хрупкость ее тела живо напоминала ему, как легко он может причинить ей боль. Он поцеловал ее долгим поцелуем, наслаждаясь сладостью ее рта, и ее руки обвились вокруг его шеи.
