Предатель. Секреты прошлого (СИ) - Бестужева Стася
Запись длится еще двадцать минут. Максим подробно рассказывает о схемах, называет имена, показывает документы. Это действительно взрывоопасная информация, которая может разрушить целую коррупционную сеть.
Когда запись заканчивается, мы все молчим. Я чувствую, как внутри борются противоречивые чувства. Гордость за то, что Максим в конце концов сделал правильный выбор. Боль от понимания, через что он прошел. И странная, необъяснимая надежда.
– Эта информация меняет все, – говорит Сергей Игоревич, сохраняя файлы на защищенный носитель. – С такими доказательствами мы сможем арестовать всю группировку.
– А что будет с нами? – спрашиваю я.
– После того, как мы проведем операцию по задержанию, вы сможете вернуться к нормальной жизни, – отвечает он. – Правда, под настоящими именами, скорее всего, уже не получится. Слишком много огласки будет.
Катя подходит к окну домика и смотрит в лес.
– А если папа жив? – спрашивает она тихо. – Если он где-то прячется и ждет, когда станет безопасно?
Я подхожу к ней, кладу руку на плечо.
– Тогда он найдет способ с нами связаться, – говорю я, хотя сама не очень в это верю. – А пока мы должны делать то, что он просил. Жить. Беречь друг друга.
Глава 21
Стою в тишине леса, держа в руках флешку и письмо от Максима, и чувствую, как мир вокруг меня замирает. Его слова, написанные знакомым почерком, разрывают сердце на части. "Алиса, если ты это читаешь, знай – я никогда не переставал тебя любить." Слезы текут по щекам, и я не могу их остановить. Катя плачет рядом со мной, прижавшись к моему плечу, а Сергей Игоревич с напарниками молча ждут, понимая, что это слишком личный момент.
Но вдруг из леса доносится хруст веток. Все мгновенно настораживаются, оперативники хватаются за оружие. Из-за деревьев появляется знакомая фигура – Ульяна. Она идет медленно, руки подняты вверх, показывая, что безоружна.
– Не стреляйте, – говорит она громко. – Я одна.
Сергей Игоревич направляет на нее пистолет.
– Стоять! Как вы здесь оказались?
Ульяна останавливается в нескольких метрах от нас. Выглядит она плохо – худая, с темными кругами под глазами, одета в простую куртку и джинсы. Совсем не та элегантная женщина, которую я видела в своем доме месяц назад.
– Я получила те же координаты, – говорит она, глядя прямо на меня. – От того же человека.
Сердце замирает. Неужели Максим связывался и с ней тоже?
– Объясняйтесь, – жестко требует Сергей Игоревич.
Ульяна достает из кармана мятый листок бумаги, очень похожий на тот, что был у Кати.
– Три дня назад мне позвонили на старый номер. Голос был искажен, но я поняла – это Максим. Он назвал только кодовое слово, которое знали только мы с ним, и эти координаты.
Беру у нее записку дрожащими руками. Тот же почерк, те же координаты. Но код другой.
– Что означает этот шифр? – спрашиваю я.
Ульяна колеблется, бросает взгляд на оперативников.
– "Ульяна, правда, все записи, доверься Алисе", – говорит она тихо.
Доверься мне. Максим просил ее довериться мне. После всего, что произошло между нами.
– У вас есть доказательства, что звонок был от Воронцова? – спрашивает Сергей Игоревич подозрительно.
– Только это, – Ульяна достает из другого кармана маленький диктофон. – Я всегда записываю важные разговоры. Профессиональная привычка.
Включает запись. Голос действительно искаженный, но интонации... я узнаю эти интонации. Это Максим.
"Ульяна, если ты меня слышишь, значит, ты еще жива. Я знаю, что ты работала на них, но знаю и то, что в конце ты пыталась нас всех спасти. Поезжай по координатам, которые я сейчас назову. Там найдешь Алису и Катю. У тебя есть информация, которая им понадобится. Доверься Алисе. Она единственная, кто может все это закончить."
Запись обрывается. Мы все молчим, переваривая услышанное.
– Какая информация? – спрашиваю я у Ульяны.
Она оглядывается на оперативников, явно не желая говорить при них.
