Сандра Мэй - Не было бы счастья...
Улыбка Билла увяла.
— Это что, угроза, Ванесса?
С трудом скрывая торжество, Ванесса ласково улыбнулась Биллу. Разумеется, прежде всего она заботится о Брэнде, но как же приятно досадить этому мерзавцу!
— Я бы назвала это добрым советом. Тот, кто орет о своих грехах на весь белый свет, должен быть готов к скандалу.
Аманда была на полпути к столику Билла, когда дверь распахнулась и в ресторан вошла Ширли. Аманда едва не упустила поднос.
— Дорогуша, ты промокла насквозь! Такое впечатление, что ты провела под дождем несколько часов. Так здорово льет?
Ширли только кивнула, стуча зубами.
— Но ведь машина… О Боже, у тебя нет машины? Ну конечно! Дура я! Ведь могла бы сама забрать тебя после смены.
— Я все равно хотела побыстрее съехать из мотеля. И на улице не так уж плохо.
— Вот что, Леона не пришла, а я ее подменяю…
— Хочешь, чтобы это сделала я, а ты пошла домой?
— О нет, дорогуша! Домой нужно тебе. Высохнуть и согреться. Поработать ты еще успеешь. Вот что: я даю тебе ключи от дома и от машины. Она тебе нужнее.
— Нет, не надо. Машина нужна и тебе. А я доберусь.
Ширли почти бегом выбежала на улицу. Аманда успела лишь мельком заметить блеск хрома, высокий кожаный сапог на педали, а потом взревел мотор и все стихло. Аманда поставила пиво перед Биллом. Ванесса поинтересовалась с искренним интересом, который всегда рождает в женщине вид страданий другой женщины:
— Кто была эта жалкая девица? Кошмарная кофта. Что это вы ей сунули? Она кто, нищенка?
Билл быстро посмотрел на Аманду, но не произнес ни слова. А до Аманды вдруг дошло, КТО ждал Ширли за дверью. Она улыбнулась Ванессе.
— Полагаю, это была… Золушка. Синдерелла.
— Ты уверена, что это правильный адрес?
Брэнд с недоверием осматривал трехэтажный особняк красного кирпича, украшенный несколько облупившимися колоннами и заросший плющом.
Ширли с явной неохотой отпустила Брэнда, за которого держалась всю дорогу. Она ехала сзади, прижимаясь к его широкой спине и подставляя лицо дождю. Это было так здорово! Никогда в жизни она не чувствовала себя такой дикой и такой… защищенной.
Достав ключи из кармана, она прочитала адрес на бирке, потом вгляделась в табличку с номером, почти неразличимую в темноте.
— Все правильно, это здесь. Что ж, спасибо за то, что подвез.
— Рано.
— В каком смысле?
— В том смысле, что я не пущу тебя одну в темный пустой дом.
— Все будет отлично…
Она бросила это через плечо, поднимаясь по выщербленным ступеням. Мокрая кофта весила, казалось, добрую сотню фунтов, и Ширли решила, что оставит ее на крыльце…
— Разумеется, все будет отлично. Потому что я буду с тобой.
Брэнд легко перескакивал через ступеньки, и его черный дождевик развевался за спиной. Ширли устало поинтересовалась:
— Продолжаешь спасать деву в беде?
— Не совсем так, мэм. Понимаете ли, мэм, мы, деревенские ребята, привыкли скотинку содержать в тепле и сухости. Так что я уж доведу вас, мэм, не в обиду будет сказано, до стойла…
Она хотела в шутку ткнуть Брэнда в плечо, но неожиданно его рука перехватила ее запястье. Их глаза встретились.
Внезапно Брэнд оказался совсем близко, хотя и не сделал ни одного шага. Все чувства Ширли обострились. Аромат его кожи, тепло его тела… Лицо Брэнда все ближе, губы почти касаются ее губ. Разум еще здесь, и он предупреждает: беги!
Ширли сделала всего лишь шаг назад — и оказалась прижатой к колонне. Рука Брэнда сильнее стиснула ее запястье, а еще через мгновение их губы встретились.
Это был не тот поцелуй, к которым она привыкла. Брэнд не просто вынуждал ее согласиться на поцелуй — он заставлял ее хотеть поцелуя. Мечтать о поцелуе. Жаждать поцелуя. Молиться о нем.
Он нашел точку на ее нежной шее, от прикосновения к которой она вся вздрогнула. Брэнд тут же припал к ней губами. Поцелуи спускались все ниже и ниже, а между ними он слизывал дождевые капли с кожи Ширли…
Он все еще не трогал ее — только губы, только стиснутое его рукой запястье. Ширли не могла пошевелиться, да и не очень хотела — ведь к колонне ее прижимал Брэнд…
Теперь он целовал ее закрытые глаза, брови, лоб, а потом отпустил ее руку, но только для того, чтобы с силой провести ладонью по груди. Ширли застонала.
Это возбудило его, и он снова припал к ее губам, на этот раз еще настойчивее. Нашел ворот кофты и судорожно рванул мокрую ткань, спустил ее с плеч Ширли, и вместе с кофтой пали последние бастионы защиты. Она почувствовала себя практически обнаженной. Так странно… всего лишь мокрая тряпка…
Ее руки медленно скользнули по его груди, по животу, медленно занялись пуговицами дождевика… Через мгновение дождевик присоединился к кофте, лежавшей на земле.
Теперь Брэнд обнимал ее всю, крепко, страстно, а сзади Ширли чувствовала холод каменной колонны, и от этого испытывала странное возбуждение. Внизу живота волной растекалось тепло, сладкой судорогой пронизывало бедра…
Поцелуи становились все жарче, языки сплетались в битве, и вот уже женщина пробовала мужчину на вкус, как пробуют дорогой ликер, и тепло пронзало ее тело, заставляя раскрываться подобно экзотическому цветку…
Все чувства обострились тысячекратно, трепещущие ноздри жадно вдыхали терпкий аромат их возбужденных тел, и влечение становилось необузданным желанием…
Ветер выл, швыряя в них воду горстями. Бешено переплетались в безумном танце ветви деревьев. Хаос царил над миром, и хаосом была их страсть.
Руки Брэнда ласкали ее лицо, пальцы скользили по мокрым волосам. Она выглядела такой трогательной с сухими волосами и такой сексуальной сейчас, с мокрыми…
Он целовал ее в шею, потом скользнул губами ниже, и Ширли откликнулась тихим вздохом. Он был нежен — но она вцепилась в его плечи, а потом запустила напряженные пальцы в его волосы. Их словно связывал какой-то невидимый нерв, и Брэнд чувствовал, что его возбуждение дошло уже до высшей точки. Он зарычал, расстегивая ее мокрую джинсовую рубашку, чувствуя, как затвердели от его прикосновений маленькие соски. Он весь день думал о том, как она выглядит под одеждой…
Он еще смог заставить себя не торопиться, когда распахнул проклятую рубашку и прикоснулся к тонкой ткани ее лифчика. Медленно провел по границе ткани пальцем. Восхитился совершенством формы ее грудей, небольших и упругих. А потом освободил ее от белья и взял ее грудь в ладони.
Это было как шелк в огне. Обжигающие лепестки роз.
Это было так нежно и беззащитно, это было так прекрасно, что он в один миг перестал быть самцом-завоевателем. Он ласкал, затаив дыхание, чтобы запомнить. Каждый дюйм нежнейшей кожи, каждый тихий стон…
