Эми Эндрюс - Тест на любовь
Выбор? Мэгги отстранилась от него и посмотрела в глаза. О чем, черт побери, он говорит? Все отлично.
– Ты шутишь? – шмыгнула носом она, вытирая щеки. – Это лучшее, что могло случиться со мной.
Нэш нахмурился. Ее лицо было в пятнах, нос покраснел, но она улыбалась ему, словно безумная.
– Так, значит… это слезы счастья?
Мэгги кивнула:
– Высшего счастья.
– Хорошо, – ответил он, надеясь, что не выглядит таким озадаченным, каким себя чувствовал. Он забыл, насколько противоречивыми могут быть женщины.
– Я выпью еще чашку чая. Хочешь тоже? – спросила она, проходя мимо него; ее мысли были о цвете детской и детских именах.
Чашку чая? Нэш посмотрел ей вслед. Лучше уж стакан виски. Намного лучше. Ему потребовалось время, чтобы осознать все это. Отец. Он будет отцом. В мыслях пронеслось лицо его отца на похоронах сестры, вспомнились грусть и отчаяние, глубоко запечатлевшиеся на его лбу, морщины, которые никогда не разгладились.
Мэгги напевала – господи, напевала! – когда он присоединился к ней в кухне. Она протянула ему чашку, направляясь на балкон.
Она поставила чашку на деревянный столик, но не села. Не могла. Чувствовала себя ребенком в Рождество, когда волнение и нервная энергия просто не позволяют присесть. Она обхватила себя руками, уставившись на свой задний дворик и представляя себе крепость с лестницей и горкой в одном углу и качели в другом.
Нэш наблюдал, как она смотрит в одну точку. На чем, черт побери, она сосредоточилась?
– Итак?
Голос Нэша прервал ее фантазии, и Мэгги обернулась к нему. Впервые она заметила его бледность. Обычно он выглядел таким загорелым, и было странно видеть, что краски исчезли с его красивого лица.
Он всегда выглядел таким раскованным, расслабленным, словно собирался широко улыбнуться. Всегда, но не сейчас. Сейчас он выглядел как множество родителей, с которыми она разговаривала, сообщая плохие новости. Он выглядел так, словно из него вынули душу.
– О, Нэш, извини. Я знаю, ты не хотел этого.
Нэш кивнул, почувствовав, как напряжение в его плечах немного уменьшилось. Он отставил стул и сел. Она последовала его примеру.
– Что ты сейчас хочешь делать?
Мэгги пожала плечами:
– Честно говоря, еще не думала об этом.
Она посмотрела в его лицо и увидела беспокойство, отражающееся в линиях на его лбу и вокруг глаз.
– Но послушай, – произнесла она, положив ладони на стол, – тебе не нужно волноваться. Я ничего не хочу от тебя. Я понимаю. Все в порядке. Я справлюсь. Мы справимся.
Мэгги почувствовала боль в груди, но та исчезла среди чудесной ауры слова «мы». Она и ребенок.
Теперь она не одна.
Нэш нахмурился.
– Не будь смешной, Мэгги. Ребенок и мой тоже и я не собираюсь уходить от ответственности, – резко произнес он.
У Мэгги перехватило дыхание от его слов. Он категорически отрицает ее предложение освободить его от последствий. Он выглядел так, словно готов улететь в Лондон сегодня же, даже если бы ему пришлось для этого использовать самодельные крылья.
Мэгги усмехнулась. Он хочет, чтобы они были вместе?
– Что?
– Ты слышала меня, – сухо ответил он.
– Но… но почему? Мы живем не в Викторианскую эпоху, Нэш. Женщины в наши дни растят детей без мужчин. У тебя распланирована вся карьера. Тебе незачем беспокоиться об этом.
Нэш, испытывающий противоречивые эмоции, внезапно почувствовал, что от него хотят избавиться.
– А ты вообще-то собиралась рассказать мне?
Мэгги ошеломленно покачала головой, потрясенная неожиданным поворотом событий.
– Что?
– Если бы я не вошел сюда сегодня и не обнаружил тест, ты бы мне рассказала?
Она пришла в замешательство:
– Да. Нет… Я… не знаю… Может быть…
Нэш резко посмотрел на нее:
– Может быть? Что ж, просто великолепно, Мэгги.
– О, да перестань, Нэш, – умоляюще произнесла Мэгги, расстроенная тем, что теплота его тропических глаз превратилась в лед. – Я только что узнала. Я еще ни о чем не думала.
Он изогнул одну светлую бровь.
– Может быть? – повторил он.
– Через месяц ты уезжаешь на другой конец света. Разве было бы правильно с моей стороны обрушивать на тебя все это сейчас? Что хорошего могло бы выйти из этого? У тебя все будущее распланировано. Сначала несколько лет в Лондоне, затем основание авиационной педиатрической службы. Ребенок в это не вписывается. Ты не хочешь быть отцом, сам это сказал.
– Не хотеть детей, когда их нет, и обнаружить, что кто-то вынашивает твоего ребенка, – совсем разные вещи.
– Я не планировала это, Нэш.
Черт, она и не думала, что это возможно!
– Знаю, – вздохнул он.
– Тогда чего ты хочешь?
У Мэгги неистово забилось сердце от мысли, что Нэш может захотеть стать частью жизни ее ребенка. Частью ее жизни. Она этого хочет?
Внезапно она вспомнила его с Броуди на коленях в тот день в студии радио «Смешинка». Он прекрасно ладил с детьми.
Нэш встал и провел рукой по волосам.
– Черт побери, Мэгги, я не знаю. Следует многое обдумать.
Ему – да, наверное. Она же чувствовала себя так, словно наконец-то достигла пункта назначения. Она уже была мамой этого ребенка, уже любила его больше, чем можно было бы описать словами.
– Я хочу сказать, ты вообще хочешь, чтобы я был частью жизни этого ребенка? – поинтересовался он.
– Я… Я полагаю… – пожала плечами она.
– Господи, Мэгги. Можешь быть немного более восторженной?
– Извини. Я не хотела, чтобы это прозвучало нерешительно. Я просто удивлена, что ты этого хочешь, только и всего. Я даже на минуту не могла предположить…
Нэш поджал губы от ее ненамеренного оскорбления. Он был из деревни, где мужчины были честными и ответственно относились к своим обязанностям.
– Мэгги, я говорил тебе, что считаю себя честным человеком, а честные люди не уходят от своих ошибок.
Как только Нэш произнес эти слова, он тут же пожалел о сказанном. Он видел, как застыла Мэгги, и почувствовал себя последним негодяем.
– Извини, я не хотел сказать…
Мэгги сидела неподвижно. Он рассматривает их ребенка как ошибку? Оплошность? Промах? Она положила руки на живот, словно защищая ребенка от слов Нэша. Что бы ни случилось, она никогда не будет рассматривать произошедшее как ошибку. То, что он так думал, говорило о многом.
– О, думаю, как раз хотел.
Нэш поднес пальцы к закрытым глазам. Господи, как же он устал!
– Извини, все получилось не так.
– Неужели? Может, это оговорка по Фрейду?
– Черт, Мэгги, это следствия беспокойной ночной смены. Не рассматривай эти слова как нечто большее.
Иногда осмотрительность усталых людей снижалась, они говорили то, что думают.
