Ирина Лобановская - Злейший друг
— А почему без видимых? — холодно спрашивает тотчас замкнувшийся Игорь. — Я не могу знать, что ты видишь, а чего — нет, и отвечать за твое зрение на коротком расстоянии. Если не возражаешь, давай пересечемся через час на нашем старом любимом уголочке.
— Что мне сказать детям? — шепчет Ольга.
— Не могу знать, — так же холодно отзывается Игорь. — Увидимся — решим вместе.
Он кладет трубку. Оля медленно встает и бредет в ванную умыться и попить холодной водички из-под крана. На мгновение в голову снова приходит мысль о милиции, но Ольга ее быстро отметает. Потому что звонивший — действительно ее трагически погибший пять лет назад муж. И если тогда Бог сулил ей так страшно ошибиться, дав Игорю желанную смерть и свободу, то сегодня ошибки нет. И через час она его увидит. Живого и здорового. На их прежнем уголочке…
— Я ухожу! — кричит Ольга в комнату. — Вернусь поздно. Обедайте и заодно ужинайте без меня. В конце концов, вы вполне взрослые, но напрочь не приспособленные к жизни и слишком избалованные мной дети!
Замолкает даже потрясенная «Коррозия металла».
Уголочек был довольно шумным, но родным: Украинский бульвар смыкался с Большой Дорогомиловской неподалеку от того старого дома, где когда-то жила погибшая в огне Ольгина свекровь. Впрочем, наверное, тоже не сгоревшая, а вполне благополучная. Теперь нужно быть готовой ко всему. Именно здесь они с Игорем встречались до свадьбы да и потом долго назначали друг другу свидания после работы.
Ольга стоит возле остановки и ждет, напряженно вглядываясь в лица прохожих. Узнает ли она Игоря? А он ее? У Оли немеют пальцы. Или все-таки она сошла с ума и ей померещился, пригрезился странный и страшный телефонный собеседник? Но с какой стати? С ума так просто, ни с того ни с сего, не сходят. И если она не свихнулась пять лет назад, когда ей показали жуткий, обгоревший до неузнаваемости труп… Почему-то довольно хорошо сохранились ботинки. Они были ботинками Игоря. Значит, Ольга тогда ошиблась: мало ли людей на земле носят одинаковую обувь…
Игорь не появляется, привычный дождь тоже никак не заводит свою надоевшую мелодию, и Оля все яснее понимает, что ее разыграли, подшутили над ней с удивительной даже в нашем жестоком мире бесчеловечностью. И лучше всего идти домой, к детям… Но сначала по дороге обязательно заглянуть в милицию.
— Здравствуй, Леля! — говорят рядом. — Прости, что опоздал. Не нарочно. Заходил в храм Христа Спасителя.
Ольга стремительно оборачивается: рядом стоит Игорь и как ни в чем не бывало улыбается. Живой и здоровый. В вытертых дешевых джинсах и простой ковбойке, загоревший не под столичным солнцем, слегка пополневший, а в общем, все тот же самый длинноволосый, бородатый, круглоглазый Игорь с наивным детским взглядом. Полиглот, владеющий шестью европейскими языками.
— Ты отлично выглядишь! — с удовольствием замечает он. — Остановила время?
— Ты тоже ничего, — бормочет Оля и незаметно щиплет себя за ладонь. — Куда пойдем?
— Прогуляемся, — предлагает Игорь. — Как раньше, по набережной…
Они медленно идут к реке, внимательно и настороженно оглядывая друг друга. Ольга не знает, что говорить, хотя множество вопросов готово сорваться с языка и затопить своей бессмысленностью и ненужностью.
— Странно, уже целый день нет дождя… Идет все лето по особому расписанию, с короткими дневными промежутками. Никак не оставляет нас своим вниманием.
Лучшего варианта беседы, чем дурацкий погодный, конечно, не находится.
— Что Бог дал. Прекрасный, бесконечный дождь… — Игорь поднимает голову к небу. — А ты ведь раньше его любила, как лягуха. Человек дождя… Марина тоже стала лягушкой?
— С утра до ночи готовится в царевны, — неохотно бурчит Ольга. — Остановка лишь за принцем со стрелой, зато великая жажда ее найти… Это что-то. Ты считаешь, мы встретились исключительно для обсуждения дождя и Маринкиных принцев? Почему ты не спрашиваешь о Максиме?
Игорь равнодушно улыбается, словно речь идет о чужих, малознакомых ему детях.
— Он всегда был умным и удачливым ребенком. Наверняка со временем не изменился. Здоровеет, высочеет… Разве не так? Храни его Господь!
— Господь его действительно хранит, — начинает раздражаться Оля. — Ребенок совершенно случайно получил грант Сороса и скоро уедет за рубеж. Услышал, что раздают гранты, почему бы не взять? Тебе это безразлично. Одна Марина всегда была твоей любимицей… Но ты и ее бросил. Значит, ты живешь в Москве, если знаешь о ее нынешних дождливых особенностях.
— Ничего не значит, — отвечает Игорь и берет Ольгу под руку. — Тебя интересует, где я живу?
— А как ты сам думаешь? — сильнее раздражается Оля. — И где живешь, и чем занимаешься, и как тебя теперь зовут! Ведь Игорь Часовских погиб вместе со своей матерью, остались только вдова и сироты! Твой паспорт я отдала в обмен на похоронное свидетельство.
— Мама действительно тогда умерла, — тихо и задумчиво отвечает Игорь. — Одна. Меня не было у нее в тот страшный день…
— И ты воспользовался моей ужасной ошибкой? Не пришел сразу, а выжидал: вдруг я обознаюсь? Надеялся… Или предвидел? Я ничего не понимаю, объясни хоть что-нибудь! Ведь ты здесь ради этого! Мы же нормально жили, как все!
— Как все — это ужасно, Леля, — медленно отзывается Игорь. — И почему ты уверена, что мы жили нормально? От нормальной жизни не уходят.
Ольга в замешательстве останавливается. А может, на месте ее бывшего мужа сейчас все-таки кто-то другой?…
— Не понимаю, что случилось с тобой?… — растерянно повторяет она. — Не было ни ссор, ни скандалов… Должны быть настоящие причины…
Игорь пристально, неприязненно осматривает Олю с ног до головы.
— Они, конечно, были. Достаточно серьезные. Но излагать их тебе я не решился, ты бы не поняла.
— Но ты даже не пробовал! — кричит Ольга. — Как же так можно?!
— Я пытался несколько раз, но ты отмахивалась… Ты никогда не принимала всерьез настоящих сложностей и вечно мучалась мелочовкой. Я ушел в монастырь, Леля, в скит. Принял постриг, у меня другое имя. Живу далеко от Москвы. И сейчас совершаю большой грех, находясь здесь в мирской одежде. Но грехи я отмолю, а объясниться с тобой, наконец, нужно. Когда начинаешь жить в Церкви, то постепенно очищаются зрение и слух. Будто от пелены какой-то освобождаешься… Становишься совсем другим.
Неужели перед Ольгой действительно Игорь? Нет, не может быть, произошла ошибка, все не так, ненормально…
— Рассказывай дальше, — бормочет Оля. — Очень интересно и познавательно. Особенно про грехи. Это что-то… Я даже не подозревала, какой ты лгун, и хочу послушать продолжение. Или начало твоей дивной истории. Но если ты грешен из-за мирской одежды, то как насчет твоей вины перед детьми и передо мной? Или это не грехи вовсе?