– Это... сложно, – отвечает она. – Касается настоящей причины смерти первой жены Максима.
Катя резко поднимает голову.
– Что ты знаешь о маме? – спрашивает она хрипло.
Ульяна смотрит на девочку с болью в глазах.
– Катя, твоя мама не погибла в автокатастрофе. Ее убили. И я знаю, кто это сделал.
Мир вокруг меня начинает кружиться. Первая жена Максима была убита? И Ульяна знает об этом?
– Говорите, – требует Сергей Игоревич. – Все, что знаете.
Ульяна глубоко вздыхает.
– Я работала не только на "Босса". У меня было два куратора. Один из ФСБ, другой из частной охранной структуры. Моя задача была собирать информацию на всех участников схемы, включая Максима.
Она делает паузу, собираясь с мыслями.
– Когда я узнала, что первая жена Максима начала подозревать о его нелегальной деятельности и собиралась обратиться в полицию, я должна была доложить об этом. Но я... я колебалась. А потом было уже поздно.
– Что значит "поздно"? – шепчу я.
– Ее машину подорвали на трассе. Сделали так, чтобы выглядело как несчастный случай. А потом мне сказали, что если я кому-то расскажу правду, то Максим и Катя будут следующими.
Катя издает звук, похожий на всхлип. Я обнимаю ее, чувствуя, как она дрожит всем телом.
– Почему ты молчала все это время? – спрашиваю я у Ульяны.
– Потому что боялась, – честно отвечает она. – И потому что думала, что если буду играть по их правилам, то смогу защитить и Максима, и Катю. Но я ошибалась.
Сергей Игоревич быстро что-то записывает в блокнот.
– Эта информация кардинально меняет дело, – говорит он. – Если вы готовы дать официальные показания...
– Готова, – перебивает Ульяна. – Более того, у меня есть записи разговоров с моими кураторами. И документы, подтверждающие, кто отдавал приказ убить Елену Воронцову.
Елена. Так звали первую жену Максима. Мать Кати. Женщина, которую убили только за то, что она хотела защитить свою семью.
– Где эти документы? – спрашивает оперативник.
– В надежном месте, – отвечает Ульяна. – Я покажу, но только если мне гарантируют защиту. И защиту для Алисы и Кати тоже.
Смотрю на эту женщину, которая месяц назад была для меня символом предательства, разрушительницей моего брака. А теперь понимаю, что она тоже была пешкой в чужой игре. Жертвой, которая пыталась выжить и защитить тех, кого любила.
– Алиса, – тихо говорит Ульяна, – я знаю, ты не можешь меня простить. И не прошу. Но поверь – я никогда не хотела причинить тебе боль. Когда я увидела, какая ты... какая настоящая, любящая... мне стало стыдно. За себя, за свою роль в этой истории.
Хочу сказать что-то резкое, болезненное. Но смотрю на Катю, которая потеряла не только отца, но теперь узнала ужасную правду о смерти матери. И понимаю, что месть и обиды – это роскошь, которую мы не можем себе позволить.
– У нас нет времени на разбор отношений, – говорю я жестко. – Сейчас важно только одно – остановить тех, кто убил Елену. И найти Максима.
– Ты думаешь, он жив? – спрашивает Ульяна с надеждой в голосе.
– Я не знаю, – отвечаю честно. – Но этот звонок... координаты... все это не похоже на посмертное послание. Слишком свежо, слишком актуально.
Сергей Игоревич заканчивает что-то записывать и поднимает голову.
– Хорошо. Мы забираем все документы и записи. И вас всех переводим в режим особой защиты. После того, что мы сегодня узнали, ставки слишком высоки.
– А что с поисками папы? – спрашивает Катя, и в ее голосе звучит детская надежда.
Оперативник колеблется.
– Официально поиски закрыты. Максим Воронцов считается погибшим. Но... – он смотрит на флешку в моих руках, – неофициально мы можем проверить некоторые версии.
– Какие версии? – нетерпеливо спрашиваю я.
– Если ваш муж действительно жив, он не стал бы сидеть на месте. Он бы пытался собрать дополнительные доказательства против своих врагов. Есть несколько мест, где он мог бы это делать.
