Анна Яковлева - Тоннель желаний
Некоторая логика в этом заявлении присутствовала, и Таська совсем затосковала.
– Ну спасибо, вы мне очень помогли, – съязвила она.
– Может, выпьем? – заикнулась Светка.
– У меня нет ничего, – попыталась пресечь поползновение Таська.
– У меня с собой, – с загадочным видом сообщила Светка и метнулась в прихожую, откуда вернулась с бутылкой беленькой. В конспиративных целях продукт она прикрывала рубашкой, а принеся, сунула за ножку дивана.
– Я тоже захватила – стресс снять, – с невинным видом добавила Натка и легким движением факира выудила из сумки бутылку красного.
Под напором таких аргументов Таська снялась со своего места, открыла холодильник и окончательно пала духом.
В холодильной камере с крейсерским водоизмещением сиротливо мерзли две кастрюльки.
При ближайшем рассмотрении в одной оказались котлеты, в другой – слипшаяся вермишель.
Еще были соус пикантный «Краснодарский», яйца, пакет молока, а также сыр и творог – на завтрак.
В Тайке проснулась жена и мать. Поддавшись инстинкту, сыр с творогом она прикрыла телом от подруг, а соус, котлеты и вермишель разложила по тарелкам и принялась по очереди разогревать в микроволновой печи.
Очевидно, почувствовав микроволновые токи, на кухню прихромала Яга:
– Здрасте, девоньки-красавицы.
Девоньки-красавицы, за семнадцать лет привыкшие к приветствию в духе «а, явились, не запылились» и «принесла нелегкая», замерли с открытым ртом.
Неприязнь Яги каждая из них ощущала на молекулярном уровне, а тут вдруг такое почтение.
– Ну, чего застыли? – голыми деснами прошамкала Яга. – Это хорошо, что вы пришли поддержать подругу в трудную минуту.
– Ба, вы будете с нами? – проорала Таська на ухо Яге. Не иначе, черт дернул ее за язык.
– Не ори, – осадила ее старуха, – почему нет? Буду.
Подруги обменялись взглядами – запираться смысла не было, и Светка элегантным движением переставила водку с пола на стол.
– Водку или вино?
Бабуля раздумывала ровно секунду:
– Водочки немного.
Прежде чем сесть к столу, она продефилировала к навесному шкафу, где хранила зубной протез, и, стоя спиной к честной компании, ловким движением вставила его в рот.
Пока Наташка со Светкой отходили от шока, Таисия организовала четвертую тарелку, открыла бутылки, разлила, кому водку, кому вино.
– За Егорушку. – Яга молодецки опрокинула в себя водку.
Глаза у Таськи тут же наполнились слезами, она шмыгнула носом и потянулась за салфеткой.
– Девочки, – услышала она сдобренный водкой голос Яги, – а что это у вас тут?
Внимание бабули привлек файл с договорами – он прикорнул на столе между бутылками и соусом «Краснодарский».
– Документы. Это Тасе нужно прочитать до завтра, – хором проорали девочки.
– Можно? – протянула крючковатую, дрожащую руку Яга – диагноз «паркинсонизм» открывал длинный список бабулиных диагнозов.
Достав из файла договоры, Янина Григорьевна потребовала очки, имеющие свойство проваливаться сквозь пол, видимо, за компанию с зубным протезом.
Таисия промокнула салфеткой слезы и скрепя сердце вышла на поиски.
На кухне произошло оживление, девочки придвинулись к Яге.
– Продавец обязуется, – громко, с выражением читала Наташка, – поставить товар к такому-то сроку и в таком-то объеме.
Вернувшаяся Таська обалдело уставилась на собрание.
– «…покупатель обязуется перечислить на расчетный счет продавца…» – дочитывала Наталья.
– Я все поняла, – оборвала чтение Яга, – кто будет исполнять этот договор, если Егорушка в больнице? – Она надела протянутые ей очки и обвела взглядом поверх мутных от пятен стекол всех троих.
Подруги озадаченно переглянулись, а Таська издала сдавленный звук.
– Эх, вы, – осуждающе покачала головой Яга, – как винище хлыстать, так вы тут как тут. А как помочь делом, так вас нет?
– А что мы можем?
– Пока Таська сидит с Егоркой, кто-то из вас может проконтролировать исполнение договора.
– Ба, – Таська шумно вздохнула, – ну что вы выдумываете? Никто ничего не понимает в этих делах.
– Да что в них понимать? – косила под дурочку Яга.
– Вас послушать, так икорный бизнес – это что-то вроде курятника. – В последнее время Таська легко выходила из себя.
– Что в них понимать, – гнула свое Яга, – вы молодые, склероза у вас нет. Читайте и учитесь.
– Гос-с-споди, – просвистела Таська, не разжимая губ.
– Не боги горшки обжигали. Когда дед преставился, – пустилась в воспоминания Яга, – я осталась с Сашкой, Егоркиным отцом, на руках. Пришлось идти работать. Образования нет, связей нет. Устроилась в столовку. Думаю, не помрем с голодухи в столовке-то? С голодухи и впрямь не померли. Убили голубя моего в поезде вместе с женой. – Яга смахнула скупую слезу.
– Я не осталась и не останусь одна! – запальчиво выкрикнула Таська, и девчонки уставились на нее, пытаясь понять, отчего она орет – чтобы Яга услышала или от нервов.
Как обычно, когда ей было это выгодно, Яга прикинулась глухой:
– Это пока Егорка на ногах был, ты могла бока отлеживать. А сейчас все – приплыли. Вон, холодильник пустой. А завтра, кроме моей пенсии, вообще ничего не останется. Как жить будешь?
– Славка пришел в себя, скоро поправится и займется делами, – на ходу придумала Таська. Идея неожиданно согрела душу.
– Может, и займется, – согласилась вредина Яга, – только на тебя он работать не станет. Он на себя будет работать.
По щекам у Таськи снова заструились слезы. Никому они с Настеной не нужны, кроме Егорушки…
– Тася!
– Тась, не реви! – засуетились подружки. – Наташ, наливай.
Наталья действовала решительно, как врач, спасающий пациента. Налила внеочередную порцию водки в Таськин фужер для вина и заставила ее, зажав нос, все выпить.
Через десять минут Таська поплыла и начала сползать со стула.
Еще через десять минут она спала, заботливо укрытая пледом на кухонном диване – на том, который не раскладывался.
Наутро ко всем Таськиным бедам прибавилась еще одна – похмельный синдром.
По-летнему яркое, солнце резало глаза. Тася натянула плед на голову и некоторое время лежала, пытаясь определить, чего ей хочется больше: опохмелиться или повеситься.
С учетом всех имеющихся обстоятельств самым предпочтительным было повеситься, если бы это не было так хлопотно.
По кухне уже шарилась Яга, грохоча дверками шкафов и шурша какими-то пакетами. Почему-то именно шуршание пакетов казалось Таське невыносимым.
Шорох пакетов бил по воспаленным мозгам, закладывал уши не хуже канонады. Таська со стоном перевернулась на бок и чуть не грохнулась с дивана.
