Танцуй, детка! - Саша Шу
– Нравится? – спрашивает Майкл, натягивая на себя чёрную облегающую футболку, в которой, чёрт побери, становится ещё привлекательнее!
– Ах, да, просто чудесный вид, чудный сад, – смущённо бормочу я, стараясь не обращать внимание на то, как его волосами играет ветер, и какой терпкий древесно-табачный аромат источает его разгорячённо тело. А кстати, где мы? – наконец-то мямлю я хоть что-то разумное за сегодня.
– Дворянская усадьба, – подходит ко мне Майкл, закуривая. – Я давно искал место под свою винодельню, изучал карты края, и абсолютно случайно наткнулся на объявление о продаже участка со старинной постройкой, – увлечённо рассказывает он мне свою историю, и я замечаю, что в нём сейчас нет никакого кокетства и спеси. – Позволишь? – аккуратно берёт он меня за локоть, и это совершенно невинное прикосновение бьёт меня таким бешеным разрядом, что мне стоит огромного труда делать вид, что мне всё равно.
Майкл ведёт меня за дом, куда-то вглубь сада, и я послушно семеню за ним, а он продолжает свой рассказ:
– Я связался с владельцем усадьбы, знаешь, в советское время здесь был какой-то профсоюзный санаторий, довольно неплохой, кстати, а потом, в девяностые его кто-то приватизировал. У него сменилось несколько хозяев, но в итоге за домом и участком особо никто не ухаживал, и когда я первый раз пришёл сюда, то не был уверен, что хочу вкладывать сюда свои деньги.
При этих словах меня всю передёргивает. Я вспоминаю, чьи деньги он тратит, и теперь снова холодно и отстранённо могу слушать его бред. Мы подходим к высокому дубу, и Майкл проводит по нему рукой, бережно касаясь шероховатой почерневшей кожи ствола.
– Перед тем, как отказать продавцам, я всё-таки решил прогуляться по усадьбе, чтобы окончательно удостовериться, что принимаю правильное решение. И вот здесь, у этого дерева, в высокой траве я наткнулся вот на это, – берет меня за руку и ведёт за собой Майкл, и мы оказываемся на маленьком пятачке, окружённом со всех сторон высоченными зарослями.
Перед нами совсем небольшая каменная плита с полустёртой на ней надписью, и Майкл, встав перед ней на колени, мягко и настойчиво приглашает меня за собой.
– Смотри, – бережно проводит он своими ладонями по выбитым в потрескавшемся от времени мраморе буквам, и я замечаю, какие у него длинные и утончённые, как у пианиста, пальцы.
Я вижу полуистлевшую паутинку дат «1778 – 1783» и надпись – «Нашему любимому ангелу». Я сижу рядом с Майклом на нагретой солнцем земле, наши бёдра практически соприкасаются, и я вдруг снова ловлю себя на мысли, что если бы он сейчас сжал меня в объятиях прямо здесь, у безымянной могилы, и повалил бы меня в эту высокую траву, раздавив меня всем своим телом, то я бы лежала под ним, как запутавшаяся в сетях русалка, и ловила бы с наслаждением каждый толчок его внутри себя… Чёрт, откуда у меня эти мысли! Я вопросительно смотрю на Майкла, и он, улыбаясь, объясняет:
– Я всё не могу привыкнуть к твоим глазам. Прости. Тебя, наверное, уже все достали этим?
– Да ничего страшного, я привыкла, – как можно спокойнее отвечаю я, хотя чувствую сквозь аромат травы свой собственный жаркий запах. – Так что ты мне хотел рассказать?
– Ах, да, я случайно набрёл на эту могилу у дуба, и мне вдруг стало так её жалко, ты понимаешь, о чём я? – с грустной улыбкой объясняет мне Майкл, и я поражаюсь, что это именно тот человек, который постоянно ходит по стриптиз-клубам и спокойно организовывает тройничок. – Мне не захотелось оставлять эту малышку здесь одну, – словно оправдывается он за свои поступки.
– А ты выяснил, чья это могила? – спрашиваю я, стараясь сбросить с себя это наваждение.
– Точно не знаю, – пожимает плечами красавчик. – Видимо, помещики, которым принадлежал дом, так любили свою девочку, что не смогли отпустить её слишком далеко. И я тоже не смог оставить её здесь совсем одну, – признаётся он. – Поэтому взял и купил всю усадьбу, с землёй и постройками, и теперь пытаюсь сделать из неё прибыльное предприятие, – поднимается он с колен, и протягивает мне руку.
Я резко вскакиваю на ноги, и на доли секунды мои губы приближаются к его губам, чуть ли не соприкасаясь с ними, но Майкл равнодушно отворачивается и предлагает:
– А теперь за учёбу, готова?
Романов усадил меня в мягкое потёртое кресло, явно антикварное, а сам пристроился напротив прямо на столешнице в большой и просторной комнате, по всей видимости, бывшей столовой.
– Мосты Италии, – произносит он торжественно, словно собирается читать мне доклад на эту тему. – Да нам с тобой и недели не хватит, чтобы рассказать обо всех мостах Италии! – с досадой восклицает он, сразу же откладывая в сторону ручку и лист бумаги. – Какие у тебя предложения? – прекращает он стенать и обращается ко мне.
– А давай с тобой просто возьмём по одному мосту в каждом знаменитом городе, чтобы прочертить путь древних римлян из Сицилии и до современного Милана? – предлагаю я. И тогда мы сможем пройтись по основным точкам: захватить Пизу, Болонью, Верону, и, конечно же, Венецию, чтобы привести всех на север. Что скажешь?
– Отличная идея! – хвалит меня Майкл, и спрашивает: – А какой твой любимый мост?
– Понте-Веккьо во Флоренции! – даже не задумываясь, восклицаю я, вспоминая кубики лавок, словно гигантские Lego, облепившие старинный остов моста.
– Ты там была? – как бы невзначай интересуется Майкл, и я тут же одёргиваю себя: он не должен ничего обо мне знать. Ничего.
– Нет, конечно, собиралась поехать после первого курса, после того, как поднакоплю денег на тур… А ты?
– Ну да, конечно, мы туда ещё со школьной экскурсией летом ездили, музеи, все дела, – улыбается он, и я подхватываю:
– Ну да, вы там с ребятами только по музеям и ходили, наверное?
– Если честно, не особо, – признаётся он. – Я много раз бывал потом в Италии по работе, но в основном в Милане и Риме. Признаюсь честно, по музеям и мостам я ходил не часто.
– Ты поэтому решил поступить в наш университет, чтобы наверстать упущенное? – уточняю я.
– Ты знаешь, мне не приходилось никогда выбирать, чем заниматься в жизни, – и я вижу, как его лицо едва заметно мрачнеет. – За меня всё уже было решено, если ты понимаешь, о чём я.
