Это (не)химия, детка! (СИ) - Ксения Алексеевна Лестова
По закону подлости парни, до этого более-менее тихо забрасывающие мяч в корзину, стали обсуждать животрепещущий вопрос: кто кого толкнул. Сопровождали это нецензурной бранью. Само собой, удача не могла не показать свой вредный характер и уберечь меня от новой волны родительского негодования.
- Ты где?! – заверещала мама. – Кто так кричит? Я слышу мат?!
Зачем спрашиваешь, если это очевидно? Да, игроки не стеснялись в выражениях. Шмель, кажется, ругался больше всех. Еще бы, один из игроков другой команды чуть ли не с кулаками на него полез. О, как их игра затянула.
- Да, это мат, - очевидно же.
- Ты где? Сколько можно спрашивать? Говори адрес. Отец за тобой приедет.
Этого не хватало, чтобы разозленный родитель меня отсюда за шкирку выволакивал. Он может. Один раз в детстве так из кладовки вытаскивал, когда я там пряталась. Уже тогда знала, что ничем хорошим жизнь под одной крышей с родителями не закончится. Будут давить авторитетом, пока не раздавят.
- Меня подвезут, - заупрямилась. Сдамся сейчас и вся акция протеста, которую я сегодня показала, пойдет коту под хвост. И думать не хочется, что у него под этим самым хвостом находится.
- Говори адрес! – продолжала требовать мать. – Это не обсуждается! Ты уже показала, какой у тебя характер. Вся в бабку пошла. Такая же…
Бабкой она, к слову сказать, называла родную мать. Она умерла три года назад. Лежала на диване, читала книгу и, внезапно, остановилось сердце. Если учесть, что читала она новый роман Стивена Кинга…
Бабушку было, несмотря ни на что, жаль. Женщиной она была шумной, суетливой, но хорошей, справедливой. Мама не могла простить ей, что в детстве донашивала за двоюродной сестрой вещи. Жили они тогда бедно и иногда не хватало денег на самый простые макароны. Дедушка ушел из семьи, когда матери было два месяца. С тех пор никто он нем ничего не знал. Каково матери-одиночке в советское время? По словам бабули – паршиво. Тем удивительнее было, почему моя мать так ко всему относится. Когда вышла замуж за отца, его только-только зародившийся бизнес резко пошел в гору. Проблемы с деньгами быстро решились. И что из этого получилось? Черте что, если честно.
- Я сама доберусь, - уступать родительнице не собиралась. – Ладно, у меня скоро телефон разрядится, потом поговорим.
Не собираясь слушать мамины возмущения дальше, отключилась и сунула айфон в сумку. Вот как можно одним звонком настолько испортить настроение? Забить чужую голову тягостными мыслями. Что будет, когда я вернусь домой…
- Ничего себе, у вас отношения, - присвистнул Тимофей.
- А ты не подслушивай, - шикнула на него, снова смотря на игроков и пытаясь отгородиться от терзающих душу мыслей.
Спор прекратился. Из-за звонка матери, я пропустила развязку. Команды снова играли вполне спокойно. Если не считать лютых взглядов, плотно сжатых губ и время от времени проскальзывающего мата. Ругались парни знатно. Азарт завладел ими. Все ближе был конец игры, и каждый хотел победить. Это сложно сделать, когда соперник наступает на пятки и так и норовит обыграть.
Шмелев выделялся на общем фоне легкостью. Иногда казалось, что он и вовсе не касается подошвой кроссовок пола. При желании вообще мог взлететь и спокойно «положить» мяч в корзину. Однако, делать этого не собирался.
За третьей четвертью последовал небольшой перерыв. Шмель не стал больше подниматься к нам. Присел на длинную скамейку неподалеку от игрового поля и просто сидел. К нам спиной. С противоположной стороны, на трибуне ему строила глазки уже знакомая мне блондинка. Задумываться, с чего вдруг хочу побрить ее налысо и сдуть пухлые губы, не стала. Подавила в себе такое желание, понимая, что ничем хорошим это не закончится.
- Не грусти, похрусти, - прервал мои грустные думы Тим и протянул мне шоколадный батончик.
С благодарностью взяла угощение и вскоре мы сидели, чуть ли не касаясь друг друга плечами и жевали.
- У тебя всегда есть, чего пожевать? – полюбопытствовала. Была готова говорить, о чем угодно, лишь бы снова не погружаться в тягостные мысли, разъедающие душу.
- А как же, - хмыкнул молодой человек, не заботясь о том, что перед тем, как начать разговор, нужно прожевать.
Победила команда Шмеля. Разрыв был небольшим, но черным удалось выйти вперед. Тимофей, обогнув продолжающую сидеть меня, стал спускаться, чтобы поздравить друга. Диана со своими подругами уже была там и снова висла на шее Славки. Это была та единственная причина, по которой я продолжала греть сиденье и делать вид, что у меня просто жутко затекли ноги и, если я встану, но полечу вниз кувырком. Это грозило не только разбитыми очками, но и сломанной шеей. Допустить такого не могла, по единственной причине – мне еще сегодня от родителей взбучку терпеть.
Я ловила на себе задумчивый взгляд Шмеля. Особенно когда он пытался отцепить от себя шибко активную блондинку. Ее, видимо, не смущает, что он ей не ровня. Мой отец уже успел высказаться по этому поводу. Не стесняясь того, что рядом стоит тот, кто, по его словам, «никто». Именно такими он считает тех, кто не может каждый месяц покупать новую машину или летать в Лондон на выходные просто чтобы «отдохнуть». Не видно по этой «золотой» чтобы она, как и я, шла против системы. Если можно так выразиться.
Я снова глубоко ушла в себя и не заметила, как рядом остановился Волгин. Моргнула, встрепенулась и только после сообразила, что вообще-то игроки уже ушли в раздевалку. Да и на трибунах кроме меня больше никто не сидел.
- Устала? – спросил парень, наклоняясь и махая рукой перед моим лицом. – Спишь?
- Нет, - мотнула головой.
Встала и потянулась, разминая слегка затекшие ноги и ноющую спину. Нет, все-таки спать на таких жестких и неудобных сидушках невозможно. Поправила сумку, схватила куртку, что лежала на одном из сидений и пошла вслед за Тимом на выход из зала.
На улицу выходить не стали. Остановились неподалеку от главного выхода и стали ждать. Кого, и так было понятно. Спрашивать, зачем, не стала. Мой спутник мог подумать что угодно. У него фантазии хватит. Устану оправдываться.
Сначала до моего слуха донесся противный визг. Хотя, нет, простите, нежный мелодичный голос Дианы. Он смешивался с цоканьем каблуков и поддакиваниями подруг девушки. У меня начинала болеть голова, поэтому их голоса казались еще более противными, чем были на самом деле. И
