Жестокии развод - Ария Тес
Но то, что говорит дальше тетя Лена, заставляет меня…пересмотреть свои взгляды…
– Его посадили в тюрьму за убийство, но там все не так, как может показаться на первый взгляд, – говорит она, и я сразу же хмурюсь.
– В смысле?
– Он воспитывал Олега сам и трудился в автосервисе. Не пил, не курил, не барагозил. Нормальный мужик. Хороший, я бы даже сказала. На всех собраниях был, с сыном уроки делал…Олег очень хорошо воспитан, читал много книг. Короче, отец в него сильно вкладывался…
Хмурюсь сильнее. Слабо это описание тянет на…убийцу…
– Они жили в обычной пятиэтажке. Не такой, как эта…а…обычной. Даже, возможно, чуть ниже ожидаемого.
– И…что?
– А то, что в таких домах…да и в нашем вполне возможно…Это на самом деле не зависит от района или статуса дома, сама понимаешь.
– Что «это»?
– Контингент. Среди богатых тоже много гнилых.
– Так, стоп. Я ничего не понимаю, тетя, почему ты ходишь вокруг да около?
– Неприятная тема. Да и возмутительная… «немного». Наш суд – самый гуманный суд в мире.
– Он не убивал, что ли?
– Нет, он действительно убил человека, Галь. Просто обстоятельства…там были…скажем так, особые.
– Какие могут быть обстоятельства?
Вскидываю брови, а тетя вздыхает.
– В общем, у них был сосед, который жил на этаж ниже. Пил безбожно. Однажды Олег возвращался домой из школы, а этот сосед перепутал этажи и приперся к их квартире. Не знаю, что у него за белка случилась, и была ли это в принципе белка, но этот…кхм, человек, начал приставать к мальчику.
– При…ставать?
– Не давал зайти в квартиру, пытался разговорить, потом забрать рюкзак. Трогал. За волосы и щеки. Стягивал куртку. Когда Олежа расплакался, он потерял терпение. Увести его по доброй воле не получалось никак, поэтому он попытался затащить его на чердак.
Внутри все холодеет…
– О господи…но он же…
– Нет. Олегу повезло. В тот день коллега его отца попросил поменяться сменами, и он остался дома. Иван услышал, как сын плачет, вышел, увидел всю эту картину и…
– Убил?
– Ударил. Этот кусок не удержался на ногах, упал и стукнулся головой. Все.
О боже…
Пока я перевариваю, тетя Лена продолжает.
– Потом был суд. Олег хотел помочь папе и рассказал все, что там произошло, но это не сильно помогло. Ему дали девять лет.
– Но…это же…это…
– Да…наш суд – самый гуманный суд.
– Разве нельзя было что-то сделать? Хотя бы меньший срок! И…
– Ты же сама понимаешь, Галя. С хорошим адвокатом можно что угодно, но хороший адвокат стоит денег. Больших денег. У них их не было, взять не у кого. Родители жены не общаются с внуком и Иваном. Родители Ивана давно умерли. Братьев и сестер не было. Друзья? У него нет друзей, которые смогли бы оплатить нужную защиту. Сами в кредитах, как в шелках. Дети, жены, ипотеки…
– Но разве…разве родители матери Олега не понимали, что это не тот случай? Ну, когда можно "не общаться"?!
– О, они понимали. Олег говорит, что они были в опеке, им предлагали забрать мальчика, но они написали отказную.
– Почему? – не понимаю.
Тетя Лена кривит губы и уводит взгляд в окно.
– Потому что винят его в смерти дочери, Галя.
– Что за…бред?! Это возмутительно и…!
– Да, Галя. Это возмутительно. Но таковы люди, – перебивает жестко, а потом вдруг смягчается и улыбается тихонько, – По крайней мере, некоторые из них. Надя очень привязалась к мальчику, да и я, если честно, тоже. Он хороший. Правда, хороший и воспитанный. Иван постарался на славу. Одному богу известно, как ему удалось воспитать такого ребенка одному…
Внутри становится теплее, и обида уже становится такой незначительной. Я шепчу тихо без нее, но мне правда интересно…
– Почему мама мне не сказала?
– Она хотела, Галчонок, – мягко улыбается уже мне, – Но…
– Но?
– Она волновалась, что ты не поймешь.
– Как я могу не понять?
– Ты не пойми только неправильно, хорошо? Ты бы захотела обсудить это с мужем, а этот кусок гандона точно не понял бы.
– И…что?
Тетя Лена наклоняет голову вбок, будто бы что-то говорит. Точнее, я знаю, что она говорит, но меня это бесит, и я взвиваюсь, как самая настоящая дворовая кошка.
– Что?!
– Ты бы прислушалась к его мнению.
– Я не…
– Галь… – тетя нежно сжимает мою руку и слегка мотает головой, – Не надо. Это неплохо. Так и должно быть в семье, чтобы она работала: партнеры должны прислушиваться друг к дружке. Но! Твоя мама все равно сказала бы тебе. Ей нужна была твоя помощь, чтобы получить опеку.
– Какая?
– Она хотела попросить тебя оформить мальчика на себя, так как ей могли его не отдать из-за возраста. И Надя верила, что ты это сделаешь, просто она думала, как лучше преподнести информацию, чтобы твой муж не смог тебя отговорить. Вот и все…
Падаю на спинку стула и задумчиво вырисовываю круги на столе указательным пальцем. Горечь на языке остается все равно. Разговор вышел странным. Я одновременно чувствую веру в себя со стороны моей матери, но вместе с тем ощущаю тяжесть собственных решений. Своей мягкости. Своей не…решительности? И огромного отрицания конфликтов. Да, так оно и есть. Я ненавижу конфликты, поэтому предпочитаю где-то промолчать. Но, что если тут дело не в этом, а в том, что я просто слишком слабая?… Может быть, будь я чуть сильнее, она бы во мне не сомневалась…
– Для нее это много значило, – говорю тихо, тетя Лена кивает.
– Да. Она полюбила этого мальчика, и он ее тоже. Олег держался особняком ото всех, у него в детдоме много конфликтов. Воспитательница говорит, что он «слишком принципиальный», а я считаю, что все это бред. Просто ребенок, которого растили в любви и пытались привить правильные ориентиры, не может жить в несправедливости.
– Или в стае.
– Или в стае.
– В ней часто обижают слабых.
– А ему это не нравится. Поэтому получает он…
Сердце сжимается, и я поднимаю глаза. Тетя Лена слегка жмет плечами.
– Твоя мама нашла к нему подход. Я не удивляюсь этому, конечно. Надя была…человеком, которому ладить с другими максимально просто. Даже с ребенком, который находится в глубокой обороне и дико скучает по отцу.
– Он его любит…
– Очень. Надя даже решила, что обязательно свозит его на свидание.
– А это возможно?
– Думаю, она нашла бы выход. Было бы непросто, да и на
