Стефани Перкинс - Анна и французский поцелуй
Я поднимаю бровь.
— Несколько столетий назад студенты Сарбонны — он вот там. — Он указывает в нужном направлении. — Это один из самых старинных университетов в мире. Так или иначе, студентов учились и говорили друг с другом на латыни. Так название и прилипло.
Момент ожидания.
- И всё? Конец истории?
- Да. Боже, ты права. Вот брюки.
Я обхожу еще одного агрессивного продавца кускуса.
— Брюки?
— Мусор. Дерьмо. Фигня.
Брюки. О, небеса, как мило.
Мы поворачиваем за угол и — вот она! — Сена. Огни города колышутся в ряби воды. Я делаю глубокий вдох. Великолепно. Парочки прогуливаются вдоль набережной, продавцы книг раскладывают грязные картонные коробки с книгами в мягкой обложке и старыми журналами. Мужчина с рыжей бородой играет на гитаре и поет печальную балладу. Мы слушаем его с минуту, и Сент-Клер бросает несколько евро в чехол для гитары.
И затем, мы снова обращаем наше внимание к реке, и я вижу его.
Нотр-Дам.
Конечно, я знаю его по фотографии. Но если Сен-Этьенн — собор, то он ничто, НИЧТО по сравнению с Нотр-Дамом. Здание похоже на большое судно, плывущее вниз по реке. Массивное. Чудовищное. Впечатляющее. Подсветка собора почему-то напоминает мне о «Дисней Уорлд», но этот собор намного волшебнее, чем что-либо выдуманное Уолтом. Зеленые островки виноградных лоз уходят вниз по стенам прямо в воду, завершая сказку.
Я медленно выдыхаю:
— Красота.
Сент-Клер наблюдает за мной.
— В жизни не видела ничего подобного.
Я не знаю, что больше сказать.
Мы должны пересечь мост, чтобы добраться до него. Никогда не обращала внимания, что Нотр-Дам стоит на острове. Сент-Клер говорит мне, что мы идем к Лиль де ля Сите, Острову Сите́, и это самый старинный район во всем Париже. Внизу мерцает глубокая и зеленая Сена, под мостом скользит длинный, переливающийся разноцветными огнями корабль. Я выглядываю за край.
— Посмотри! Тот парень в хлам пьян. Он сейчас упадет за бо... — я оглядываюсь и вижу, что Сент-Клер ковыляет по дороге на расстоянии несколько футов от края моста.
Я прихожу в секундное замешательство. Затем до меня доходит.
— Что? Ты же не боишься высоты?
Сент-Клер смотрит вперед, не сводя глаз с освещенного силуэта Нотр-Дам.
— Я просто не могу понять, зачем становится на выступ, когда рядом полным-полно пространства.
— О, так дело в пространстве?
— Забудь об этом, или я устрою опрос о Распутине. Или спряжении французского глагола.
Я перевешиваюсь через перила и делаю вид, что падаю. Сент-Клер бледнеет.
— Нет! Не надо! — Он вытягивает руки, как будто хочет спасти меня, а затем сжимает живот, словно его сейчас вырвет.
— Прости! — Я спрыгиваю с выступа. — Прости, я не понимала, что тебе настолько плохо.
Он машет рукой, чтобы я замолчала. Другая рука все еще цепляется за взбунтовавшийся живот.
— Прости, — повторяю я через минуту.
— Проехали. – Сент-Клер кажется раздраженным, как будто это я нас торможу. Он указывает на Нотр-Дам. — Я привел тебя сюда не из-за него.
Что может быть лучше Нотр-Дам?
— Мы не идем внутрь?
— Закрыто. Целая куча времени, чтобы увидеть все позже, забыла? — Он приводит меня во внутренний двор, и я пользуюсь моментом, чтобы восхититься задним фасадом. Каллипига. Есть что-то лучше, чем Нотр-Дам.
— Здесь, — говорит он.
У нас прекрасный вид на вход — сотни и сотни крошечных фигур, вырезанных на трех колоссальных сводчатых проходах. Статуи похожи на каменные куклы, у каждой отдельное место и уникальный образ.
— Они невероятны, — шепчу я.
— Не там. Здесь. — Он указывает на мои ноги.
Я смотрю вниз и с удивлением обнаруживаю, что стою в середине маленького каменного круга. В центре, непосредственно между моими ногами, красуется медно-красно-бронзовый восьмиугольник со звездой. На камне выгравирована надпись: POINT ZÉRO DES ROUTES DE FRANCE4.
— Мадмуазель Олифант. Эта надпись переводится как «Нулевая точка французских дорог». Иными словами, от этой точки отсчитывается протяженность всех дорог Франции. — Сент-Клер прочищает горло. — Это начало всего.
Я оборачиваюсь. Он улыбается.
— Добро пожаловать в Париж, Анна. Я рад, что ты приехала.
Сноска
1. Героиня поэмы Эдгара Аллана По. Рассказчик, который влюбляется в Аннабель Ли1 ещё в юности, любит её с такой силой, что даже ангелы начинают завидовать. Любовь к ней не умирает даже после её смерти.
2. Несмотря на то, что Сент-Клер приводит много спорных фактов связанных со смертью Распутина, труп Распутин действительно был сожжен после Февральской революции.
3. Маленькая поправочка: Сен-Мишель – не улица, а бульвар.
4.
Глава 9.
Сент-Клер прячет кончики пальцев в карманы и пинает булыжники мыском ботинок.
— Ну? — наконец спрашивает он.
— Спасибо. — Я ошеломлена. — Это так мило с твоей стороны.
— Ай, да ладно.
Он выпрямляется, пожимает плечами — опять это французская манера пожимать плечами всем телом, которая у него так хорошо выходит — и принимает свой обычный уверенный вид.
— Надо же где-то начинать. Теперь загадай желание.
— А? — Вот такой вот у меня словарный запас. Мне нужно писать целые эпосы или мелодию рекламы корма для кошек.
Он улыбается.
— Встань на звезду и загадай желание.
— О, хорошо, ладно. — Я сдвигаю ноги и встаю в центр. — Я желаю…
— Не так громко!
Сент-Клер мчится ко мне, словно желает остановить слова всем телом, и мой желудок яростно переворачивается.
— Ты не знаешь как нужно загадывать желания? В жизни выпадает ограниченное количество шансов. Падающие звезды, ресницы, одуванчики…
— Свечи на торте.
Он игнорирует колкость.
— Именно. Так что нужно правильно использовать моменты. Суеверие говорит, что если загадать желание на этой звезде, оно обязательно сбудется. — Он делает паузу и продолжает: — Это лучше, чем другая история.
