Симона Элькелес - Цепная реакция

Я чувствую, что мое лицо становится красным и горячим, а комментарии и хихиканье разносятся эхом через комнату.

— Смогу, — тихо говорю я.

Миссис Питерсон прикладывает телефон к уху и говорит:

— Дара, в шесть часов будет просто прекрасно. Хорошо. Да, я обязательно сообщу ей. И вам тоже желаю прекрасного дня. До свидания.

Она выключает телефон, а после идет к своему столу и кладет его в один из ящиков. Петерсон облегченно вздыхает.

— Так как это первый учебный день, я буду доброй и дам вам право выбора. Либо телефон остается у меня, либо вы остаетесь после школы сегодня.

Это ее доброта? А что же тогда будет, если ее разозлить? Я провела три года в этой школе, не получив еще ни одной синей карточки с наказанием.

— Я, правда, думала, что он был отключен, — говорю, надеясь на ее сострадание.

Она указывает на свое невозмутимое выражение лица.

— Разве похоже, что меня это заботит? Нулевая терпимость. Вы должны были отключить его прежде, чем зайти в класс. Или еще лучше — оставить в своем шкафчике. Или дома. Это школьная политика — телефон должен быть выключенным во время урока, мисс Круз. И не стоять на вибровызове или в бесшумном режиме. Вы уже старшеклассница. У вас было три года, чтобы запомнить правила поведения в средней школе Фэйрфилд.

Запомнить правила? От ее серьезного тона начинает казаться, будто она действительно ждет, что мы возьмем и запомним все школьные правила.

— Я останусь после уроков, — говорю я в то время, как звенит звонок.

Пока все остальные выходят из класса, я жду миссис Петерсон, которая заполняет карточку наказания. Она вручает ее мне, наряду с моим телефоном.

— Не позволяйте этому произойти снова, — говорит она. — Если мы с вами хотим поладить.

Я не говорю, что не чувствую себя особенно оптимистично по поводу того, что мы будет ладить.

— Это жесткая любовь, — кричит она мене вслед, когда я выхожу из ее класса.

Я назвала бы это по-другому, но я не имею привычки пререкаться с учителем, так что я держу рот на замке и двигаюсь к своему шкафчику. Кендалл стоит перед ним, ожидая меня. Она выхватывает листок с наказанием из моей руки и смотрит на несправедливые слова, написанные почерком госпожи Питерсон.

— Я серьезно не могу поверить, что эта женщина назначила тебе наказание в первый день школы. Питерсон жестокая. Хочешь, чтобы я подождала тебя?

— Нет, но спасибо. — Мой брат идет к нам, напоминая мне, что мы, как предполагалось, идем домой вместе. — Я получила наказание, поэтому, я не могу идти с тобой, — говорю я ему.

— Ты получила наказание в первый день школы? — спрашивает он, потрясенно. — Я не думал, что такое вообще возможно.

— Это возможно, если твой учить миссис Питерсон, — отвечаю я.

— Я подброшу тебя до дому, — говорит Кендалл Бену. — Но тебе нельзя говорить об убийствах драконов, будто это настоящий спорт.

Бен соглашается, хотя могу с уверенность сказать — он расстроен тем, что не сможет поговорить с ней об этом. Мне действительно жаль брата, ведь у него не так много друзей, которые разделяют его любовь к играм. Он очень популярен в интернете, но люди, с которыми он играет, — анонимы... они не настоящие друзья.

После того, как они уезжают, я пытаюсь смириться с тем, что не могу оттягивать неизбежное, и направляюсь в столовую, которая выступает в качестве камеры заключения для тех, кто отбывает наказание после школы. Уверена, что буду там совершенно одна.

Но как только я вхожу в столовую и отдаю карточку мистеру Харрису, учителю физкультуры, вижу, что не одна.

Джастин Дуган, одетый в спортивную куртку, хотя на улице такая жара, что невозможно носить что-то плотнее футболки, сидит, согнувшись и положив голову на стол. Либо он спит, либо притворяется, будто его не волнует, что он застрял в этой комнате, где требуется молчать и делать домашнюю работу в течение часа.

Здесь присутствует еще один человек, оставленный после уроков со мной, — Луис Фуэнтес.

Я сажусь за пустой обеденный стол позади него, размышляя, как его угораздило вляпаться в неприятности. Снова смотрю на Джастина, и мне это больше не кажется таким уж невозможным. Джастин не самая приятная личность в школе. Должно быть он спровоцировал Луиса. И Луису пришлось отбиваться.

Драки недопустимы в Фэйрфилде. Так же, как и телефонные звонки во время уроков.

В течение получаса пытаюсь делать уроки, некоторые учителя считают, что в первый учебный день не стоит отрываться на учениках. Заставляю себя смотреть вниз на учебник математики, но не могу сосредоточиться, и, в конечном счете, совершенно запутываюсь. Это потому, что Луис здесь. Я чувствую его присутствие в комнате, и это отвлекает.

— Эй, Никки, — шепчет Луис.

Я поднимаю глаза и понимаю, что мистер Харрис вышел из столовой.

— Что?

Луис соскальзывает со скамейки и, немного поколебавшись, садиться напротив меня.

— У нас так и не получилось пообщаться в классе Питерсон. Помнишь меня, пару лет назад?

Качаю головой.

— Нет, — лгу я.

Он кладет руку себе на грудь.

— Луис Фуэнтес. Мы встретились на свадьбе моего брата.

Как будто я когда-либо смогу его забыть. Лучше бы мне не помнить Луиса Фуэнтеса и его высокомерную, раздражающую улыбку. Или тот факт, что он пошел купаться нагишом с девицей, которую встретил после флирта со мной.

Он смотрит на меня, склонив голову набок, оценивая мою реакцию.

Я отвожу взгляд. Затем вновь смотрю на него. Он вопросительно изгибает бровь. Это бесполезно, потому что рано или поздно он все равно узнает правду. Я не смогу и дальше играть эту роль.

Пожимаю плечами.

— Ладно, я помню тебя. Доволен?

Он небрежно ставит ногу на скамейку, и я представляю его моделью на фотосессии именно в этой позиции.

— Ты все еще злишься, что мы не встретились той ночью? Знаешь, тебе необязательно было воровать мою одежду, чтобы посмотреть на мои достоинства.

— Я не воровала твою одежду. Я просто ее спрятала. И я не помню, чтобы я видела твои... — я указываю в сторону его ширинки. — Очевидно, они не были особо впечатляющими.

Но они были. Я много раз проигрывала у себя в голове тот его образ во всей красе, не выглядящим ни капельки смущенным или стыдящимся своей наготы. Я ненавижу себя за то, что помню его и все то, что он говорил мне той ночью, в деталях.

На его губах начинает играть ухмылка, потому что он знает. Он знает, что я помню тот момент также четко, как и он. Как только мистер Харрис заходит обратно в класс, Луис прыгает на свое место.

— Кстати, — шепчет Луис мне, — у тебя номер три и семь неправильные.